Волокитина Т.В.

(Москва)

Советское руководство, Русская православная церковь и экуменическое движение (40-50-е годы ХХ в.)

Зародившееся по инициативе Англиканской церкви еще в XIX в. эку-меническое (вселенское) * движение наибольший размах получило в ХХ сто-летии, особенно после Gервой мировой войны. Целью экуменического дви-жения провозглашалось объединение всех христианских церквей мира (пра-вославной, протестантской, католической) в одну всемирную церковь или, как минимум, обеспечение единой позиции церквей в вопросах общественной жизни. Путем внедрения в общество богословского вероучения и христиан-ской морали, а также организованного влияния через церковь на политику правительств протагонисты движения предполагали организовать обществен-ную жизнь на христианских началах.

Первоначальным и основополагающим для всего экуменического дви-жения было возникшее в 1910 г. движение «Вера и церковное устройство». У его истоков стояли американские церкви и такие выдающиеся экуменические деятели начала ХХ века, как методист Дж. Мотт, представитель американской протестантской церкви епископ Ч. Брент, юрист Р. Гардинер. В 1920 г. в Же-неве участниками движения «Вера и церковное устройство» была проведена подготовительная конференция по созыву первого всемирного форума. Рабо-ту конференции благословил святейший патриарх Тихон, от Русской право-славной церкви (РПЦ) в ней участвовал архиепископ Евлогий (Георгиевский). В межвоенный период прошли еще несколько всемирных конференций «Вера и церковное устройство», провозглашавших главной задачей сближение раз-личных ветвей христианства. Среди их участников были русские богословы, жившие к тому времени за рубежом.

Первая мировая война, ее трагедии, ужасы и потери стимулировали на-строения в пользу сотрудничества народов, совместных усилий по обеспече-нию мира. Зримым проявлением этой тенденции явилось возникновение но-вых экуменических движений, носивших подчеркнуто жизнеутверждающие, оптимистические названия.

Вдохновителем движения «Жизнь и деятельность» явился примас шведской церкви Н. Седерблом, близким другом и единомышленником кото-рого был бывший профессор Петроградской духовной академии, а впоследст-вии преподаватель богословского факультета Софийского университета Н.Н.  Глу-боковский. «Жизнь и деятельность» также провела несколько всемирных конфе-ренций (в 1927 г. в Стокгольме, в 1937 г. в Оксфорде).

Почти одновременно на экуменической сцене появилось движение «Всемирный альянс для содействия международной дружбе при посредстве церквей», у истоков которого стояли немецкий богослов З. Шульце и датский епископ В. Амундсен. Помимо регулярных заседаний Международного сове-та Альянса, в нем существовала и такая, причем весьма активная, форма дея-тельности, как проведение конференций национальных советов балканских стран. Были, в частности, организованы встречи в Нови Саде (1923), Синае (1924), Афинах (1926), Софии (1927), Бухаресте (1933), Рымникуле Вылче (1936) и др.

Незадолго до войны, в 1938 г., на конференции в Утрехте (Нидерлан-ды) произошло объединение всех ветвей экуменического движения. Результа-том этой акции явилось создание новой организации — Предварительного ко-митета Всемирного совета церквей в процессе подготовки. Это громоздкое название закрепило, с одной стороны, промежуточный статус комитета, а с другой, — зафиксировало конечную цель — создание Всемирного совета церк-вей (ВСЦ). Комитет возглавил в ранге генерального секретаря д-р В.А.  Вис-серт-Хуфт из Нидерландов.

Инициаторы движения с момента основания пытались вовлечь в него римско-католическую и православные автокефальные церкви. Католическое руководство решительно отклоняло предложения экуменистов о сотрудниче-стве и свою категоричность обосновывало постулатом о «вселенскости» рим-ско-католической церкви, на которую никто другой посягать не может. Одна-ко своих наблюдателей на совещания и встречи экуменистов католики посы-лали регулярно .

