Одинцов  М. И.

Государственно-церковные  отношения в России (на материалах отечественной истории ХХ века)

1.                    Общая  характеристика работы

Актуальность темы.    Политические события, развивавшиеся со второй половины 80-х годов в Советском Союзе, повлекли за собой не только распад унитарного государства, но и коренные изменения в государственном и политическом строе бывших союзных республик, существенным образом затронули такую сферу, как государственно-церковные отношения, жизнь и деятельность религиозных организаций и граждан, исповедующих различные религии. Подверглись реформированию казавшиеся еще недавно окончательно решенными такие вопросы, как: принципы взаимоотношения государства и религиозных организаций, школы и церкви; роль и место религии и церкви в социально-политической и духовно-нравственной жизни общества; армия и церковь; законодательство о свободе совести и вероисповеданий и т.д.

В Российской Федерации истекшее десятилетие ознаменовалось широким процессом демократизации религиозной сферы: сняты ранее существовавшие неправомерные ограничения на культовую и иную деятельность религиозных организаций и участие в ней граждан; идет интенсивный, охватывающий многомиллионные массы процесс “возрождения религии” и ее широкого вхождения в современную российскую действительность.

Религиозная ситуация в Российской Федерации, характер взаимоотношений религиозных организаций с государством и обществом существенным образом изменились. Во-первых, общее число религиозных объединений, чьи уставы зарегистрированы в органах юстиции, возросло по сравнению с

1985 г. почти в пять раз. Разнообразны их виды: центры, монастыри, братства и сестричества, миссии, учебные заведения, местные объединения верующих. Практически все обоснованные заявления верующих о регистрации уставов религиозных объединений, открытии культовых зданий решаются положительно. Во-вторых, идет бурный рост числа конфессиональных новообразований, не имевших аналога в российской религиозной жизни прошлых десятилетий. В-третьих, значительное число ранее национализированных культовых зданий и имущества возвращены верующим или религиозным центрам. В-четвертых, налицо появление нового для  России постсоветского периода феномена — конфессионально ориентированных политических партий и движений, церковно-общественных фондов и организаций. На общефедеральном уровне они пока еще не имеют политически значимого авторитета, но приближаются к этому в некоторых регионах России, стремятся наладить тесные отношения с политическими партиями различных идеологических ориентаций. В-пятых, религиозный фактор имеет для России теперь не только внутреннее значение, но и внешнее. По отношению к так называемому русскоязычному населению в странах ближнего зарубежья развивается линия на поддержку его прав на свободу, совести, что на практике означает поддержку традиционных для этой категории граждан религиозных организаций.

Возрастание удельного  веса  и  значимости религиозных объединений сказалось на характере государственно-церковных отношений: они стали существеннейшей частью отношений государства с формирующимся гражданским обществом. От их состояния во многом зависит, установится или не установится диалог между обществом и  государственными институтами, а, следовательно, гражданский мир и согласие.

Вместе с тем, нельзя не видеть и проявившиеся к настоящему времени деструктивные тенденции  в государственно-церковных отношениях и религиозной ситуации. Среди них выделим: насильственное вторжение так называемых новых религиозных движений; массированная атака иностранных религиозных миссий на традиционный духовный  (христианско-православный, мусульманский,  буддистский) менталитет российских народов; политизация религии и сакрализация политики и институтов государства; разрыв (или ослабление) дружественных связей между различными конфессиями и межконфессиональные трения; конфликтные ситуации в некоторых религиозных центрах и обострение внутрицерковной борьбы потеря устойчивости рядом конфессий; ущемление интересов и прав (в том числе имущественных) рядовых верующих в пользу «церковной бюрократии»; снижение авторитета некоторых российских конфессий на международной арене; неуправляемое перераспределение собственности религиозных (местных) объединений; дискредитация научных светских знаний и нерелигиозного мировоззрения.

Противоречивость и неоднозначность вышеобозначенной ситуации в значительной мере есть следствие отсутствия у новой российской государственной власти целостной модели государственной политики в отношении религиозных организаций. В последние годы усилия государства были в основном направлены на разрушение ранее сложившихся отношений советского государства  и религиозных организаций, на приспособление к нынешней переходной российской политической ситуации  западной модели государственно-церковных отношений.

В настоящий момент потребность государства в современной модели государственно-церковных отношений как никогда остра, ибо речь идет о расширении 6aзы социальной поддержки политического курса российского государства. Причем она должна отвечать российским традициям, не выглядеть чужеродным, навязываемым извне элементом внутренней политики. Отсюда необходимость востребования российского опыта разрешения «религиозного вопроса», осмысления достоинств и недостатков как исторических моделей государственной церковной политики, реализовавшихся в течение XX столетии, так и опыта деятельности российского государства по взаимодействию с религиозными организациями в последнее десятилетие.

Хронологические рамки    исследования охватывают весь XX век — один из самых сложных и противоречивых периодов отечественной истории. Для многонациональной и многоконфессиональной России вопрос о взаимоотношении властных структур с религиозными организациями всегда был чрезвычайно важен и одновременно болезнен. Особую значимость он приобрел в конце XIX — начале XX столетий, когда предпринята была попытка провести масштабные реформы во многих областях государственной и общественной жизни. В вероисповедных реформах власть исходила из традиционной для России концепции «христианского государства», что означало сохранение и развитие союзнических отношений с Российской православной церковью, обеспечение ее «господствующего» и «первенствующего» положения, использование религиозно-церковных структур в интересах правящего режима. В этот же период в российском обществе растет число сторонников иной точки зрения на государственно-церковные отношения, отстаивавших принципы «светского государства». Среди которых: «разъединение» государства и религиозных организаций, упразднение государственного статуса Российской православной церкви и уравнение в правах всех религиозных организаций, невмешательство власти во внутренние дела вероисповеданий и снятие с них обязанности исполнения тех или иных государственных функций, установление правового равенства граждан вне зависимости от вероисповедной принадлежности и допущение внеисповедного состояния граждан, признание равного права на пропаганду религиозных и нерелигиозных представлений.

В XX столетии спор представителей концепций «христианского» и «светского» государства из области теории переместился в сферу практики. За столетие последовательно сменились три модели государственной политики в отношении религии, церкви и верующих, соответствовавшие формам правления: монархии, буржуазной и советской республикам. Все это время властные структуры, политические партии, национально-освободительные и иные общественные движения использовали в борьбе за свои политические цели религиозные идеи и символы, опираясь на верующих и их организации. Одновременно оппозиционные силы всегда выставляли лозунг демократизации официальной вероисповедной политики, стремились привлечь на свою сторону многомиллионные массы верующих, а при достижении власти — реализовать собственную модель вероисповедной политики.

Складывающиеся на протяжении века государственно-церковные отношения были одной из важнейших составляющих политической истории России. Значение их особенно возрастало в предкризисные и кризисные фазы политического развития страны. Современная российская история также свидетельствует об особой значимости  характера взаимоотношений государства с религиозными организациями.

Источники.  Диссертационное исследование опирается на изученные соискателем документы и материалы, хранящиеся в следующих архивах: Российском центре хранения и изучения документов новейшей истории (РЦХИДНИ), Центре хранения современной документации (ЦХСД), Государственном архиве Российской Федерации (ГА РФ), Архиве внешней политики Российской империи (АВП РИ), Архиве внешней политики Российской Федерации (АВП РФ), Центральном архиве  Федеральной службы безопасности (ЦА ФСБ), Центральном государственном   архиве   Mосковской области (ЦГАМО), Центральном муниципальном архиве Москвы (ЦМАМ), Центральном историческом архиве Москвы (ЦИАМ), Отделе рукописей Российской государственной библиотеки (ОР РГБ).

Значительное число выявленных диссертантом документов впервые введены в научный оборот, опубликованы полностью или частично. (См.: Список опубликованных работ № 45, 48, 49, 50, 53, 54, 55, 56, 57, 58).

К числу основных архивных источников относятся документы и материалы, характеризующие деятельность: высших и местных органов Коммунистической партии Советского Союза, в т. ч. Политбюро и Секретариата ЦК КПСС, Антирелигиозной комиссии при ЦК РКП(6) (РЦХИДНИ, ф. 17; ЦХСД, ф. 89); высших и местных органов государственной власти и управления, в т. ч. ВЦИК РСФСР и ЦИК СССР, СНК и СМ РСФСР, СНК и СМ СССР, НКВД РСФСР (ГА РФ, ф. 1235, 3316, 130, 5446, 393: РЦХИДНИ, ф. 19), секретариата председателя СНК РСФСР (РЦХИДНИ, ф. 5), МИД Российской империи (АВП РИ, ф. 135, 136, 151) и МИД РСФСР и СССР (АВП РФ, ф. 4,5, 82, 122), Московского Совета РК и КД (ЦГАМО, ф. 66); органов и ведомств, непосредственно проводивших в жизнь политику государства в отношении церквей и религиозных организаций, в т. ч. VШ «ликвидационного» отдела Наркомата юстиции РСФСР, Постоянных комиссий при Президиумах ВЦИК и ЦИК СССР по культовым вопросам, Совета по делам Русской православной церкви и Совета  по делам религиозных культов при СНК (СМ) СССР, Совета по делам религий при СМ СССР (ГА РФ, ф. 353, 5263, 6991), Комиссии no вопросом культа при Мособлсовете РК и КД (ЦГАМО, ф. 4570), административных отделов исполкомов Московского городского и уездного Советов РК КД (ЦМАМ, ф. 1215; ЦГАМО, ф. 65).

Материалы, характеризующие состояние религиозной обстановки, деятельность Русской православной церкви и иных религиозных организаций, их отношение к органам власти и основным событиям политической истории России в ХХ веке, содержатся в фондах: Всероссийского поместного собора 1917/18 гг. Архиерейского синода Русской православной церкви за границей, Временного высшего церковного управления при правительстве Колчака, Управления военным и морским духовенством при правительствах Деникина и Врангеля (ГА РФ, ф. 3431, 6343, 3696, 4962), Московской духовной консистории (ЦИАМ, ф. 203).

Архивные фонды личного происхождения содержат богатейший материал, касающийся различных аспектов государственно-церковных отношений и внутренней жизни религиозных организаций, раскрывающий обстоятельства, в которых принимались многие из решений государственных и партийных органов по вопросам взаимоотношения с религиозными организациями, а также выявляющие характер личного участия в разрешении «религиозного вопроса» в России тех или иных государственных, партийных, общественных, церковных деятелей, отдельных священно-и церковнослужителей, активных верующих мирян. В первую очередь, это «Особые папки»  И.В. Сталина  и В.М. Молотова (ГА РФ, ф. 9401), фонды В.И. Ленина, Л.Д. Троцкого,  Ф.Э. Дзержинского,  А.В. Луначарского,  Е.М. Ярославского (РЦХИДНИ, Ф. 2, 325, 76, 142, 89), В.Д. Бонч-Бруевича (ОР РГБ, ф. 369), П.Г. Смидовича, П.Н. Милюкова, А.Ф. Кони (ГА РФ, ф. 5408, 579, 564), патриарха Тихона (Белавина) (ЦА ФСБ, Следственное дело патриарха Тихона; ГА РФ, ф. 4652), митрополита Евлогия (Георгиевского) и протопресвитера Г.И. Шавельского (ГА РФ, ф. 5919, 1486), профессора Московской духовной академии А.Д. Беляева, преподавателя Московской духовной семинарии Н.П. Розанова, помощника управляющего канцелярией Святейшего Синода С.Г. Рункевича, П.Д. Самарина       (ОР РГБ, ф. 26, 250, 257, 265).

Кроме архивных, при подготовке диссертации использовались и опубликованные материалы. Прежде всего, это сборники, содержащие законодательные и нормативные акты Российской империи, указы и постановления Временного правительства, законодательство советского государства и Российской Федерации по проблемам свободы совести и вероисповеданий; стенографические отчеты Государственной Думы и Государственного Совета; программы, уставы, периодическая печать, труды идеологов и руководителей российских  политических партий; протоколы и документы соборов и съездов религиозных организаций, постановления и решения органов церковного управления; дневники и воспоминания государственных, общественных и церковных деятелей, в т.ч. Николая 11, Н.С. Таганцева, С.Ю. Витте, В.Н. Коковцева, М.В. Родзянко, П.Н. Милюкова, А.В. Карташева, В.В. Шульгина,А.И. Деникина, В.Д. Набокова, Л.Д. Троцкого, В.Д. Бонч-Бруевича, Е.М. Ярославского, митрополита Евлогия (Георгиевского), Елевферия (Богоявленского), Вениамина (Федченкова), Нестора (Анисимова), протопресвитеров Н.А. Любимова, В.В. Зеньковского, протоиерея Г.С. Голубцова.

Необходимым источником для раскрытия истории государственно-церковных отношений в России явилась периодическая светская и церковная печать, разнообразные издания религиозных организаций, сборники архивных документов, изданные в Российской Федерации в последнее десятилетие.

Степень разработанности проблемы. В истории России в течении многих столетий не допускалось публичное  обсуждение вопросов государственной церковной политики. Только на рубеже Х1Х-ХХ вв. стала возможной открытая дискуссия в российском общстве о том, каковы должны быть взаимоотношения государства и религиозных организаций. Со времен первой русской революции 1905-1907 гг. и до Октября 1917г. тема свободы совести и вероисповеданий стала постоянной на страницах научной, партийной, публицистической, а в некоторых случаях и церковно-богословской литературы. Естественно, что звучала она по-разному, соответствуя переживаемым Россией политическим обстоятельствам, отражая устремления авторов и стоящих за ними политических сил. Среди тех, кто в этот период времени активно высказывался в печати по проблемам государственно-церковных отношений и чьи труды позволяют достаточно полно представить религиозную ситуацию в стране, отношение в обществе к государственной церковной политике, почувствовать ожидаемые верующими и неверующим перемены, назовем К.К. Арсеньева, В. Иванова, С.А. Котляревского, М.А. Рейснера, П.В. Каменского, А.В. Карташева,    А. Орлова,  В.Д. Бонч-Бруевича.

   В советский период отечественной истории тема государственно-церковных отношений рассматривалась в основном не столько с научных позиций, сколько с точки зрения политической целесообразности, практической надобности органов власти и управления. Зачастую обращение к данной проблематике стимулировалось потребностями партийных органов в «разоблачении» религии и духовенства, в проведении антирелигиозной пропаганды. Вот почему в большинстве вышедших в первое послереволюционное десятилетие работ государственная церковная политика априори рассматривалась как конструктивно-положительная, тогда как религия и религиозные организации рассматривались как «контрреволюционные», «пережиток прошлого». Такой подход характерен был для работ И.П. Брихничева, А.И. Введенского, П.А. Красикова, Н.В. Крыленко, М.Н. Лукина, А.В. Лунина,       А.В. Парнищева,  И.А. Щпицберга, хотя выходили и содержательные, расходящиеся с официальной точкой зрения, работы Я. Бурова,  П.В. Гидулянова.

   С конца 20-х и в 30-е годы проблематика государственно-церковных отношений, возможного изменения их правовой базы, методов государственного регулирования деятельности религиозных организаций и т.д. рассматривалась исключительно через призму «теории» об обострении классовой борьбы в условиях строительства социализма в отдельно взятой стране. В литературе тех лет практически нельзя было встретить никакой иной, кроме официальной, точки зрения. Господствовал «разоблачительный» и «угрожающий» стиль в книгах, статьях, брошюрах таких авторов, как А. Кагарницкий, К.П. Абросенко, П.Б. Кандидов, П. Каширин, Ю. Коган, Ф. Мегружан, Ф.М. Путинцев, Е.М. Ярославский.

Литература 50-60-х годов и первой половины 70-х годов, касаясь церковной политики в  досоветский период, оценивала ее исключительно как отрицательную, не соответствующую принципам свободы совести и вероисповеданий. Авторы, обращавшиеся к освещению истории взаимоотношений советского государства и религиозных организаций, в своих оценках не выходили за рамки общепринятых взглядов, сформировавшихся в довоенный период. «Эксплуатировались» одни и те же исторические сюжеты и факты, в качестве подпорок для выводов и заключений выставлялся бесконечный ряд цитат из трудов партийных и государственных лидеров, решений и постановлений партийных органов и правительства. В значительной мере это объяснялось идеологическими установками правящей партии на построение «бесклассового и безрелигиозного общества», на расширение антирелигиозной деятельности, оборачивающейся на практике административным давлением на верующих и религиозные организации. Все это было непреодолимым барьером на пути объективного и углубленного теоретического осмысления вопросов государственной церковной политики как в дореволюционном, так и в советском периодах отечественной истории. Но было бы несправедливым не видеть на этом общем фоне попыток со стороны отдельных авторов, например, М.М. Персица, П.К. Курочкина, выйти за рамки дозволенного, критически осмыслитть опыт церковной политики советского государства, ввести в научный оборот ранее неизвестные архивные материалы. Эти же тенденции проявлялись в коллективных трудах, подготовленных Музеем истории религии и атеизма (Ленинград), Институтом научного атеизма АОН при ЦК КПСС.

В конце 70-х годов в условиях возрастающего интереса к российской церковной истории намечается отход от «антирелигиозных догм». Выходит в свет немалое число работ, рассматривавших эволюцию государственно-церковных отношений в различные периоды российской истории XX века, и хотя и им был еще присущ элемент определенной заданности в оценках, но все же привносились новые факты, свидетельства, высказывались неординарные суждения. Отметим  работы таких авторов, как Л.А. Андриенко,  А.И. Барменков,  П.И. Бражник, Г.В. Воронцов,  Г.Р. Гольст,  Н.С. Гордиенко,  М.Г. Кириченко, В.В. Клочков, Н.П. Красников,  В.А. Куроедов,  Ю.А. Розенбаум,  Ф.М. Рудинский,  В.Д. Тимофеев,  В.Г. Фуров.

Конечно, с позиций дня сегодняшнего видно, что как общественным наукам в целом, так и такой дисциплине, как «научный атеизм» присущи были методологические недостатки: ведущим принципом было обоснование «преимуществ» социалистического понимания принципа свободы совести перед буржуазным, преобладала апологетически-комментаторская направленность, догматизм подходов и стереотипность выводов. Существенно мешала продвижению и узость документальной базы исследований, поскольку основной массив документов, касавшийся государственно-церковных отношений, оставался в спецхранах и спецфондах,  и был труднодоступен для ученых.

Период с середины 80-х годов и по настоящее время характеризуется преодолением 6ылых недостатков в исследовании проблем свободы совести и вероисповеданий в истории России. Плодотворно разрабатывают данную проблематику  В.А. Алексеев,  Ю.П. Зуев,  А.И. Ионова,  Г.М. Керимов,  А. Н. Лещинский,  Л.Н. Митрохин,  А.А. Нуруллаев,  Ф.Г. Овсиенко, В.К. Пинкевич,  В. Н. Савельев, Н.А. Трофимчук,  Э.Г. Филимонов,  Д.Е. Фурман. Тема государственно-церковных отношений стала предметом докторских и кандидатских диссертаций В.А. Алексеева,  Ю.А. Бабинова,  О.Ю. Васильевой,  Н.С. Волкова,   М.Г. Нечаева,    В. С. Полосина,  А.Ю. Трухачева,   Г.Б. Фаизова.

Последнее десятилетие характерно и тем, что резко возрос объем литературы, издаваемой религиозными центрами и издательствами. В ней содержится неизвестная ранее информация о жизни и деятельности религиозных организаций, их взаимоотношении с государством и вместе с тем их точка зрения на существо государственной церковной политики в России в XX веке. Выделим публикации таких авторов, как митрополиты Иоанн (Снычев) и Кирилл (Гундяев), игумен Иннокентий (Павлов),  А. Кураев,  В. Цыпин,  С. Гордун.

 Положение религии, церкви и верующих в России и, особенно в Советском Союзе всегда было объектом научных интересов зарубежных ученых. Среди них У. Коларз, У. Флетчер, А. Бурдо, Д. Эллис, Д. Поспеловский и др., чьи труды достаточно широко известны российской научной общественности и содержат в себе немало ценных и точных наблюдений, объективных выводов об истории и современном состоянии государственно-церковных отношений в России. Но при всем том и им присущи недостатки: политическая пристрастность и идеологическая зашоренность.

Завершая краткий обзор литературы, посвященной истории и современному состоянию государственно-церковных отношений в России в течение XX столетия, отметим, что при всем ее многообразии задача научного изучения данной темы осталась до конца неразрешенной, исследователям пока не удалось создать целостной картины эволюции государственной церковной политики.

Цель и задачи исследования.    Диссертант видит свою основную цель в том, чтобы дать систематизированное представление о месте государственно-церковных отношений в политической истории России ХХ века, о принципах и основных итогах вероисповедных реформ, проводившихся в различные периоды отечественной истории в XX веке, включая и нынешний переходный период развития страны.

     Конкретными задачами исследования являются:

—  показать государственно-церковные отношения как важный и актуальный объект научного исследования и рассмотреть основные этапы развития отношений между институтами государства и конфессиональными организациями  применительно к отечественной истории XX века;

—  раскрыть содержание, принципы и основные итоги реализации исторических моделей государственной политики в отношении религии, церкви и верующих;

—  реконструировать историю создания, основные направления и результаты деятельности органов, непосредственно осуществлявших политику государства в «религиозном вопросе»;

—  охарактеризовать и оценить вероисповедную политику  современного российского государства.

    Научная новизна диссертации.  В работе дана систематизация разнообразного и многоаспектного исторического и современного социально-политического, правового, религиоведческого материала, позволяющая дать обобщенное представление о сущности и эволюции государственно-церковных отношений,  и их роли в политической истории России XX столетия; реконструировать историю государственных органов, реализовывавших на практике официальную государственную церковную политику; раскрыть содержание и направленность вероисповедной политики современного российского государства.

    В исследовании новизной отличаются следующие положения:

—  дана целостная картина эволюции государственно-церковных отношений в России на протяжении  ХХ  века;

—  введено в научный оборот и обосновано понятие «модель государственной церковной политики»;

—  выделены и охарактеризованы сущностные компоненты (теоретико-идеологическая и правовая основы, организационно-управленческие подразделения) исторических моделей государственной церковной политики, реализуемой властными структурами в течение века;

—  сделан вывод об определенном поступательном, хотя и не прямолинейном, процессе демократизации государственно-церковных отношений в течение столетия;

—  проанализированы основные направления деятельности современного российского государства в отношении религиозных организаций; обозначены некоторые новые подходы к ее конструктивному развитию;

—  введен в научный оборот значительный объем ранее неизвестных архивных материалов и документов, позволяющих по-новому осветить эволюцию государственно-церковных отношений.

Методологические основания исследования.  Анализ сущностных характеристик и этапов эволюции отношений государства с религиозными организациями в различные временные периоды XX века строился на принципах историзма, системного и комплексного изучения общественных явлений. Это позволяет, во-первых, вписать историю государственно-церковных отношений в общий процесс политического развития России; во-вторых, вычленить применительно к каждому из его самостоятельных периодов устойчивую сумму качеств и характеристик политики государства в отношении религиозных организаций, которая определяется нами как «модель» государственной церковной политики.

В рамках «модели» выделяются три  составные части. Первая — теоретико-идеологическая основа взаимоотношений государства и религиозных организаций, в выработке которой могут участвовать представители и властных, и церковных институциональных структур. Вторая — правовая база: Конституция, Законы и иные нормативные акты, определяющие содержание понятий свобода совести и свобода вероисповеданий, регулирующие деятельность религиозных организаций, права и обязанности верующих граждан, характер взаимоотношений государства и церковных институтов. Третья — организационно-управленческие структуры (подразделения), призванные непосредственно реализовывать политику государства в вопросах свободы совести и вероисповеданий.

Таким образом, история государственно-церковных отношений, эволюция политики государства в «религиозном вопросе» в течение XX столетия предстают как последовательная смена «моделей». Сравнение их сущности, принципов и практики реализации дает возможность выявить общее и особенное, понять причины отторжения каждой из них в те или иные кризисные периоды отечественной истории, что, в свою очередь, позволит сформировать «модель» новой государственной церковной политики, приемлемой для современного переходного периода.

Практическое значение диссертации. Собранный и проанализированный исследователем материал по истории государственно-церковных отношений, практические рекомендации и выводы, содержащиеся в диссертации, могут непосредственно использоваться государственными структурами, политическими партиями и общественными организациями при формировании ими современной модели взаимоотношений с религиозными организациями; а также в предотвращении возможных и прекращении реально существующих конфликтов в сфере межконфессиональных и этно-конфессиональных отношений. Предложения диссертанта могут быть учтены и при формировании специальных органов (на федеральном и региональном уровнях), реализующих политику государства в отношении религии, церкви  и верующих.

Теоретический и фактологический материал  может быть использован в исследовательской работе светских и церковных научных центров и учреждений, преподавателями ВУЗов при чтении курсов лекций и спецкурсов по религиоведению, отечественной истории, политологии, правоведению, а также учителями по историко-религиоведческим темам и, кроме того, в лекционно-просветительской работе.

Апробация диссертации. Основные положения и содержание диссертации изложены соискателем в научных публикациях общим объемом более 150 п.л. Результаты исследования в течение 1988-1995 гг. неоднократно освещались в докладах и сообщениях на международных, всесоюзных и всероссийских научных и церковно-богословских конференциях, семинарах, «круглых столах»; излагались в курсах лекций «Основы государственно-церковных отношений», «Государственно-церковные отношения в России»,  «Религиоведение», «Конституционно-правовые основы вероисповедной политики Российской Федерации», «Вероисповедные реформы России»  для аспирантов и слушателей Российской академии государственной службы при Президенте РФ. Диссертация обсуждалась на заседании кафедры религиоведения  РАГС.

II. Основное содержание работы

Научный доклад подготовлен на основе монографии «Государство и церковь в России: ХХ век» (

1994 г.), книги  «Религиозные организации в СССР накануне и в годы Великой Отечественной войны  1941-1945 гг.» (

1995 г.), брошюр «Государство и церковь: История взаимоотношений. 1917-1938 гг.» (1991г.),  «Русская православная церковь в 80-х годах XX столетия» (

1989 г.), а также ряда статей и публикаций архивных документов и материалов.

Исследование включает в себя в качестве структурных компонентов следующие разделы:

I. Государство и религиозные организации

 в Российской империи

(начало XX в.  —  февраль

1917 г.)

1.     Правительство Николая 11 о религиозной ситуации в стране и          возможных реформах религиозного законодательства.

2.     Государственная Дума и борьба вокруг законопроектов о вероисповедной реформе (1906 — 1917 гг.).

П. Вероисповедная политика Временного  правительства

(февраль  — октябрь

1917 г.).

               Ш. Советская модель государственной политики

в  отношении религии, церкви и  верующих

1.     Идеология правящей партии: от «светского государства» к государству «атеистическому».

2.     Правовая основа советских государственно-церковных отношений.

3.     Органы власти и управления, осуществлявшие церковную политику государства.

IV. Государственно-церковные отношения в Российской

Федерации в условиях переходного периода

(1986 — 1995 гг.)

1.     Этапы становления новых взаимоотношений между российским  государством и религиозными организациями.

2.     Свобода совести и вероисповеданий в российском обществе: трудные вопросы практического воплощения.

           V. Основные итоги и выводы исследования

                                                    —— /// ——

I. ГОСУДАРСТВО И РЕЛИГИОЗНЫЕ   ОРГАНИЗАЦИИ

В     РОССИЙСКОЙ  ИМПЕРИИ

(начало XX в. — февраль

1917 г.)

1.  Правительство Николая  II о религиозной ситуации в стране

и  возможных реформах  религиозного законодательства

Религиозная ситуация в Российской империи и вероисповедная политика правительства Николая II в начале XX столетия охарактеризованы диссертантом в ряде работ (См.: 1: 5-18; 4: 3-4; 10: 40-41; 13: 30-31; 26:14; 34: 318, 414-415;  37: 33, 34;  38: 46-47).