Позиция православных церквей не была единой. Начиная с 20-х годов, отдельные церкви, в частности Константинопольская, Греческая, Сербская, Болгарская, участвовали в экуменических конференциях в Лозанне, Оксфор-де, Эдинбурге.

Что касается РПЦ, то после октября 1917 г. ее связи с зарубежными церквами последовательно ликвидировались по инициативе государства. В экуменическом движении, как уже говорилось, участвовали отдельные пред-ставители русских церковных кругов, но никаких полномочий на это от Мос-ковской патриархии они не имели.

Война помешала проведению очередного, намеченного на 1941 год, всемирного экуменического совещания, однако само движение, как и его идеи, продолжали жить и, как это ни парадоксально, именно в военное время стали объектом пристального внимания советского политического руково-дства. Это обстоятельство было тесно связано с общим поворотом в церков-ной политике советского государства, отразившим попытку встроить церковь в рамки политического режима и использовать её в том числе и как инстру-мент внешней политики. Действия Москвы в конфессиональной сфере в силу этого следует увязывать с основными направлениями советской внешней по-литики. Очевидно, что церковь выходила на большой оперативный простор, хотя ее действия полностью контролировались при этом государственными структурами. И столь же очевидно было, что ей предстояло публично опреде-лить свою позицию в отношении экуменического движения. Но процесс этот затянулся и протекал крайне неравномерно, о чем свидетельствуют материа-лы Совета по делам РПЦ. В центр его внимания выдвинулась занимавшая руководящее положение в экуменическом движении Англиканская церковь . Именно поэтому восстановление контактов с этим религиозным институтом пришлось на самое начало активизации международной деятельности РПЦ.

В сентябре 1942 г. в Куйбышеве, куда были эвакуированы дипломати-ческие представительства и где находился со своим ближайшим окружением патриарший местоблюститель митрополит Сергий, состоялась встреча митро-полита Николая с советником посольства Великобритании Баггалеем.

В ходе беседы Николай предложил организовать обмен визитами меж-ду представителями обеих церквей, что должно было содействовать «дости-жению лучшего понимания» . В подготовку визитов активно включился по-сол Великобритании в Москве А. Кларк Керр. 9 марта 1943 г. в письме народ-ному комиссару иностранных дел СССР В.М.  Молотову он сообщил, что во время своего пребывания в Лондоне обсудил этот вопрос с деятелями Англи-канской церкви и что предложение митрополита Николая «было тепло приня-то». При этом архиепископ Кентерберийский высказался за то, чтобы первой нанесла визит делегация Англиканской церкви. Британский посол интересо-вался, «приемлемо ли советским властям это общее предложение» . Понимая, что процесс возобновления контактов в интересах дела следовало персонифи-цировать, советская сторона решила опереться на настоятеля Кентерберий-ского собора д-ра Хьюлетта Джонсона. Хорошо известный Москве еще с до-военного времени как поборник установления дружественных отношений с СССР, возглавивший в годы Второй мировой войны Объединенный комитет помощи СССР, Джонсон у себя на родине получил прозвище «красного на-стоятеля». Его явная просоветская ориентация, имевшая прежде немало про-тивников в правительственных, церковных и общественных кругах Велико-британии, в военное время, когда сопротивление Красной Армии, героизм и мужество защитников Москвы вызывали искреннее восхищение англичан, приобрела иное измерение. В советской столице репутация и влияние «крас-ного настоятеля», прежде всего в руководстве Англиканской церкви, его ав-торитет оценивались как значительные и представлявшие благоприятные возможности для развития церковных связей. Немалое значение имел также тот факт, что в качестве знатока советской действительности Джонсон регу-лярно консультировал не только церковных лиц - архиепископа Кентербе-рийского д-ра В. Темпа и архиепископа Йоркского д-ра С.Гарбетта, но и был вхож в политические и военные структуры страны. Вряд ли вопрос о визите в сентябре 1943 г. в Москву делегации Англиканской церкви во главе с д-ром Гарбеттом решался без участия «красного настоятеля». За десять дней пребы-вания в советской столице члены делегации провели несколько встреч с руко-водством Московской патриархии, побывали в разрушенном фашистами Но-во-Иерусалимском монастыре. Гости застали самое начало «потепления» го-сударственно-церковных отношений. Их рассказы по возвращении на родину об увиденном в СССР, убежденность, что в России «безусловно» существует свобода совести, как подчеркивается в литературе, «умножали симпатии к советскому народу» .