Соискатель отмечает, что на рубеже XIX-XX вв. в российском обществе выявились  две точки зрения по вопросу о религиозных свободах в  России и вероисповедной политике правительства. Представители первой — официальной — отрицали наличие каких-либо стеснений в вопросах веры и необходимость реформирования вероисповедного законодательства. Защищавшие ее правительство и иерархия Российской православной церкви отстаивали традиционную точку зрения на государственно-церковные отношения, стержнем которых была тесная связь государства и православной церкви, особое привилегированное положение последней. Православная церковь была полностью интегрирована в государственную систему, став частью, хотя и особенной, государственного аппарата. Система церковного управления строилась на сочетании власти иерархии и светской бюрократии. Обер-прокурор непосредственно назначался царем и имел неограниченные возможности влиять на высшие церковные структуры. Регулирование деятельности иных религиозных организаций, традиционно распространенных в Российской империи, возлагалось на департамент духовных дел иностранных исповеданий Министерства внутренних дел. Внутренняя жизнь этих организаций также целиком и полностью контролировалась государством.

Сторонники же второй точки зрения указывали на наличие существенного неравенства в положении различных вероисповеданий и ограничений прав подданных по вероисповедному признаку; выступали за приведение российского законодательства в соответствие с «духом времени». Эту позицию разделяли представители либеральной интеллигенции, «терпимых» и «гонимых» религий, социал-демократического движения.

В начале XX века преобладающим в обществе постепенно стало мнение о необходимости коренных реформ в вероисповедной сфере. В 1902 — 1904 гг. в некоторых заявлениях Николая П и его правительства говорилось о намерении внести коррективы в религиозное законодательство. Но лишь начавшаяся первая русская революция заставила власть приступить к практической деятельности. Вопросы вероисповедной реформы рассматривались в Особом Совещании под председательством главы Комитета Министров С.Ю. Витте. Участники признали и факт отставания российского законодательства от современных условий и потребностей общества, и наличие административного произвола на местах в отношении верующих и общин неправославного исповедания. Первоочередной задачей объявлялся «пересмотр постановлений  законодательства о вере».

В исследовании освещены события, связанные с разработкой и принятием двух актов, заметно менявших правовую базу государственно-церковных отношений — Указа «Об укреплении начал веротерпимости» (17 апреля

1905 г.) и царского манифеста от 17 октября

1905 г. Ими в общественную жизнь России вносились новые элементы религиозной свободы. Впервые признавался юридически возможным и ненаказуемым переход из православия в другое христианское исповедание. «Раскольникам» разрешалось строительство церквей и молелен, католикам и мусульманам облегчались условия строительства и ремонта культовых зданий, позволялось проведение богослужений преподавание в духовных школах на родном для верующих языке. Сотни тысяч российских подданных — униатов, мусульман, старообрядцев, протестантов — получили возможность вернуться к “вере отцов», официально отпали от государственной церкви, к которой paнee они насильно были присоединены.

В публикациях диссертанта восстановлены обстоятельства деятельности Николая II,  правительства и специальных комиссий, которые в условиях строжайшей секретности работали над новой редакцией Основных законов Российской империи, охарактеризована острая полемика, развернувшаяся при обсуждении статей, касавшихся вопросов свободы совести и вероисповеданий. В исследовании показано, что желание государства держаться своей традиционной церковной политики и не вносить принципиальных изменений во взаимоотношения с неправославными церквами и объединениями и явилось той причиной, по которой были отвергнуты все предложения по демократизации Основных законов империи. В их новой редакции, принятой и опубликованной в апреле

1906 г., глава «О вере», определявшая особый статус православной церкви, не претерпела сущностных изменений и подверглась лишь незначительной редакции. В главу же «О правах и обязанностях подданных» включена была всего лишь одна статья (81), касавшаяся вопросов веры, которая гласила: «Российские подданные пользуются свободою веры. Условия пользования этою свободою определяются законом». Как видим, статья носила декларативный характер и не содержала гарантий прав подданных в области веры. Ориентация на Российскую православную церковь, стремление опереться на неё в  условиях политической нестабильности обусловили предоставление только ей права делегировать в состав Государственного Совета своих представителей. И одновременно в закон о выборах Государственную Думу были заложены правовые возможности, облегчающие прохождение в её состав православного духовенства.

В публикациях докладчика рассматривается и такая малоисследованная тема, как отношение российских политических партий (которых в 1905-1906 гг. насчитывалось по некоторым данным более 40) к попыткам царского правительства приспособить свою религиозную политику к новым общественно-политическим условиям, а также их программные положения по вопросам свободы совести. Сравнительный анализ опубликованных в тот период документов и материалов проведенный диссертантом, показывает, что большинство партий выступало за правовое равенство религиозных организаций и граждан вне зависимости от их вероисповедной принадлежности. Достаточно распространенным было требование конфискации (или выкупа) монастырских и церковных земель и установления со стороны государства равных со всеми религиозными организациями отношений. Более радикальные требования — отделение церкви от государства и школы от церкви — содержались в программах партий социал-демократического направления. Очень незначительная часть партий, ориентирующихся  на сохранение в России абсолютистской монархии, выступала за незыблемость союза государства и православной церкви, прав и привилегий государственной церкви.

Таким образом, ситуация в канун  начала работы Государственной думы свидетельствовала о банкротстве самодержавной вероисповедной политики, об ориентации большинства политических партий на отказ от церковной политики государства, исходившей из концепции «христианского государства». Этот принципиальный вопрос и власть и оппозиция в тот момент желали вынести на публичное обсуждение — в Думу, и каждая из сторон надеялась отстоять свою точку зрения.

3. Государственная Дума и борьба вокруг

законопроектов о  вероисповедной реформе

                                              (1906 — 1917 гг.)

Докладчик отмечает, что борьба российской общественности за реформу религиозного законодательства в годы деятельности Государственной Думы не нашла должного отражения в научной литературе. Поэтому в исследовании основное внимание уделяется анализу законодательных инициатив политических партий, ходу дискуссий думских фракций с правительством вокруг «религиозного вопроса» (См.: 1: 14-29; 34: 107-110, 318; 38: 47-53).

Диссертант считает, что, несмотря на скоротечность работы Думы первого и второго созывов, досрочно распущенных Николаем II, они оставили заметный след в истории борьбы российской демократии за вероисповедные реформы.

   Наиболее влиятельная фракция первой Думы —  кадетская — открыто выступила против официальной религиозной политики, против дискриминации людей по признаку религиозной принадлежности и неравноправного положения религиозных организаций.

   Лидеры партии указывали на нежелание властей устранить из законодательства всевозможные «стеснения» и «ограничения», придававшие, по их мнению, ему «средневековый варварский характер, и благодаря которым страна жила «под режимом несвободы совести». Кадеты уже на первых заседаниях предложили обсудить и принять закон «О свободе совести». Он должен был стать «своего рода манифестом, определяющим общие принципы и подходы государства к религиям и религиозным организациям и одновременно являющимся правовой    базой для других нормативных актов, регулирующих деятельность конфессий.

В заседаниях Думы второго созыва оппозиционные партии продолжали настаивать на первоочередном рассмотрении вопроса  о вероисповедной реформе. Правительство, уступая, внесло в Думу семь законопроектов, касающихся деятельности неправославных объединений, порядка и условий строительства (ремонта) культовых зданий, открытия монастырей  и духовных учебных заведений, правил перехода из одного исповедания  в другое. Представляя  их в Думе, П.А. Столыпин увязывал положительное разрешение всех этих вопросов с сохранением традиционного отношения государства с православной церковью. Диссертант подчеркивает, что такой подход был неприемлем для думской оппозиции, ибо он исключал всякую возможность реального продвижения по пути демократизации государственно-церковных отношений.

В работах докладчика подробно описана и проанализирована деятельность думской комиссии по свободе совести. За время работы Второй Государственной Думы она успела рассмотреть правительственный законопроект «Об инославных и иноверных религиозных обществах». Члены комиссии, отвергая данный законопроект, считали, и диссертант согласен с их точкой зрения, что правительство не шло дальше незначительных косметических изменений законодательства, не устранявших бесправного положения неправославных обществ. В противовес этому Комиссия предлагала существенным образом упростить порядок образования, регистрации и прекращения деятельности вероисповедных обществ и религиозных общин; расширить их права в части отправления культа, религиозной пропаганды, строительства и ремонта молитвенных зданий, учреждения учебных заведений, производства колокольного звона, приобретения имущества. Одновременно предлагалось ограничить возможности местных административных органов вмешиваться во внутрицерковную жизнь религиозных объединений и потому вместо разрешительного характера регистрации религиозных организаций ввести явочный, с минимальными процессуальными формальностями; отменить ограничения для различных групп населения по национально-религиозным признакам (евреи, поляки, литовцы, иезуиты).

Вместе с тем укажем, что Комиссии была свойственна и внутренняя противоречивость по принципиальным вопросам вероисповедной реформы. Так, она выступала против принципа правового равенства всех вероисповеданий; не решилась взять на себя инициативу в разработке законопроекта об отделении церкви от государства, хотя ряд ее членов настаивал на этом.

Особое внимание в исследовании уделено деятельности Государственной Думы третьего созыва (1907-1912 гг.), которая смогла вплотную заняться вероисповедными законопроектами. Ожесточенные споры, разгоревшиеся вокруг них, объяснялись остротой социально-политической обстановки в стране, стремлением властных структур, политических партий, общественных, национальных и конфессиональных организаций использовать религиозную проблематику для привлечения на свою сторону российской общественности. Одни, таким образом, отстаивали свои права на власть, другие же — стремились их добиться. В политическое противостояние вмешивался, и тем самым усугублял его,  Святейший Синод, который негативно отнесся к самой идее вероисповедной реформы, призывал депутатов сохранить в неприкосновенности религиозное законодательство.

Cтолкновения законодательной и исполнительной ветвей власти зримо проявились при обсуждении следующих законопроектов: об отмене политических и гражданских ограничений, связанных с лишением или добровольным снятием духовного сана; о старообрядческих общинах; о переходе из одного вероисповедания в другое. В этой борьбе отражалось объективное противостояние противоположных принципиальных точек зрения на вопросы свободы совести и вероисповеданий. Правительство отстаивало традиционный запретительно-ограничительный метод регулирования деятельности религиозных организаций. Дума выступала за отказ от изжившeй себя государственной церковной политики, за ориентацию на буржуазную модель государственно-церковных отношений.

Показательным примером может служить обсуждение законопроекта о переходе из одного вероисповедания в другое. Правительство стремилось максимально затруднить возможность перехода из православной церкви в иное вероисповедание, и, наоборот, максимально  облегчить возможность перехода из иных вероисповеданий в православное. Для поддержки правительственной точки зрения Думу посетил П.А. Столыпин. В выступлении перед депутатами он отверг предложения оппозиции демократизировать вероисповедное законодательство и упрямо тянул к сохранению прежних порядков в государственно-церковных отношениях. Отстаивал право государства устанавливать политические, имущественные гражданские и общеуголовные нормы, вытекающие из вероисповедного состояния подданных. Открыто заявлял, что преобразования в вероисповедном законодательстве правительство жестко увязывает с сохранением преимуществ за православной церковью, и отказался поддержать выдвинутое Думой предложение о праве подданных свободно переходить из христианства в нехристианство. Все доводы Столыпина свелись, в конце концов, к тому, что нужно делать уступки “народному духу”, даже если они противоречат  логике.

Следует упомянуть о том, что именно на заседаниях Думы третьего созыва кадетской фракцией был вынесен на публичное обсуждение вопрос о праве человека быть нерелигиозным, не вступать ни в одно из вероисповеданий. П.Н. Милюков предлагал даже разработать специальный закон, оговаривающий это право человека.

Весь ход обсуждения в Думе вероисповедных законопроектов показал, что большинство депутатов не принимает правительственной точки зрения на характер реформ религиозного законодательства и не поддерживает правительственные законопроекты. Правительство же убедилось, что ему не удастся провести через Думу свои вероисповедные законопроекты. Возникла тупиковая ситуация. В начале

1913 г. правительство отзывает законопроекты из Думы четвертого созыва, оставив ей для рассмотрения второстепенные вопросы жизни и деятельности религиозных организаций: о православном приходе, церковно-приходских школах и духовно-учебных заведениях, содержании духовенство и т. п.

Начавшаяся первая мировая война отодвинула на некоторое время вероисповедную проблематику на второстепенные позиции. Она привлекала внимание общества лишь в связи с нарастающей скандальной известностью   Г. Распутина. Однако после поражения русской армии летом

1915 г. и с обострением внутриполитической ситуации в стране вероисповедные вопросы вновь приобрели остроту. Им уделено было достаточное внимание в программе образовавшегося в Думе блока большинства — «Прогрессивного блока». В частности, подчеркивалось, что царские обещания религиозных свобод остались нереализованными, что  правительство явочным порядком принимает решения по конкретным вопросам жизни религиозных организаций, которые на практике означали «откат» к временам конца Х1Х века. Возможность широких вероисповедных реформ увязывалась с политическими изменениями в России.

Подводя итоги деятельности Государственной Думы в 1906-1917 гг., отметим, что ей не удалось рассмотреть все законопроекты правительства, что объясняется несовпадением позиции по принципиальным вопросам вероисповедной реформы между правительством и Думой, приводящим к длительным и острым дискуссиям в думских комитетах. Те же законопроекты, что после доработки в комитетах и обсуждения в Думе представлялись в Государственный Совет, блокировались там правым большинством, которое обвиняло нижнюю палату в поспешности и непродуманности принимаемых ею решений, в стремлении поддержать «врагов государства и православной церкви». Отдельные законопроекты, прошедшие и через Думу, и через Государственный Совет, не удостаивались «высочайшего повеления», а потому и не приобрели юридической силы. Все свидетельствовало о том, что демократически ориентированная российская общественность потерпела неудачу в борьбе за реализацию принципов свободы совести в жизнь страны. Неразрешенность «религиозного вопроса» существенно сказывалась на обострении политической ситуации в России, становясь дополнительным катализатором социальной напряженности и национально-религиозных конфликтов.