Исходя в первую очередь из внешнеполитических задач, советское ру-ководство придавало серьезное значение этому визиту. Сталин намеревался использовать приезд д-ра Гарбетта в Москву в канун Тегеранской конферен-ции (28 ноября — 1 декабря 1943 г.), на которую советский руководитель воз-лагал большие надежды в связи с вопросом об открытии второго фронта. Ви-зит рассматривался им как дополнительный способ подталкивания союзников в этом направлении. Активизация же собственно межцерковных контактов вряд ли в тот момент заботила советского лидера и, во всяком случае, не вхо-дила в его ближайшие планы. Прагматизм сталинской позиции нашел, в част-ности, подтверждение и в решении вопроса об ответном визите русской цер-ковной делегации в Англию в соответствии с полученным приглашением. По мнению Сталина, спешить с этим не следовало. В.М.  Молотов в разговоре с председателем Совета по делам РПЦ Г.Г.  Карповым сформулировал точку зрения Сталина следующим образом: «…В силу национальной гордости нам не следует кланяться и так быстро реагировать на…предложения [англичан]. К тому же и воюют они еще плохо. Одно дело, когда они приезжали к нам на поклон, другое дело нам ехать туда. …Так вежливо и скажите Патриарху» .

Визит был отложен. Более того, позднее он оказался включенным в ряд очень серьезных мероприятий, направленных на утверждение лидирующей роли РПЦ в христианском мире.

Уже весной 1945 г. в Совете по делам РПЦ был составлен план, факти-чески направленный, по нашему мнению, на перехват Русской православной церковью у экуменистов инициативы в деле объединения христианских церк-вей. 15 марта в записке на имя Сталина Карпов подробно обосновал идею проведения в Москве всемирной конференции всех христианских (некатоли-ческих) церквей. Предусматривалось участие в ней и крупнейших церквей Запада — протестантской, Англиканской, методистской и других. По сути де-ла, это означало созыв экуменической ассамблеи. Последняя была призвана решить, в первую очередь, политические задачи: в Москве предполагалось заслушать и обсудить доклады в большинстве своем антиватиканской направ-ленности. Такая ориентация не была случайной, поскольку в начале 1945 г. после весьма краткого периода попыток нормализации отношений с Ватика-ном советская сторона начала переходить на все более жесткие позиции, объ-явив центр католицизма «защитником фашизма» .

Совет по делам РПЦ предлагал продемонстрировать на предстоявшем форуме «абсолютную несостоятельность католического догмата, что Папа римский является наместником Христа на земле», вскрыть «противоречия догмата о непогрешимости Папы данным Священного писания, истории и логике», показать профашистскую и антидемократическую линию Ватикана в довоенные годы, его покровительство гитлеризму во время войны, попытки «вмешаться в дело организации послевоенного устройства мира», обосновать единодушие христианских церквей, в том числе Англиканской, в борьбе с фашистскими угнетателями и пр. «Решения данной конференции, заключал Карпов, будут представлять собою серьезные протесты всего христианского (некатолического) мира против деятельности и замыслов Ватикана и, безус-ловно, сыграют положительную роль в деле изоляции Ватикана и снижения авторитета Папы» . По плану Совета предлагалось осуществить в мае 1945 г. поездку церковной делегации во главе с митрополитом Николаем в Англию «как ответный визит на посещение архиепископом Йоркским Москвы». Ан-тиватиканский акцент в поездке Николая был главным. Делегации предстояло обсудить вопрос об участии Англиканской церкви во всемирной конференции христианских церквей в советской столице.