II. ВЕРОИСПОВЕДНАЯ ПОЛИТИКА

    ВРЕМЕННОГО  ПРАВИТЕЛЬСТВА

(февраль — октябрь

1917 г.)

Согласно общепринятой в советской исторической и атеистической литературе точке зрения, вероисповедная политика Временного правительства, будучи по своему содержанию и направленности «буржуазной», не способствовала утверждению в полной мере в российском обществе принципов свободы совести, не обеспечивала достаточной свободы для религиозных организаций. В опубликованных работах соискателя эта позиция расценивается как ошибочная, не соответствующая историческим реалиям (См.: 1: 32-45;  4: 4-6; 26: 15;  34: 91-92, 318-319;  38: 53-59).

Уже в первых публичных политических декларациях Временное правительство заявило о готовности преобразовать сферу государственно-церковных отношений. В основу практической деятельности оно положило сформулированную буржуазными партиями в предшествующее десятилетие программу вероисповедных реформ, исходившую из концепции «светского государства». Это был качественный скачек в развитии государственно-церковных отношений в России. И не случайно, что уже в первые дни и недели фактически все религиозные организации высказались в поддержку и общей политической линии правительства, и его программы вероисповедных реформ.

Диссертант в практической деятельности правительства в отношении религиозных организаций и верующих граждан выделяет два этапа.

Первый — март-июль — характеризуется в целом поступательным реформированием прежних государственно-церковных отношений и последовательным проведением вероисповедной реформы. Власть отменила наиболее несправедливые законодательные нормы  прежнего религиозного законодательства; выпустила из тюрем и ссылок осужденных царским правительством за «религиозные преступления»; существенно облегчила условия деятельности для ранее «терпимых» и «гонимых» религий в части строительства и ремонта культовых зданий, организации богослужений и процессий, открытия школ и учебных заведений, учреждения церковных изданий; не препятствовала переходу граждан из одного исповедания в другое и т. д.

В исследовании воссоздана картина формирования правительством новой правовой базы государственно-церковных отношений. При этом выделены два принципиальных постановления — «Об отмене вероисповедных и национальных ограничений» (20 марта) и «О свободе совести» (14 июля), которые: провозглашали равенство граждан во всех областях общественной жизни вне зависимости от их вероисповедной принадлежности; обеспечивали свободу совести каждому гражданину; определяли порядок перехода из одного  вероисповедания в другое; признавали, хотя и недостаточно четко и внятно, право человека на вневероисповедное состояние.

Второй этап — август-октябрь — характеризуется постепенным свертыванием инициатив в разрешении «религиозного вопроса». Обещания религиозных свобод нередко остаются нереализованными, принятые решения пробуксовывают в бюрократических аппаратных структурах. Нарастало ощущение неопределенности стратегических целей церковной политики правительства, нерешительности в ее осуществлении. По мнению соискателя, во многом это объяснялось тем, что правящие партии решительные преобразования во всем государственном строе связывали с созывом Учредительного собрания. А также тем, что политические лидеры, хотя и считали неизбежным и объективно обусловленным процесс секуляризации общества и государства, но представляли его окончательное и практическое осуществление лишь в отдаленной перспективе.

   В исследовании показывается, что совсем по-другому относились к идее секуляризации государства, т.е. «отделению»  церкви от государства, верующие массы и руководители неправославных религиозных организаций. Среди старообрядцев, мусульман, униатов католиков, евангелистов она пользовалась все расширяющейся поддержкой. В решениях съездов этих церквей и деноминации указывалось на необходимость «отделения». Их представители, используя трибуны проводимых властью собраний, съездов и совещаний, прямо выражали недовольство медлительностью и непоследовательностью новых властей в сфере государственно-церковных отношений, призывали упразднить статус государственной церкви и обеспечить правовое и практическое равенство всех религиозных организаций. В работах докладчика приводятся многочисленные примеры того, что даже в православной среде росло число сторонников идеи «отделения», хотя большинство иерархии и духовенство и отвергало ее.

Диссертант в своих публикациях показывает, что изменения коснулись всех составляющих частей прежней модели государственной церковной политики. Отбрасывая старые теоретико-идеологические  обоснования; коренным образом преобразуя правовую базу, Временное правительство в начале августа предприняло давно назревшую реорганизацию органов, осуществлявших церковную политику. Обер-прокуратура и департамент духовных дел МВД были объединены в единое ведомство — Министерство исповеданий, на которое была возложена задача контролировать соблюдение религиозными организациями российских законов, касающихся их деятельности, а с другой стороны — осуществлять связь и взаимодействие между институтами государства и органами управления различных конфессий.

В конце лета — в начале осени Временное правительство, ощущая непрочность своего положения, активизировало усилия по расширению социальной базы поддержки за счет религиозных организаций. Не было в тот период мероприятия, организованного властями, на которое бы ни  приглашалось духовенство, и представители религиозных организаций, и где бы они ни были желанными докладчиками и ораторами. Правительство надеялось, что верующие, духовенство, религиозные центры станут его надежной политической опорой.

Исходя из соображений «политической целесообразности», Временное правительство идет на политическое сближение с Российской православной церковью, стремясь снять сохраняющуюся напряженность в отношениях с ней. По мнению докладчика, это подтверждается следующими фактами: с должности обер-прокурора был смещен В.Н. Львов, открыто конфликтовавший с православной иерархией, замещенный более спокойным и лояльным к церкви А.В. Карташевым; согласно постановлению правительства министр исповеданий и оба его заместителя должны были принадлежать к православному исповеданию; без изменения оставались распоряжения царского правительства, относящиеся к устройству православной церкви и ее особенному положению в стране; было дано разрешение на проведение Поместного собора Российской церкви. Последняя, призванная к политической деятельности, активно включилась в предвыборную кампанию по выдвижению в Учредительное собрание «православно-и церковнонастроенных» граждан, агитировала за объединение всех «патриотических сил» вокруг Временного правительства, ожесточенно обличала оппозиционные и социалистически ориентированные партии и движения.

Приводимые в исследовании документы и материалы позволяют делать вывод о том, что правительство, с одной стороны, недооценило напора масс, требовавших радикализации вероисповедных реформ, т. е. отделения церкви от государства и школы от церкви, национализации церковно-монастырской собственности, введения гражданской метрикации, правового равенства религиозных организаций и т. д. С другой же — поступало вразрез своим прежним декларациям о свободе совести и вероисповеданий,  провозглашенным принципом «внеконфессионального государства». При общем полевении настроений в российском обществе осенью 1917г.  вышеуказанные обстоятельства разрушали доверие к церковному курсу государства и тем самым усугубляли назревший в стране общеполитический кризис.

Ш. СОВЕТСКАЯ МОДЕЛЬ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ПОЛИТИКИ

В ОТНОШЕНИИ РЕЛИГИИ, ЦЕРКВИ И ВЕРУЮЩИХ

(  октябрь

1917 г. —

1991 г.)

Идеология правящей партии: от «светского»  государства

 к государству «атеистическому»

Становлению и эволюции советской модели государственной церковной политики в целом, а также ее компонентов, в том числе и теоретико-идеологических основ, посвящено основное число работ соискателя (См.: 1: 47-125;  2: 59, 23-24; 3: 12-13;  4: 9-11, 16-17, 26-28, 32-35;  5: 6-15; 6: 4-5,10; 7: 4-8, 34-37;  8: 22-28;  9: 30-35; 11: 109-112;  12: 115-122; 16: 38-41; 20: 19-21; 28: 46-52; 37: 35-48; 38: 60-72;  39: 12-14,16-18, 23, 24-31; 40: 53-65; 41: 292-321; 42: 182-197; 43: 142-158;  44: 123-140;  46: 67-75; 47: 56-71).

Диссертант анализирует программные документы РСДРП (б), в   которых задолго до революции (

1917 г.) были сформулированы подходы к разрешению «религиозного вопроса». Отмечает, что модель государственной политики в сфере свободы совести и вероисповеданий, предлагаемая большевиками, строилась исходя из концепции “светского государства”. Однако большевикам после прихода к власти не удалось последовательно и до конца проходить эту политику.

«Светское» было подменено  «атеистическим», и тем самым внутренняя политика государства в вопросах свободы совести оказалась ангажирована атеистическим мировоззрением. В работах докладчика указываются предпосылки и причины этой трансформации. Во-первых, общая негативная партийная позиция в отношении религии и церковно-бюрократических институтов. Во-вторых, конкретно-исторический фон, на котором это происходило; гражданская война, интервенция, взаимное ожесточение «белых» и «красных», политическое противостояние советской власти и церковных центров, политическая и экономическая блокада Советской России.

Окончательный переход к идеям «атеистического государства» свершился в конце 20-х годов под воздействием «теории» об обострении классовой борьбы в процессе социалистического строительства в отдельно взятой стране. По логике партийных идеологов общество было расколото на два непримиримых лагеря: пролетариат и крестьянство с одной стороны и «буржуазно-капиталистические слои» — с другой. Религиозные организации объявлялись «проводниками» буржуазного влияния, духовенство и верующие были отнесены к «кулацко-нэпманской агентуре». Всех вместе их обвиняли в противодействии коллективизации и строительству социализма, идеологическим установкам партии.

В исследовании показано, как эти идеи трансформировались в конкретную деятельность партийных и советских органов, ОГПУ и НКВД, общественных организаций, Союза воинствующих безбожников. В результате администрирование, судебные и внесудебные расправы становятся определяющими чертами государственной церковной политики. Приводя данные религиозной статистики, выявленные в архивных фондах ОГПУ, НКВД, ВЦИК и других организаций, диссертант подтверждает тезис об остроконфликтном состоянии государственно-церковных отношений в 30-х годах. Так, к примеру, в РСФСР  в

1931 г. было 24343 зарегистрированных общества, в

1933 г. — 22676, а в 1940-41 гг. — 1700.

В годы Великой Отечественной войны и в первое послевоенное десятилетие идеи «антирелигиозной борьбы», «наступления на религию» приглушаются, отходят на второй план, а их место заняли идеи веротерпимости, что предопределило постепенную нормализацию государственно-церковных отношений. Но, как подчеркивает автор доклада, в высших эшелонах партии и государственной власти сохранялось определенное противостояние различных групп по отношению к сущности и направленности церковной политики государства. Подтверждением тому являются выявленные и описанные в исследовании обстоятельства, в которых принимались известные постановления ЦК КПСС «О крупных недостатках в научно-атеистической пропаганде и мерах по ее улучшению» (7 июля

1954 г.) и «Об ошибках в проведении научно-атеистической пропаганды среди населения» (10 ноября

1954 г.).

С конца 50-х годов вопросы государственной церковной политики окончательно становятся прерогативой партийного руководства, что привело к ее полному «растворению» в партийных установках на цель, средства и предназначение «антирелигиозной работы», а правовой подход к разрешению проблем свободы совести заменен был подходом идеологическим. В работах докладчика это прослеживается на примере деятельности Н.С. Хрущева в период «оттепели». Заданное в те годы отношение к идеологии государственно-церковных отношений сохранялось на протяжении последующих десятилетий. Государственная политика в вопросах свободы совести шла вослед за партийной антирелигиозной линией, разделяя ее ошибки и заблуждения. Вновь была востребована идея построения «безрелигиозного общества», а доминирующим явлением в религиозной сфере общества объявлялся «кризис религии».

В исследовании установлено, что только в середине 70-х годов начинается изжитие авторитарного наследия 30-60-х годов в сфере церковной политики государства: регистрировались религиозные общины, открывались храмы, религиозные организации получили возможность, хотя и с ограничением, «выходить» в общество, «антирелигиозный зуд» уже не пользовался поддержкой. Стали положительно разрешаться просьбы религиозных организаций о расширении их издательской деятельности, урегулировании правового положения приходов, духовенства и церковного актива, облегчалось налоговое бремя. Партийное и государственное руководство осознало включенность принципов свободы совести в комплекс прав человека. Определенное воздействие на все эти изменения оказали активное использование данных проблем во внешней политике США и европейских государств, Хельсинкское соглашение (

1975 г.).

Отдельно диссертантом рассматриваются острые дискуссии в партии и среди руководителей государства вокруг вопросов свободы совести в период «перестройки и гласности», характеризуется, в частности, позиция М.С. Горбачева  накануне и в ходе празднования тысячелетия крещения Руси. Показано, как они повлияли на содержание проекта общесоюзного закона      «О свободе совести и религиозных организациях».

2. Правовая основа советских

государственно-церковных отношений

Основное внимание исследователя при раскрытии содержания и эволюция правовой основы политики государства в вопросах свободы совести обращено к таким правовым актам советской эпохи, как Конституции и законы СССР и РСФСР, постановления высших органов власти, нормативные акты союзных и республиканских министерств и ведомств, относящиеся к деятельности религиозных организаций; решения и распоряжения исполнительно-распорядительных органов, непосредственно осуществлявших церковную политику государства. (См.: 1: 47, 49-52, 56, 68-75, 78, 93-99, 108-110, 122-124;  4: 6-7, 16, 30-35, 37-40, 57-63; 15: 16-18;  16: 30-34,  39-43, 45-48, 54-56; 19: 5;  20: 56-57;  22: 28-40;  23: 53-57;  32: 31-33, 33-16;  34: 317-318;  37: 37-38;  38: 60-63, 65-66, 70-72).