В значительной своей части план был реализован. В мае-июне 1945 г. митрополит Николай посетил Англию, где ему удалось достичь с руково-дством Англиканской церкви в лице архиепископа Йоркского согласованного вывода о враждебной и православию, и англиканству деятельности Ватикана. Новые возможности сотрудничества открывало также заключение о почти полной идентичности вероучений православия и англиканства, прозвучавшее из уст руководителя Англиканской церкви на приеме в честь русского гостя . С точки зрения перспектив развития экуменического движения данная кон-статация была весьма важной. Показательно, что во время визита митрополит Николай встретился и с генеральным секретарем Предварительного комитета Всемирного совета церквей в процессе подготовки д-ром В.А.  Виссерт-Хуфтом. Однако в Совете по делам РПЦ на результаты поездки Николая от-реагировали с осторожным оптимизмом. Глава Совета Карпов в отчете, пред-ставленном в ЦК ВКП(б), отметил, что Англиканская церковь «готова при-нять участие в тех или иных мероприятиях, направленных против Ватикана, хотя и занимает пока в этом вопросе пассивные позиции» .

Прагматическая составляющая советской позиции имела как бы не-сколько измерений: долгосрочная, в первую очередь «антиватиканская», пер-спектива сочеталась с непосредственными внешнеполитическими задачами дня. Но и при решении последних Сталин, подобно опытному гроссмейстеру, просчитывал «многоходовые» комбинации. Визит митрополита Николая, не-сомненно, был приурочен к намеченной на июль Потсдамской конференции. Сталин стремился обеспечить в Потсдаме благоприятную для СССР обста-новку с помощью столь авторитетного в мире религиозного института, каким являлась Англиканская церковь. Но этот «ход» не был единственным. В конце июня 1945 г. был проведен Собор Армянской церкви, на котором осуществи-лось избрание Католикоса всех армян. Заметим, что договоренность Сталина с архиепископом Георгом Чеорекчяном о проведении Собора была достигну-та еще 19 апреля , но в данном случае «большевистские темпы», проявлен-ные по инициативе Сталина при избрании патриарха Сергия в сентябре 1943 г., не только не требовались, но, наоборот, были лишними. Следовало потянуть время, приблизить проведение Собора к встрече союзников в Пот-сдаме, на которой в связи с судьбой Турции неизбежно вставал вопрос о воз-вращении отторгнутых турками в 1921 г. территорий Армении и Грузии — Карсе, Артвине и Кардагане. Примечательно, что гостем Армянской церкви был Х. Джонсон, который летом 1945 г. по личному приглашению Сталина (!) находился в СССР. И отведенную ему роль, значение которой, возможно, он в полной мере и не осознавал, «красный настоятель» успешно сыграл: на пресс-конференции в Ереване гость заявил, что области, отторгнутые Турцией, «должны быть как можно скорее возвращены Армении» .

Выступление Джонсона не прошло незамеченным. 16 июля 1945 г. в Потсдаме в беседе с В.М.  Молотовым министр иностранных дел Великобри-тании А. Иден заявил, что приводимые Джонсоном аргументы «полностью совпадают с аргументами советского правительства…». «Джонсон целиком советский человек…», — констатировал Иден. Переубедить британского ми-нистра Молотову не удалось, да он, судя по записи беседы, и не особенно стремился к этому .