Первым правовым актом, регулировавшим взаимоотношения государства и религиозных организаций в новых исторических условиях, стал декрет Совнаркома РСФСР «О свободе совести, церковных и религиозных обществах», больше известный по позднейшему своему наименованию как декрет об отделении церкви от государства и школы от церкви. В исследовании указаны ранее неизвестные обстоятельства создания этого закона, характеризуются его отрицательные и положительные стороны, отношение к нему религиозных организаций и рядовых верующих. По мнению докладчика, Декрет был шагом вперед в утверждении в жизни общества принципа свободы совести, ставя в центр государственно-церковных отношений правовой принцип отделения церкви от государства. Содержавшиеся в Декрете нормы ограничительного характера: лишение религиозных организаций прав юридического лица и владения собственностью — были следствием той конкретно-исторической обстановки,  в которой он принимался.

Актом, конкретизирующим нормы Декрета применительно к практической деятельности республиканских и местных органов власти, непосредственно определяющим порядок и  условия, права и обязанности религиозных организаций, стало постановление Президиума ВЦИК и СНК РСФСР «О религиозных объединениях» (8 апреля

1929 г.).

 Как установил соискатель, этот документ имеет свою предысторию. Еще в  1927-1929 гг. по инициативе ВЦИК РСФСР шла работа над законопроектом «О культах и культовом имуществе», действие которого должно было распространяться не только на РСФСР, но и на СССР. По существу это была первая попытка разработать общесоюзный закон о религиозных организациях. В ходе обсуждения проекта отчетливо выявились различные подходы к государственному церковному курсу. За его относительное смягчение выступали, хотя и не всегда последовательно, М.И. Калинин, П.А. Красиков, А.И. Рыков, А.В. Луначарский. Иной была позиция И.В. Сталина, Н.И. Бухарина, Е.М. Ярославского, В.М. Молотова — ратовавших за авторитарный метод руководства религиозной жизнью граждан. То было отражение более общего противоречия во взглядах различных групп в высшем партийном и государственном руководстве на ближайшие и перспективные   пути развития страны. В начале

1929 г. вопрос о религиозном законодательстве был перенесен в Политбюро ЦК ВКП(б), которое приняло постановление «О мерах по усилению антирелигиозной работы» (24 января). Тем самым снимался окончательно вопрос об общесоюзном законе — его заменило данное постановление. В целом оно ориентировало партийно-государственные органы в республиках на меры «административно-политического воздействия» в отношении верующих и религиозных организаций и одновременно «дозволяло» республикам принимать собственные акты о религиозных организациях.

Принятое в РСФСР постановление «О религиозных объединениях» юридически закрепило ставшее к тому времени господствующим мнение о том, что религиозные организации не вправе заниматься какой-либо иной деятельностью, кроме как удовлетворением религиозных потребностей верующих и преимущественно в рамках молитвенных зданий, что следует вытеснить религиозные объединения из всех сфер общества, где до этого они имели право действовать. Деятельность обществ обставлялась множеством ограничительных и жестко регламентирующих условий.

Постановление несло в себе и позитивное содержание, определяя условия образования и функционирования религиозных обществ и групп, правила и порядок совершения обрядов, церемоний, треб и т. п. Но в условиях развертывающегося в СССР процесса «изгнания религии» эти положения зачастую на практике не реализовывались. И напротив, имеющиеся в законе ограничения обрастали все новыми и новыми ужесточающими дополнениями. В исследовании содержатся следующие тому примеры. На XIV Всероссийском съезде Советов (май

1929 г.) из статьи  4  Конституции РСФСР исключено было положение о праве граждан на «свободу религиозной пропаганды». В феврале

1930 г. ЦИК и СНК СССР приняли постановление «О борьбе с контрреволюционными  элементами в руководящих органах религиозных объединений», согласно которому из органов церковного управления исключались «кулаки, лишенцы и иные враждебные советской власти лица». В течение 1929 — 1931 гг. ВЦИК под давлением с мест принял несколько постановлений, существенно упрощавших порядок закрытия культовых зданий.

Административный натиск на религию и верующих стал составной частью кампании по коллективизации. Ей повсеместно сопутствовало «раскулачивание» служителей культа, неправомерное закрытие молитвенных зданий, судебные и внесудебные репрессии по отношению к духовенству. Как явствует из приводимых диссертантом выявленных секретных документов НКВД, эта политика вызвала «массовые выступления» с участием «середняков, бедняков, женщин, демобилизованных красноармейцев и даже представителей сельских властей».

В 30-х годах органами, которые инициировали разработку новых законопроектов о религиозных организациях или принятие нормативных актов по конкретным вопросам их деятельности, были Комиссия по вопросам культов при Президиуме ВЦИК (1929-1934 гг.) и Комиссия по культовым вопросам при Президиуме ЦИК СССР (1934-1938 гг.). Возглавлявшие их П.Г. Смидович и П.А. Красиков, проявляя личное мужество, многократно прилагали усилия в защиту верующих граждан и религиозных организаций, пострадавших от несправедливых действий центральных и местных властей, не раз им удавалось призвать к ответственности конкретных  нарушителей законодательства о культах. По обстоятельствам тех лет они не могли требовать отмены действующего российского закона «О религиозных объединениях», но они нашли иной путь борьбы с ним: призывали разработать и принять общесоюзный закон о культах.

Диссертанту удалось выявить в Государственном архиве РФ законопроекты «Об отправлении религиозных культов и о молитвенных зданиях» и «О религиозных объединениях», а также сопутствующие им документы, разработанные  П.Г. Смидовичем и  П.А. Красиковым. В исследовании дана обстоятельная характеристика их содержания и обстоятельств появления, отношения к ним со стороны властных структур и предпринимаемых усилий по их «проталкиванию» в высших эшелонах власти. Законопроекты несли на себе груз запретительства в отношении религиозных организаций, сохраняли часть дискриминационных норм, но, как считает соискатель, ставить это в вину разработчикам нельзя. П.А. Красиков и его соратники, лишь сохраняя в законопроектах подобные нормы, могли надеяться, что они будут приняты. А, значит, удастся отстоять легальные условия существования религиозных организаций  перед натиском государства, которое стремилось вовсе покончить с религией и религиозными объединениями. Ведь даже жесткий закон

1929 г. воспринимался среди партийно-советского руководства негативно, поскольку “создавал организационную основу для оформления наиболее активной части церковников и сектантов в широко разветвленную  враждебную советской власти легальную организацию в 600 тыс. человек по всему СССР». Так писал, к примеру,    Г.М. Маленков  И.В. Сталину, предлагая «ликвидировать» закон

1929 г., а заодно «покончить» со всеми органами церковного управления и с церковной иерархией.

В конечном счете, все предложения Комиссии  П.Г. Смидовича и   П.А. Красикова о союзном законе были отвергнуты, а их деятельности власти дали однозначно отрицательную оценку. Но все же идея принятия такого закона вновь и вновь появлялась в дальнейшем. В исследовании рассказывается о таких попытках, относящихся к 40-м, 60-м годам,  и, более подробно, ко второй половине 80-х годов, когда был принят Верховным Советом СССР общесоюзный закон «О свободе совести и религиозных организациях» (1октября

1990 г.). Политическая ситуация на тот момент в СССР сложилась так, что, несмотря на очевидные достоинства этого закона, действующим де-факто он не стал. Еще находящиеся в составе единого государства союзные республики де-юре или де-факто уже заявили о верховенстве своих законов над союзными, в том числе и тех, которые затрагивали интересы верующих граждан и религиозных организаций.

К числу рассмотренных в исследовании нормативных документов относятся принятые в 50-70-х годах постановления союзных и республиканских министерств и ведомств, в которых определялся порядок налогообложения, пенсионного обслуживания рабочих и служащих религиозных организаций, а также организации контроля за соблюдением законодательства о культах; уточнялось и дополнялось уголовное и административное право в части ответственности за нарушение законодательства о культах; регулировалась деятельность монастырей и мастерских по производству предметов культа и т. д. При этом подчеркивается, что все эти акты привносили дополнительные ограничения в сферу государственно-церковных отношений. Несколько особняком на этом фоне выглядел Указ Президиума ВС РСФСР (

1975 г.) об изменениях и дополнениях постановления «О религиозных объединениях». Он расширял возможности религиозных организаций в удовлетворении потребностей верующих, снимал ряд ограничений на их деятельность. Аналогичный характер имели и принятые в союзных республиках в 1975-1977гг. постановления «О религиозных объединениях». Но, как отмечается в  исследовании, процесс демократизации норм и положений, касающихся свободы совести, был сложен, сталкивался со многими трудностями. Лишь политические изменения середины 80-х годов ускорили и сделали его необратимым.

3. Органы власти и управления, осуществлявшие

церковную политику государства

В советский период отечественной истории реализация государственной политики в отношении религиозных организаций возлагалась на специально для этих целей образуемые органы в системе исполнительной и законодательной властей. Последовательно это были: VШ отдел Наркомюста РСФСР (1918-1924 гг.), Постоянная комиссия по вопросам культов при Президиуме ВЦИК (1929 — 1934 гг.), Постоянная комиссия по культовым вопросам при Президиуме ЦИК СССР (1934 — 1938 гг.), Совет по делам Русской православной церкви при СНК (СМ) СССР (1943 — 1965 гг.), Совет по делам религиозных культов при СНК (СМ) СССР (1944 — 1965 гг.), Совет по делам религий при СМ СССР (1965 — 1991 гг.). Истории создания и деятельности этих органов, информация о которых в научной литературе до самого последнего времени полностью отсутствовала, посвящены многое работы диссертанта. (См.: 1: 53-58, 82-89, 91-99, 102-125;  2: 14-15,18-22, 25-32; 4: 14-18, 29, 37, 47-53, 55-56;  14: 8-9;  15: 8-10;  16: 35-38, 49-53, 58-62, 66;  18: 8-11;  20: 8-10, 12-13;  21: 52-55;  23: 53-57;  31: 44-55;  32: 25-33; 35: 27-33; 39: 14-15, 24-29, 32-39;  51: 37-42;  52: 41-45).

Соискатель установил, что первые попытки к созданию подразделения, занимающегося «религиозным вопросом», относятся к апрелю

1918 г. Тогда по решению Совнаркома РСФСР была образована Междуведомственная комиссия, включавшая в свой состав и представителей религиозных объединений. Однако уже в середине мая она распускается, и в системе Наркомюста создается отдел, на который была возложена задача проведения в жизнь декрета об отделении церкви от государства. Среди основных направлений деятельности отдела: координация работы центральных и местных органов власти, подготовка нормативных актов, регулирующих деятельность религиозных объединений, популяризация декрета, борьба с нарушениями законодательства о свободе совести, разбор заявлений и обращений верующих граждан и религиозных объединений.

Ко времени образования в декабре

1922 г. Советского Союза в республиках, вошедших в его состав, произошли существенные изменения: проведено отделение церкви от государства, наиболее крупные конфессии заявили о своей лояльности к новой власти, накоплен был опыт взаимодействия органов власти, хозяйственных, общественных, культурных организаций с религиозными объединениями. По мнению докладчика, это создавало объективные предпосылки к отказу от крайностей церковной политики государства в период  «военного коммунизма» и гражданской войны (кампании по вскрытию «святых мощей» и изъятию церковных ценностей и т.п.) и нахождению новых форм взаимодействия государства с религиозными объединениями. Следовало, прежде всего, и это осознавалось рядом партийных и о6щественных деятелей, выработать общесоюзное законодательство о религиозных культах и сформировать общесоюзный орган, проводящий церковную политику государства. Только на этой основе можно было добиться единообразия при решении «религиозного вопроса» на всей территории СССР. Но ни одна из задач решена не была, что объясняется, прежде всего, обострением внутриполитической борьбы в руководстве страны. Каждая из республик СССР пошла своим путем в развитии церковной политики.

В РСФСР вероисповедными вопросами занимались ВЦИК (Президиум и Секретариат), Совнарком (НКВД, ОГПУ). Для периода середины 20-х годов характерно равновесие между этими органами в степени влияния на формирование государственного курса по отношению к религиозным организациям. Однако с

1927 г., как показывают впервые вводимые в научный оборот диссертантом документы и материалы НКВД и ОГПУ, именно эти организации начинают оказывать решающее воздействие на церковную политику государства, добиваясь принятия постановлений и решений, все более ограничивающих деятельность религиозных организаций.

В апреле

1929 г. Президиум ВЦИК одновременно с утверждением постановления «О религиозных объединениях» образовал Постоянную комиссию по вопросам культов под председательством П.Г. Смидовича. В работах исследователя впервые подробно и документально представлена деятельность этой Комиссии, а также аналогичных, создававшихся в автономных республиках, краях и областях РСФСР. С упразднением в

1930 г. союзных и республиканских органов внутренних дел, на Комиссию возлагалась обязанность  “общего руководства и наблюдения за правильным проведением в жизнь политики партии и правительства в области применения законов о культах на всей территории РСФСР». Диссертант уделяет особое внимание деятельности Комиссии в защиту законных прав и интересов верующих, духовенства, религиозных организаций.

Лишь в

1934 г., благодаря настойчивости П.Г. Смидовича, был создан общесоюзный орган — Постоянная комиссия по культовым вопросам при Президиуме ЦИК СССР, в состав которой вошли представители союзных республик, Верховного Суда и Прокуратуры СССР, НКВД, ВЦСПС, ЦК ВКП (б), Института философии Коммунистической академии, Центрального Совета Союза воинствующих безбожников (ЦС СВБ). В круг дел Комиссии включались: разработка законопроектов по вопросам деятельности религиозных организаций, рассмотрение жалоб и обращений верующих, общий учет религиозных организаций и духовенства, популяризация законов о свободе совести, координация и контроль за деятельностью аналогичных комиссий в союзных республиках, консультирование центральных и местных органов власти, ведомств и учреждений по вопросам церковной политики государства. Хотя Комиссия была opгaном всесоюзным, но на неё также 6ыла возложена задача проведения церковной политики в РСФСР. Возглавлял Комиссию   П.Г. Смидович,  а с

1935 г. —  П.А. Красиков.

Диссертант выделяет такое направление деятельности Комиссии, как правозащитное, приводит в своих работах многочисленные факты противодействия членов Комиссии административному произволу в отношении ворующих и религиозных организаций, чинившемуся в центре и на местах. К примеру, в

1936 г., в связи с подготовкой новой Конституции СССР, в адрес Конституционной комиссии поступали предложения запретить проведение всех религиозных обрядов и всяческое обучение детей и подростков религии, не предоставлять служителям культа всей полноты гражданских прав, запретить деятельность «сектантских течений», всемерно ужесточить закон о религиозных организациях. Комиссии удалось, несмотря на широкое распространение подобных настроений и мнений в партийно-государственной среде, убедить центральные органы партии и государства отказаться от этих и аналогичных запретительных предложений,  не включать их в Конституции СССР и РСФСР, в законодательство о культах. По существу, Комиссия в одиночку отстаивала права верующих и религиозных организаций. П.А. Красиков был, пожалуй,  единственным, кто пытался привлечь внимание партии и государства к  кризисному состоянию государственно-церковных отношений.

 Конечно, Комиссия не могла сдержать волну беззакония в отношении верующих. Сами ее попытки призвать к соблюдению закона о религиозных организациях партийно-советскими работниками воспринимались как «измена» идеологическим установкам партии. И если Комиссия поступавшие к ней документы о закрытии культовых зданий стремилась рассматривать тщательно и объективно, зачастую не поддерживая предложения местных властей, то и в центре, и на местах эта ее деятельность рассматривалась как желание «затормозить» процесс «уничтожения религии» в СССР. Весной

1938 г., воспользовавшись тем, что шло формирование новых общесоюзных органов, власть посчитала удобным упразднить Комиссию  П. А. Красикова

   Лишь спустя пять лет, в сложных условиях войны государство возвращается к идее создания специальных органов по связям с религиозными организациями. В

1943 г. при СНК СССР образуется Совет по делам Русской православной церкви,  а в

1944 г.- Совет по делам религиозных культов (далее — Советы). Добавим, что в Армянской ССР в конце

1943 г. был создан при Совнаркоме республики Совет по делам Армяно-григорианской церкви. В

1965 г. оба союзных Совета были объединены в единое ведомство — Совет по делам религий при СМ СССР. Сразу оговоримся, что Советы не обладали достаточной самостоятельностью в разработке и проведении церковной политики государства, будучи целиком и полностью зависимыми от указаний высших органов партийной и государственной власти. И все же в указанный период времени можно выделить этапы, характеризующиеся различной степенью воздействия Советов на содержание и направленность курса государства в отношении религиозных организаций.

Годы с 1943-го по 1953-й характеризуются нормализацией отношений между государством и религиозными организациями, повлекшей за собой открытие культовых зданий и регистрацию религиозных обществ, возобновление деятельности монастырей и духовных учебных заведений, расширение издательской деятельности, образование (или возобновление) работы церковных  центров и религиозно-управленческих структур. В этом «религиозном возрождении» заметную роль сыграли И.В. Сталин, В.М. Молотов, руководители Советов Г.Г. Карпов, И.В. Полянский. Но одновременно диссертант указывает на то, что положительные изменения затронули далеко не все конфессии, нередко в союзных республиках новый курс центра проводился со значительными отступлениями. Примерами тому служат, в частности, ситуации с административным прекращением деятельности т.н. обновленческой  и  униатской церквей.

Период с 1954 по 1957 гг. характеризуется стремлением  Г.Г. Карпова и    И.В. Полянского сохранить тот курс церковной политики, что выработан был в середине 40-х годов, в условиях, когда государство все более откровенно занимает позицию безучастности в вопросах государственно-церковных отношений, уступая инициативу партийному руководству. В самой же партии в ее руководящих структурах, шло соперничество между теми, кто выступал за ужесточение церковного курса, и теми, кто считал необходимым добиваться его демократизации. Советам удалось не допустить развязывания кампании по массовому закрытию культовых зданий, сохранить статус-кво в религиозной ситуации: на начало

1954 г. насчитывалось 18474 действующих религиозных обществ (в т. ч. православных — 13423), а на начало

1958 г. — 18564 (13414). Поддерживали Советы и просьбы религиозных организаций по открытию дополнительных храмов, монастырей, духовных учебных заведений, о расширении  внекультовой деятельности и предоставлении им прав юридического лица и т.п.

   Время с 1958 по 1965 гг. совпадает с  т.н. «хрущевской оттепелью». Однако для государственно-церковных отношений оно обернулось откатом в 30-е годы. В руководстве  КПСС одержали победу сторонники жесткого курса в отношении религии и церкви, окончательно оттеснившие государство от формирования церковной политики. В новых условиях на Советы возлагалась задача максимально содействовать «строительству коммунизма и угасанию религиозных пережитков», сокращению числа религиозных организаций. В результате, если на начало

1959 г. функционировало — 18352 (13324) религиозных общества, то на начало

1965 г. — 11702 (7551). Советы, будучи частью государственной системы управления, вынуждены были проводить общегосударственный церковный курс, но это не означает, что их руководители Г.Г. Карпов (1943-1961 гг.),  А.А. Пузин (1957-1965 гг.),   В.A. Куроедов (с

1961 г.) во всем с ним соглашались и слепо следовали ему. Диссертант приводит конкретные примеры их противодействия курсу тотального наступления на религиозные организации.

С конца

1965 г. проведение церковной политики было возложено на вновь созданный  Совет по делам религий при СМ СССР. В исследовании подробно раскрываются основные направления деятельности его центрального аппарата и уполномоченных в союзных республиках. Используя историческую аналогию, можно говорить о «возрождении» системы дореволюционного обер-прокурорства: ни один мало-мальски важный вопрос деятельности религиозных организаций не мог быть решен без участия Совета по делам религий. Но одновременно сам Совет действовал в тех рамках, что определяли высшие партийные и государственные органы.

Диссертант останавливается и на вопросе соотношения церковной политики союзного и республиканских центров, показывая, что в  республиках СССР всегда существовало собственное видение разрешения религиозных проблем и именно оно и реализовывалось на практике, даже если и не совпадало с мнением «Москвы». Уполномоченные Совета в союзных республиках, формально находясь в подчинении Совету, фактически исполняли волю местных властей. Последние стремились разрушить сложившуюся организационно-структурную систему органов «по делам религий», создать независимые де-юре и де-факто республиканские органы. В

1974 г. образуется Совет по делам религий при СМ Украинской ССР. В

1987 г. — при СМ  РСФСР. В конце 80-х годов практически все республики СССР выражали стремление образовать подотчетные им органы «по делам религий». В какой-то момент возражений со стороны «центра» не было, ибо это отвечало его планам реформирования общесоюзной системы по связям с религиозными организациями. Однако выявившееся вскоре противостояние союзного и республиканских (РСФСР, УССР) Советов, обусловленное разнонаправленными  политическими курсами руководства СССР и этих республик, показало призрачность намечаемого плана. Для ЦК КПСС и союзного Совета стало очевидным, что создание и укрепление республиканских органов сделает ненужным существование союзного центра «по делам религий» или, в лучшем случае, превратит его в безвластный, декоративный орган. В условиях ускорявшегося процесса децентрализации СССР союзный Совет оказывал все меньшее воздействие на церковную политику в СССР в целом и в республиках. С образованием СНГ, по мере упразднения бывших союзных органов, был упразднен и Совет по делам религий. Каждая из республик стала решать самостоятельно вопрос о целесообразности государственного органа по связям с религиозными организациями. К настоящему времени все бывшие республики СССР, кроме  РФ и Белоруссии, их воссоздали.

Анализируя советскую модель государственной церковной политики, диссертант делает вывод о том, что во все прошедшие десятилетия в ее реализации не было какой-то единой линии, как не было единой линии поведения у тех лиц, кто возглавлял органы управления, занимавшиеся церковной политикой. Налицо своеобразное, причудливое сочетание элементов предшествующих моделей церковной политики — традиционной, самодержавной, с опорой на православную церковь; буржуазной — с проведением реформ, обеспечивающих религиозную свободу, и присоединение к ним собственно «социалистического» (в понимании идеологов компартии) элемента с преимущественной ориентацией на обеспечение прав атеизма как идеологии и сужение сферы действия и влияния религии и религиозных организаций в обществе. В различные периоды советской истории преобладали то одни, то другие элементы, определяя и в целом характер государственно-церковных отношений, а потому ее содержание и направленность неправомерно сводить лишь к идее «атеистического государства», «диктату» и «вмешательству» государства во внутренние дела религиозных организаций и частную жизнь граждан.

1У. ГОСУДАРСТВЕННО-ЦЕРКОВНЫЕ ОТНОШЕНИЯ

В РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ В УСЛОВИЯХ

ПЕРЕХОДНОГО ПЕРИОДА

(1986 – 1995 гг.)

1. Этапы становления новых взаимоотношений между российским

государством и религиозными организациями

   Применительно к советскому периоду отечественной истории диссертант исходит из того, что в  РСФСР государство не имело и не проводило (за исключением  1917-1922 гг.) самостоятельной вероисповедной политики. Это объяснялось особым положением Российской Федерации, бывшей опорой и связующим звеном унитарного союзного государства. Разрабатываемые союзными государственными и партийными органами принципы отношений с религиозными организациями автоматически и в полном объеме  переносились и на Россию, как союзную респу6лику.

Начало формирования российским государством (РСФСР, затем РФ) самостоятельной политики в  отношении религиозных организаций в современных условиях соискатель относит к периоду «перестройки и гласности». Хотя за прошедшие десять лет еще не завершена разработка целостной концепции  государственной церковной политики, но все же проявилась  внутренняя логика ее развития. В работах докладчика выделяются и характеризуются три периода в становлении вероисповедной политики современного Российского государства. (См.: 26: 18-19;  27: 34-37;  29: 21-24;  36: 76-89).

Первый этап приходится на 1986-1990 гг. Поначалу становление собственной политики мыслилось как простое создание в системе федеральной исполнительной власти специального органа, ведавшего отношениями с религиозными организациями. Им стал Совет по делам религий при СМ РСФСР (1987-1990 гг.). Позиция руководителей Совета по принципиальным вопросам вероисповедной политики не имела особых отличий от взглядов руководства союзного Совета. Это объясняется не только тем, что во главе обоих Советов стояли представители правящей коммунистической партии, исповедовавшие общие идеологические установки,  но и тем, что волна «перестройки и гласности» до них пока не докатилась. Лишь в 1988-1989 гг. ускорение процесса политических изменений в стране, встреча М.С. Горбачева с руководством Русской православной церкви и празднование тысячелетия крещения Руси повлияли на изменение религиозной ситуации: возросло число регистрируемых религиозных объединений и культовых зданий, передаваемых верующим. Если в

1985 г. в РСФСР насчитывалось 3003 зарегистрированных общества (в СССР — 12438), то в

1990 г. — 3983 (в СССР — 16990). И все же сотни и сотни обществ, несмотря на желание узаконить свою деятельность, не регистрировались органами власти. В

1985 г. таковых было в республике 1432 единицы, в

1990 г. — 1127. Безусловно, это придавало определенную конфликтность государственно-церковным отношениям.

По итогам состоявшихся в  марте

1990 г. выборов органов власти был сформирован новый состав Верховного Совета РСФСР. Формально большинство в нем оставалось за коммунистами, но практически характер принимаемых решений определяли представители блока «Демократическая Россия». Осуществление вероисповедной политики было возложено на вновь образованный Постоянный комитет Верховного Совета по вопросам свободы совести, вероисповеданиям, милосердию и благотворительности. В течение короткого времени был упразднен Совет по делам религий при СМ РСФСР и вся ранее сложившаяся система взаимоотношений государства и религиозных организаций, поэтому в целом период может характеризоваться как «ликвидационный».

В исследовании подчеркивается, что важным событием стала разработка и принятие нового закона, регламентирующего деятельность религиозных объединений — «О свободе вероисповеданий» (25 октября

1990 г.). К числу положительных черт закона диссертант относит: отмену неоправданных ограничений на культовую, социальную, производственно-хозяйственную и иную некультовую деятельность религиозных объединений, упрощение процедуры регистрации их уставов, признание за ними прав юридического лица и прав собственности, распространение положений трудового законодательства и социального страхования на всех работающих в  религиозных объединениях.

В работах докладчика указываются и недостатки данного закона. Так, законодатель, используя устаревший термин «вероисповедание», вносит определенную путаницу в понимание направленности закона. Непонятно, о чем идет речь: о праве граждан на свободный выбор религии или о свободе деятельности вероисповеданий, т.е. конфессий, как социальных институтов, или все сводится к свободе деятельности образуемых по месту жительства граждан религиозных объединений. Непродуманным является сведение объективно и исторически существующих разнообразных институциональных организаций в рамках конфессий (церкви), и сами конфессии, к общему термину «религиозное объединение», а также отказ от нормы, определяющей порядок и условия формирования местных религиозных объединений, их права и обязанности. Заметим, что даже законы царской империи знали «местные» объединения верующих, а вероисповедные реформы, за которые боролась российская демократическая общественность, шла по линии защиты их прав, обеспечения широкой автономии в их деятельности, полагая, что церковная юрисдикция есть результат свободного и осознанного выбора. Не приняты были во внимание и этноконфессиональные особенности субъектов Российской Федерации. Об их властных структурах и взаимоотношениях с религиозными объединениями вообще умалчивается. Тогда же как, именно на субъектном уровне и проявляется специфика государственно-церковных отношений в ее «православном», «исламском» или «поликонфессиональном» виде. Чрезмерная «централизация» закона в ущерб властным полномочиям субъектов Федерации объективно рождает противостояние  между ними и центром.

Неоправданной новацией стала и статья 8 закона, запрещающая учреждение исполнительных и распорядительных органов государственной власти и государственные должности, специально предназначенные для решения вопросов, связанных с реализацией права граждан на свободу вероисповедания. Такой запрет означает отстранение государства и его органов управления от осуществления контроля за соблюдением законов, касающихся религиозных объединений, и более — запрет регулятивных функции и прав государства в сфере общественных отношений, затрагивающих область свободы совести. Все вместе взятое позволяет делать вывод, что предложенная законом идеология и схема отношений органов власти и религиозных объединений остались в своей основе неизменными по сравнению с предшествующей советской традицией. Собственно государственно-церковные отношения в их институциональном виде оказались вне сферы влияния закона.