Непосредственно после окончания Второй мировой войны иерархи Рус-ской церкви сохраняли интерес к экуменическому движению и пытались вы-работать свое отношение к перспективам участия в нем РПЦ. 23 января 1946 г. в справке об экуменическом движении, адресованной Карпову, патриарх Алексий следующим образом изложил позицию руководства РПЦ: «1) РПЦ считает совершенно преждевременным вести какие бы то ни было диспуты по вопросам собственно вероучения. 2) Если РПЦ станет принимать участие в экуменическом движении, то первым ее вопросом будет предложение созвать Всемирную ассамблею мира (так мы ее назовем) (подчеркнуто в док. — Т.В.). Этот вопрос по своей идее наиболее родственен задачам экуменического движения и не имеет для своей постановки никаких принципиальных возра-жений. Все же бесчисленные конференции, которые были до 1938 г., заканчи-вались подписанием церковниками положений, в которых они признавали необходимость »любви и мира«, считали себя обязанными проводить их в своей деятельности, высказывали свою уверенность в возможности всеобщего соединения в каком-то неопределенном будущем. И только. Ничего конкрет-ного, ничего претворяемого в жизнь. У религии и у Организации Объединен-ных Наций задача одна — умиротворить жизнь и повысить тем самым народ-ное благосостояние. Ассамблея мира может дать реконструкцию содержания социальных отношений, Организация Объединенных Наций придаст им фор-му» . Иными словами, руководство РПЦ слонялось к участию в экумениче-ском движении при условии развертывания последним практической деятель-ности в целях гуманизации мирового порядка и общественной жизни.

Подтверждением этого явилось согласие патриарха Алексия на участие представителей РПЦ в планировавшейся осенью 1946 г. в Праге встрече эку-менистов для рассмотрения вопроса о создании ВСЦ. Был назначен и руко-водитель делегации — митрополит Николай. В августе 1946 г. Николай в Па-риже встречался с видным деятелем экуменического движения Л. Зандером и, как отмечено исследователями, «имел с ним долгую и исчерпывающую бесе-ду об экуменизме и ВСЦ в положительном духе»«. В октябре 1946 г. Москов-ская патриархия обратилась к пастору М. Бэгнеру с просьбой прислать лите-ратуру и материалы об экуменизме, заверив адресата, что советская таможня получила разрешение беспрепятственно пропустить их. В это же время было принято решение направить в Женеву и Париж сотрудников Отдела внешних церковных связей Московской патриархии протоиерея Г. Разумовского и профессора Московской духовной академии В. Платонова для изучения раз-ных сторон экуменического движения и планов предстоящей деятельности ВСЦ . Подобная активность, несомненно, свидетельствовала о явной готов-ности РПЦ глубже ознакомиться с идеями экуменизма и, учитывая контакты русских богословов с экуменистами в прошлом, адекватно решить вопрос о возможности участия РПЦ в движении.

Но эти намерения остались нереализованными. 19 октября 1946 г. ми-трополит Николай сообщил письмом д-ру В.А.  Виссерт-Хуфту о желательно-сти отсрочить встречу в Женеве и Париже, перенести ее на 1947 год, посколь-ку якобы неожиданно осложнился вопрос с визами для представителей РПЦ. При этом Николай пояснил, что запрошенные визы не были получены в Мо-скве. Однако, когда обеспокоенное руководство Предварительного комитета обратилось за разъяснениями к швейцарским и французским властям, те отве-тили, что никакого запроса из Москвы к ним вообще не поступало .

Что же произошло? Какие факторы повлияли столь решительно на ос-ложнение контактов РПЦ с экуменистами?

Ответ представляется нам очевидным: сразу после мартовской речи 1946 г. У. Черчилля в Фултоне, ознаменовавшей начало нового этапа в отно-шениях между союзниками по антигитлеровской коалиции, процесс полити-ческой поляризации мира получил мощный импульс. Естественно, что он на-прямую затронул и сферу межцерковного общения. Очень скоро стало ясно, что конфессиональный фактор, независимо от того, на каком из полюсов ми-рового противостояния он проявлялся, превращался во все более важный ин-струмент внешней политики. И этим инструментом одинаково активно и охотно пользовались обе стороны.