   Второй этап в становлении государственной церковной политики охватывает период с октября

1990 г. по декабрь

1993 г. Его основное содержание связано с реализацией норм закона «О свободе вероисповеданий» в практической деятельности федеральных и региональных органов власти и управления. Как подчеркивает соискатель, в эти годы государство не смогло прояснить свои стратегические и тактические цели в вопросах свободы совести и вероисповеданий, сформулировать и довести до общественности целостную модель своей политики в отношении религиозных объединений. Вместо системного подхода к разрешению возникающих проблем в религиозной сфере дело ограничивалось зачастую не согласованными между собой указами и распоряжениями президента, правительства, отдельных министерств и ведомств по частным вопросам жизнедеятельности религиозных объединений. Эти задачи возлагались последовательно на Экспертно-консультативный совет при Комитете ВС РСФСР, на Координационную комиссию при Правительстве, на Государственного Советника РФ по политическим вопросам — но восстановить управляемость данными общественными отношениями так и не удалось.

Диссертант считает, что одной из попыток снять проявившуюся в религиозней сфере напряженность стала встреча  весной

1993 г. президента РФ Б.Н. Ельцина с главами и представителями церквей и религиозных объединений. На ней было заявлено о намерении создать в аппарате правительства орган, ведающий связями с религиозными объединениями, об устранении допущенных ошибок во взаимоотношениях государства с некоторыми религиозными объединениями.

Летом

1993 г., признав ошибочность разрушения в системе исполнительных органов власти структур по связям с религиозными объединениями, Верховный Совет РФ высказался за корректировку закона, и внес на рассмотрение президента ряд поправок к закону. Однако все они были отвергнуты президентом.

В условиях обострения осенью

1993 г. политического противостояния между исполнительной и законодательной ветвями власти реализовать намеченные меры  не смогли ни та, ни другая сторона. Насущная и осознанная всеми необходимость корректировки вероисповедной политики была перечеркнута борьбой за власть. Силовое же разрешение противоречий в октябре-ноябре

1993 г. отодвинуло надежды на изменение церковной политики государства на неопределенное время.

Начало третьего этапа в развитии государственно-церковных отношений связывается докладчиком с принятой в декабре

1993 г. Конституцией РФ. Она подтвердила в качестве правовой основы церковной политики государства такие цивилизованные нормы, как светскость государства и государственного образования, равенство граждан вне зависимости от их отношения к религии, равенство религиозных объединений перед законом и др. Конституционные нормы свободы совести дополнялись и конкретизировались в принятых  в последующем указах и распоряжениях президента, правительства некоторых министерств. В этот период произошли и такие положительные явления, как образование при правительстве РФ Комиссии по вопросам религиозных объединений (лето

1994 г.), на которую возложена была задача рассматривать вопросы, возникающие в сфере государственно-церковных отношений, включая и передачу религиозным объединениям ранее национализированных культовых зданий и имущества. В Администрации Президента РФ (лето

1995 г.) формируется специальный отдел по связям с религиозными объединениями, а непосредственно при Президенте РФ — Совет по взаимодействию с религиозными объединениями, задача которого рассматривать проблемы стратегии взаимоотношений между религиозными объединениями и государством. В составе комитета Государственной Думы по связям с общественными и религиозными объединениями в этот же период был образован гюдкомитет, непосредственно занимающийся проблемами свободы совести и вероисповеданий.

Наметился сдвиг и в вопросе совершенствования правовой базы государственно-церковных отношений. Правительство РФ осенью

1995 г. внесло в Государственную Думу законопроект «О свободе совести и религиозных объединениях», который должен заменить закон «О свободе вероисповеданий».

В работах  соискателя подчеркивается, что особенностью третьего этапа формирования новой государственной   политики в вопросах свободы  совести и вероисповеданий является постепенное изживание иллюзии о благотворности отстраненности и безучастности государства к проблемам, возникающим в этой сфере; постепенное «возвращение» государства к практике регулирования отношений с религиозными объединениями, контроля за соблюдением ими законодательства о свободе вероисповеданий и в целом общего состояния религиозной ситуации в стране. Еще ранее, отмечает диссертант, этот процесс проявился в субъектах Федерации, которые будировали перед федеральным центром вопрос об упорядочении государственно-церковных отношений. Объединение усилий центра и регионов, при совпадении их намерений конструктивного изменения вероисповедной политики, может послужить залогом последовательного продвижения российского общества на пути к подлинной свободе совести.

Свобода совести и вероисповеданий в российском обществе: трудные вопросы практического воплощения

 Соискатель в своих публикациях показывает, сколь сложным оказался процесс реформирования вероисповедной политики, сколь неоднозначна сложившаяся в республике религиозная ситуация и многочисленны трудности, которые предстоит еще преодолеть, чтобы достичь подлинно демократических государственно-церковных отношений (См.: 24: 83-84;  25: 99-106; 26: 20-22; 27: 34-37;  29: 19-20,25-30; 30: 34-42; 36: 90-98).

Диссертант выявляет те “слабые” места в вероисповедной политике российского государства, проявившиеся в последнее десятилетие, которые, с одной стороны, требуют изменения, а с другой — оказывают негативное воздействие на общественно-политическую обстановку в стране

Государство по сей день не имеет научно-обоснованной целостной модели вероисповедной политики применительно к переходному периоду в политической истории России.

Устойчива тенденция, начало которой положено законом «О свободе вероисповеданий», свести конституционное право граждан на свободу совести исключительно к свободе вероисповеданий, т.е. подменить широкое объемное понятие — узким и одномерным. Тем самым общество «возвращается» к представлениям рубежа ХIХ-ХХ вв., бывшим тогда прогрессивными, но сегодня таковыми не являющимися. По существу, при таком подходе к содержанию «свободы совести» государство игнорирует права неверующих на свободу совести, отказывается взять их под защиту.

Размываются такие конституционные принципы свободы совести, как отделение церкви от государства и школы от церкви; равенство религий и религиозных организаций; равенство прав верующих и неверующих.

Налицо эрозия основных идей и положений концепции «светского государства», всё большая переориентация на концепцию «христианского» (клерикального) государства.

Вопрос о праве человека на свободу совести все чаще рассматривается не как вопрос из сферы частной жизни граждан, а как часть проблем сферы публично-правовых отношений, общественно-политических интересов. Это ведет к политизации деятельности различных религиозных объединений, к насильственной клерикализации общественных и государственных институтов, к подмене интересов верующего гражданина интересами  церковно-управленческих структур, «церковной бюрократии».

Затягивается процесс совершенствования законодательной базы государственно-церковных отношений.

Негативное воздействие вышеуказанных факторов на общеполитическую ситуацию в стране видится соискателем, среди прочего, в следующем.

Во-первых, отказ от предшествующей, советской, модели государственной церковной политики и отсутствие нового ее видения предопределили определенное заимствование новой российской государственностью принципов и практических шагов из дофевральского (

1917 г.) прошлого России. В первую очередь, речь идет о возрождении «особых» союзнических отношений с православной церковью. Это воспринимается другими религиозными объединениями и нерелигиозной частью общества как намерение восстановить институт государственной церкви и навязать гражданам новую обязательную идеологию – религиозно-православную.

Во-вторых, «парад суверенитетов», прокатившийся по России в начале 90-х годов, привел к тому, что правящие элиты неправославных регионов откровенно продемонстрировали стремление опереться на традиционные для них религии и церкви, в частности, ислам. И если развал СССР в

1991 г. наметил разъединение славянских народов, традиционно исповедовавших общую религию — православие, то последующие политические события, как, к примеру, показал референдум в апреле

1993 г., надломили второй исторический хребет Российского государства — союз православных (славянских) и мусульманских народов. В республиках Поволжья и Северного Кавказа поддержка президента и его реформ оказалась значительно ниже среднероссийского показателя. В немалой степени это объясняется однобокостью вероисповедной политики федерального центра. События в Чеченской республике с начала

1995 г. также объективно работают на этот процесс: объединяя «мусульманские» регионы и углубляя  разрыв между «православным» центром и «мусульманской» периферией.

 В-третьих, верующие неправославного исповедания болезненно воспринимают нарушение принципа равенства религий. Боязнь возвращения к традиции деления религий на «первенствующие» и «гонимые» присутствует в публичных выступлениях представителей ряда церквей и деноминаций. Так,  объявление праздника Рождества Христова государственным негативно восприняли, по данным Российского независимого института социальных и национальных проблем (март — апрель

1993 г.), 19 % (от числа  опрошенных) протестантов, 32 % мусульман, 67 % католиков. Естественно, что в ряде субъектов России аналогичный характер придан (или его намерены придать) неправославным праздникам. Все это негативно отражается на отношениях между верующими различных конфессий в регионах страны и между центром и субъектами Федерации.

 В-четвертых, вновь приобрел остроту вопрос о прозелитизме. Многоконфессиональная структура верующей части общества побуждает религиозные объединения к соперничеству, к конкурентной борьбе за паству. Причем каждое из них либо использует присущие им традиционные методы и возможности, либо опирается на финансовую, материальную и организационную поддержку зарубежных единоверцев. Сегодня можно говорить  о конфликтности отношений между Русской православной церковью и т.н. новыми религиями. Не располагая собственными возможностями противостоять им в борьбе за паству, церковь стремится опереться на государство, настойчиво ставя перед ним вопрос о введении ограничений на деятельность подобных религиозных объединений.

 В-пятых, все более углубляющийся дискомфорт испытывает нерелигиозная часть общества. По данным социологических исследований она составляет от 40 до 60 %. Религиозная свобода, понимаемая нередко как никем и ничем не контролируемая деятельность, воспринимается неверующими как агрессия, насилие над совестью, как искусственная клерикализация общества и государства. Симптомы последнего прослеживаются в армии, культуре, средствах массовой информации (особенно на ТВ), образовании, в органах государственного управления в виде: нарочитого демонстрирования религиозности и конфессиональных предпочтений со стороны многих государственных деятелей; широкого распространения всякого рода “освящений” государственных учреждений и проведения в них публичных богослужений и религиозных обрядов; афишированного участия представителей властных структур в религиозных церемониях; привнесения в ритуал военной присяги религиозного элемента. Чувство ущемленности, в этих условиях, неверующих обостряется и в связи с тем, что их возможности на публичное отстаивание и пропаганду своих мировоззренческих убеждений практически сведены к нулю.

Диссертант в своих исследованиях делает вывод о том, что к существующему в обществе политическому расслоению и противостоянию добавляется рост национально-религиозной напряженности и углубляющееся расслоение людей по отношению к мировоззренческим (церковным или светским) ценностям. Этот фактор приобретает всё большее политическое значение, ибо недовольная вероисповедной политикой государства масса людей становится объектом агитации со стороны оппозиционных сил. Со всей очевидностью об этом свидетельствуют прошедшие в декабре

1995 г. выборы в Государственную Думу, когда в предвыборной борьбе все оппозиционные партии критиковали отдельные элементы вероисповедной политики государства, предлагали свою программу действий в вопросах свободы совести и вероисповеданий.

V. Основные итоги и выводы исследования

Проделанная диссертантом работа по изучению эволюции государственно-церковных отношений в России, содержания и итогов вероисповедных реформ позволяет сформулировать следующие выводы:

—     на протяжении ХХ столетия в России шел, то, нарастая, то, приостанавливаясь и даже откатываясь далеко назад, процесс демократизации государственно-церковных отношений. Это продвижение есть результат борьбы в российском обществе демократических сил, которые передавали от поколения к поколению, как эстафету, идеи свободы совести и вероисповеданий. В разные исторические периоды среди них были представители различных социальных слоев, политических партий, мировоззренческих групп населения: либералы и социал-демократы, кадеты и коммунисты, верующие и атеисты, диссиденты и партийно-государственные функционеры;

—     за столетие последовательно сменились в рамках концепций «христианского» и «светского» государства три модели государственной политики в отношении религии, церкви и верующих, соответствовавшие формам правления: монархии, буржуазной и советской республикам — и имевшие различный идеологический вектор: православный, вероисповедный плюрализм и атеистический;

—     в 80 — 90-х годах происходит формирование новой модели церковной политики современного российского государства, однако до настоящего времени процесс этот не завершен. Эта модель может быть только синтезом исторического опыта разрешения «религиозного вопроса». Не оправданы попытки тех или иных политических сил как бы «просто возвратить» в день сегодняшний ту или иную историческую модель государственной церковной политики. Причем неважно, под какими лозунгами: «восстановления советской власти» или «возрождения России». Навязывание идеала из преодоленного прошлого есть проявление социального утопизма или авантюризма, что неизбежно приведет к разжиганию мировоззренческой нетерпимости, религиозных конфликтов, смыкающихся, в перспективе, с национализмом. Результатом может стать распад Россия как многонационального и многоконфессионального государства, который на долгие  десятилетия лишит страну шансов на продвижение вперед.

Обращаясь к судьбам исторических моделей церковной политики государства,  диссертант стремится дать ответ на вопрос: почему, столь разные по содержанию и направленности, они были отторгнуты большинством верующих, религиозных организаций и обществом в целом? — Причины отторжения кроются в политике государства в религиозно-церковных вопросах. Среди них: недооценка  «религиозного фактора» в предкризисные и кризисные фазы политического развития страны; постоянное запаздывание в корректировке курса государственной церковной политики; оттеснение «религиозного вопроса» на периферию государственных интересов; политизация и идеологизация вероисповедной политики. 

   В таких обстоятельствах государство теряло способность и возможность оказывать влияние на религиозную ситуацию, социально-политические позиции церковных институтов, политическое сознание многомиллионной массы верующих граждан, что все вместе становилось дополнительным катализатором разрушительных для общества процессов. Оппозиционные же силы, выставляя собственные лозунги «религиозной свободы», «свободы совести», «демократизации вероисповедной политики государства», перехватывали инициативу у властных структур, придавали «религиозному» недовольству масс политический характер. Таким образом, наложение неразрешенных проблем религиозно-церковной сферы на трудности в политической, социально-экономической и национальной сферах способно расшатать и развалить любую общественно-политическую систему. Так было в годы всех русских революций ХХ века. Так было в конце 80- начале 90-х годов, когда центробежные тенденции в советском обществе целенаправленно в ряде республик облекались сепаратистскими силами не только в политические, национальные, но и религиозные одежды. Практика разыгрывания «религиозной карты», разжигая ненависть и вражду между верующими и неверующими, представителями различных конфессий, безусловно, ускорила развал Советского Союза. И хотя это стало уже историческим фактом, но последствия такой практики обернулись обострением межконфессиональных и межнациональных отношений чуть ли не в каждой из бывших советских республик.

   Изучение содержания, направленности  и практических результатов исторических моделей государственной церковной политики, обобщение десятилетнего опыта современного российского государства дают возможность диссертанту сформулировать ряд предложений по конструктивному развитию вероисповедной политики.

   Развитие наметившихся положительных тенденций в сфере государственно-церковных отношений в последние 2-3 года будет тем успешнее, чем быстрее государство (на федеральном и региональном уровнях) сможет отказаться от инерции прошлых десятилетий, когда государственно-церковные отношения рассматривались как нечто третьестепенное в иерархии его интересов. Государственно-церковные отношения смогут стать позитивным фактором внутренней политики государства, если оно будет не только декларировать свободу совести и вероисповеданий, но и обеспечивать, и защищать этот конституционный принцип; устранять из жизни общества все то, что может привести к расколу и конфликту на религиозной основе; гарантировать равные   условия для удовлетворения духовных потребностей не только верующим, но и неверующим; отвергнет попытки очередной идеологизации (теперь уже в клерикальном виде) взаимоотношений государства и церкви; откажется от искушения «использовать» те или иные религиозные объединения в своих  прагматических целях внутри страны и за рубежом.

Особое внимание следует уделить развитию конституционно-правовой базы государственно-церковных отношений. По мнению диссертанта, она могла бы слагаться из трех уровней:

Конституция, в которой определяются принципиальные положения взаимоотношения государства и религиозных объединений; раскрывается понятие свободы совести в его современном звучании; гарантируются личные права граждан в сфере свободы совести.

Соглашения (договоры) между государством (или органом, на то уполномоченным) и религиозными центрами, имеющими общероссийский статус, являющимися субъектами публично-правовых отношений. Эти документы регламентируют собственно государственно-церковные отношения на федеральном и региональном  уровнях.

Такой подход к формированию правовой базы государственно-церковных отношений позволит преодолеть былую односторонность церковной политики государства в предшествующие десятилетия, когда государство либо «видит» только религиозно-церковные институты и строит с ними отношения, забывая о личных правах и интересах отдельных граждан в вопросах веры или неверия. Либо, наоборот, «видит» — исключительно частных лиц, игнорируя при этом права и интересы религиозно-церковных институтов.

Kак считает диссертант, необходимым элементом в системе государственно-церковных отношений (на федеральном и региональном уровнях) должен явиться специальный opгaн, непосредственно осуществляющий политику государства в отношении религии, церкви и верующих. Его предназначение состоит, с одной стороны, в отстаивании интересов государства во взаимоотношениях с церковными институтами, в сборе и обобщении информации о религиозной обстановке в стране, в экспертно-консультативной деятельности и координации работы государственных институтов и органов управления, затрагивающей интересы верующих и религиозных  объединений.  С другой — в посреднической связи между государством и религиозными объединениями, в рассмотрении просьб и обращений со стороны верующих и религиозных объединений, в защите законных интересов и прав граждан в сфере свободы совести.

   Содержание выносимых на защиту положений изложено диссертантом в следующих основных работах:

Монографии, книга, брошюры

Государство  и церковь в России. XX  век. — М.: Луч, 1994. С. 171.

Религиозные организации в СССР накануне и в годы Великой Отечественной войны 1941 — 1945 гг. — М.: Российская академия государственной службы (РАГС), 1995. С. 222.

К 1000-летию введения христианства на Руси (Справочно-аналитический материал). — М.: Знание, 1980. — 4,5 п. л.

Государство и церковь (История взаимоотношений. 1917 — 1938 гг.). – М.: Знание, 1991. С. 64. 

Обзор «Журнала Московской патриархии» (1983-1985 гг.). — М.: Знание, 1987. — 2,5 п. л.

Обзор «Журнала Московской патриархии» (1986 — 1988 гг.). — М.: 3нание, 1990. — 2,2 п. л.

Русская православная церковь в 80-х годах XX столетия (Общая оценка состояния, организационная структура, социально-политическая деятельность). — М.: Знание, 1989. —  2,2 п. л.

Статьи в коллективных трудах и журналах,

тезисы докладов, лекции

Тема тысячелетия «крещения Руси» в проповедях православного духовенства / Информационный бюллетень Института научного атеизма АОН при ЦК КПСС. — М.: Академия общественных наук (АОН), 1985. № 10. — 0,5 п.л.

Обзор «Журнала Московской патриархии» (1983 — 1985 гг.) / Аналитические обзоры религиозной периодики, издающейся в СССР. – М.: АОН, 1986. Вып. 2. — 2,0 п. л.

Святые в прошлом и настоящем Русской православной церкви. // Собеседник, 1987. № 5. — 0,5 п. л.

Социальные аспекты 1000-летнего юбилея «крещения Руси» // Советская педагогика, 1988. № 5. —  0,5 п. л.

Русская православная церковь: прошлое и настоящее // Советская педагогика, 1988. № 6. — 1,0 п. л.

Кем были православные святые / Атеизм и религия: вопросы и ответы. — М.: Политиздат, 1988. — 1,0 п. л.

Другого раза не было (о встрече И.В. Сталина с руководством Русской православной церкви) // Наука и религия, 1989. № 2. — 0,4 п. л.

История становления и развития государственно-церковных отношений. 1917-1939 гг. Тезисы доклада / Свобода совести в СССР: социальные гарантии. — Казань: КГУ, 1989. — 0,3 п.л.

Путь длиною в семь десятилетий: от конфронтации к сотрудничеству (государственно-церковные отношения в истории советского общества) / На пути к свободе совести. — М.: Прогресс, 1989. — 2,4 п. л.

Жребий пастыря. Сцены и документы из жизни патриарха Тихона / Наука и религия, 1989. № 1, 4, 5, 6. — 3,5 п. л.

Несколько эпизодов из жизни муфтия (О Р. Фахретдинове) // Наука и религия, 1990. № 2. — 0,3 п. л.

Еще одна попытка (к истории союзного законодательства о культах). // Наука и религия, 1990. № 2. — 0,3 п.л.

Хождение по мукам (к истории государственно-церковных отношений в СССР) // Наука и религия, 1990. № 5, 6, 7, 8; 1991. №.7. — 2,0 п. л.

О встрече И.В. Сталина с руководителями Русской православной церкви 4 сентября

1943 г. / Атеистические чтения. — М.: Политиздат, 1990. № 19. — 0,4 п.л.

Советское государство и законодательство о культах (из истории вопроса) // Религия в СССР. — М.: АПН, 1991. № 12. С. 28-40.

Государственно-церковные отношения в истории советского общества. Тезисы доклада / Религия, общество и государство в ХХ веке. — М.: АН СССР, 1991. С. 51-57.

Тезисы выступления на «круглом столе» / Перспективы межрелигиозного сотрудничества в контексте социальных и духовных современных процессов в России. —  М.: Российский общественно-политический центр, 1993.

Религиозный фактор и политический конфликт: в прошлом и настоящем России. / Религия, национальное согласие и возрождение России. — М.: Луч, 1993. С. 99-106. 

Государственно-церковные отношения: от моделей прошлого к будущему / Государственно-церковные отношения в России. — М.: Луч, 1993. С. 12-22. 

Государственно-церковные отношения в условиях переходного периода: современная ситуация и взгляд в будущее. / Программа «Оптимизация структур и механизмов федерального и регионального управления». — М.: Российская академия управления, 1993. Т. 7. С. 34-37.

«Дело» патриарха Тихона // Отечественные архивы, 1993, № 6. С. 46-71.

Вероисповедная политика Российского государства в переходный период: опыт прошлого, современное состояние, приоритеты на будущее / Религия, церковь в России и за рубежом. Информационный бюллетень. 1994. № 1. С. 17-30.

Тезисы выступления на Всероссийской конференции  «Православие и российская армия» / Религия, церковь в России и за рубежом.  Информационный бюллетень. 1994. № 2. С. 34-42.

Крестный путь патриарха Сергия: документы, свидетельства современников / Отечественные архивы, 1994. № 2. С. 44-79.

Письма и диалоги времен «хрущевской оттепели» (Десять лет из жизни патриарха Алексия. 1955 — 1964 гг.) / Отечественные архивы, 1994. № 5. С.

Тезисы выступления на «круглом столе»: Свобода совести, религия, право // Вопросы философии, 1994. № 12.

Алтарь, амвон, антиминс, архидиакон…(словарные статьи, более 100). / Христианство: Словарь. — М.: Республика, 1994. — 4,0 п.л.

Пимен (Извеков) — последний «советский» патриарх / Отечественные архивы, 1995. № 1. С. 27-66.

Вероисповедная политика Российской Федерации: конституционно-правовые основы, содержание и приоритеты (1985-1995 гг.). / Государственно-церковные отношения в России: курс лекций. — М.: Российская академия государственной службы (РАГС), 1995. Ч. 1. С. 74-98.

Русская православная церковь: история и современность, взаимоотношения с обществом и властью. / Государственно-церковные отношения в России: курс лекций. — М.: РАГС, 1995. Ч. 2. С. 4-49.

Государственно-церковные отношения в политической истории России. / Государственно-церковные отношения в России: курс лекций. — М.: РАГС, 1995. Ч. 1. С. 26-73. (в соавторстве).

Госудapcтвeннo-цepкoвныe отношения накануне и в годы Великой Отечественной войны. / Религиозные организации Советского Союза в годы Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. (Материалы «круглого стола», посвященного 50-летию Победы). — М.: РАГС, 1995. С. 12-40.

Золото Льва Троцкого. / Религия, церковь в России и за рубежом. Информационный бюллетень. — М.: РАГС, 1995.  № 6. С.

Публикаторские работы

(вступительные статьи, комментарии,

публикации архивных документов

и материалов, каталог-указатель)

«Мы должны быть искренними по отношению к советской власти» (документы и материалы о патриархе Тихоне) / Вопросы научного атеизма. — М.: Мысль, 1989. № 39. С. 292-331.

Декларация митрополита Сергия (Страгородского): документы и свидетельства современников // Диспут, 1992. № 1. С. 174-202; № 2. С.182-197.

И. Сталин: «Церковь может рассчитывать на всестороннюю поддержку  Правительства» // Диспут, 1992. № 3. С. 142-58.

Декларация митрополита Сергия от 29 июля 1927г. и борьба вокруг нее // 0течеcтвeннaя история, 1992. № 6. С.123-140.

«Церковь отделяется от государства». Доклады эксперта Наркомюста М. В. Галкина.

1918 г. // Исторический архив, 1993. № 6. С. 162-170; 1994. № 1. С. 136-147.

«Все религиозные организации мусульман находятся накануне полнейшего разрушения…» (Свидетельство муфтия Р. Фахретдинова) // Отечественные архивы, 1994. № 1. С. 67-75.

Униаты и Советская власть (встреча в Москве. Декабрь

1944 г.) // Отечественные архивы, 1994. № 3. С. 56-71.

«Доверительно сообщаю Вам». Письма российского посланника в Ватикане  А. И. Лысаковского. 1919-1921 гг. // Исторический архив, 1991. № 2. С. 137-167.

«Русская православная церковь стала на правильный путь». Докладные записки председателя Совета по делам Русской православной церкви при СНК СССР Г. Г. Карпова  И. В. Сталину. 1943-1946 гг. // Исторический архив, 1994. № 3. С. 139-148; № 4. С. 90-112.

Поездка на Всероссийский церковный собор. Дневник настоятеля Сухумского кафедрального собора протоиерея  Г.С. Голубцова. Январь — апрель

1918 г. // Исторический архив, 1994. № 5. С. 165-195;  № 6. С. 80-111; 1995. № 5-6. С. 130-164.

Религиозные организации в СССР накануне и в первые годы Великой Отечественной войны (1938 — 1943 гг.) // Отечественные архивы, 1995. № 2. С. 37-67.

Религиозные организации в СССР в годы Великой Отечественной войны (1943 — 1945 гг.) // Отечественные архивы, 1995. № 3. С. 41-70.

Лондон-Москва: межцерковный диалог. Обмен делегациями Англиканской и Русской православной церквей. 1943-1945 гг. // Исторический архив, 1995. № 1. С. 95-109.

Сталин и ламы // Наука и религия, 1995. № 6. С. 22-23.

Откровения бывшего штурмбанфюрера СС, доктора теологии и философии Карла Нейгауза (Германия — Ватикан — СССР) // Наука и религия, 1995. № 8. С. 8-16.

Митрополит Нестор (Анисимов). «Мои воспоминания». Материалы к биографии, письма. / Подготовка текста и документов к публикации М.И. Одинцова. — М.: Крутицкое патриаршее подворье, 1995. С. 191.

Государство и церковь в годы войны. Докладные записки председателей Совета по делам Русской православной церкви и Совета по делам религиозных культов при СНК СССР.

1945 г.  // Исторический архив, 1995. № 4. С. 117-135.

Российская церковь в годы революции (1917 — 1918 гг.). Сборник. / Подготовка текста к публикации М.И. Одинцова. — М.: Крутицкое  патриаршее подворье, 1995. С. 270. 

Архив Совета по делам религиозных культов при СМ СССР (1944-1965 гг.).  Каталог документов // Исторический архив. Приложение. — М.: 1996. — 11,0 п.л.