По полученной в Москве информации, уже на всемирной конференции экуменистов в Женеве в феврале 1946 г. в центре внимания участников оказа-лась германская проблема. По инициативе архиепископа Кентерберийского была принята резолюция протеста против методов, которыми «вразрез с тре-бованиями гуманизма», проводилось переселение немцев из Чехословакии, Польши и Венгрии. Данное обвинение имело под собой серьезные основа-ния *. Участники конференции потребовали также ревизии Потсдамских до-говоренностей по Германии, особенно касавшихся ее экономического потен-циала. В одной из информационных справок, направленных Г.Г.  Карповым В.М.  Молотову весной 1946 г., подчеркивалось: «Все решения конференции проникнуты духом примирения с Германией, смягчением оккупационного режима, оказания помощи Германии… При этом недвусмысленно говорилось, главным образом, о советской зоне оккупации» . Такая позиция не могла не стать для Москвы сильнейшим раздражителем, тем более что к тому времени все более отчетливо выявлялась линия западных держав на объединение их зон оккупации и создание в перспективе сепаратного образования в Западной Германии. Геостратегический замысел Москвы, напротив, заключался в соз-дании нейтральной Германии как буферной зоны между Западом и Восто-ком . В силу этого понятно, почему женевская встреча экуменистов получи-ла в Москве жесткую оценку как «первая попытка создания единого фронта протестантских церквей по подготовке общественного мнения для оказания влияния на международные дела в интересах англо-американского блока» . В записке руководителя Совета по делам религиозных культов И.В.  По-лянского Сталину отмечалась четкая ориентация экуменистов на этот блок и их намерение «дублировать политику англо-американцев» .

Дальнейшие события, казалось, подтверждали эту оценку. На встрече экуменистов в августе 1946 г. в Кембридже, посвященной подготовке всемир-ной ассамблеи, была образована специальная постоянно действующая комис-сия по международным вопросам. Возглавил ее один из руководителей аме-риканской пресвитерианской церкви и видный функционер Республиканской партии Дж. Ф. Даллес, известный как сторонник «твердой» политики по от-ношению к СССР. В Москве была получена информация, что экуменисты, констатируя развивающийся «раскол между Россией и Западом», определили свою обязанность «сопротивляться распространению тоталитаризма, чтобы защищать свободу проповедью евангельской правды», что они намерены ус-тановить контакты с ООН, действуя, в частности, через Комитет по социаль-но-гуманитарным вопросам .

Понятно, что эти и подобные, отнюдь не единичные, факты Москва встречала с настороженностью, но тем не менее на разрыв с экуменическим движением и полную изоляцию Русской церкви не пошла. Более того, судя по документам, в 1947 г. советская сторона допускала возможность сотрудниче-ства при условии доминации в экуменическом движении РПЦ и других рели-гиозных организаций СССР. В Совете по делам РПЦ были выработаны усло-вия участия Русской церкви в движении, которые предполагалось предъявить на переговорах русских иерархов с архиепископом Кентерберийским: а) обес-печение чисто церковной деятельности этого движения, то есть отказ от поли-тических выступлений, и б) существенное расширение представительства православных церквей во главе с РПЦ, в том числе и в руководящих органах движения. (Согласно действовавшему положению, в последних православным церквам предоставлялось лишь 17 мест из 90, а для участия в совещаниях 85 из 450 ). Ключевой задачей Совет считал обеспечение «единой линии» дей-ствия автокефальных православных церквей, что позволило бы, как подчер-кивалось в одном из документов Совета, «обеспечить влияние на экумениче-ское движение в нужном нам направлении». Понимая проблематичность удовлетворения этих требований, Совет имел и альтернативный вариант дей-ствия для РПЦ: «по-прежнему занимать роль (так в док. — Т.В.) наблюдателя» .

Советская сторона продолжала внимательно отслеживать ситуацию в экуменическом движении. Она констатировала наличие в нем в 1947 г. двух течений — про- и антиамериканского и рассчитывала на контакты с послед-ним. К «прогрессивным элементам» в среде экуменистов относилась, по оценке Москвы, и частично Англиканская церковь, стоявшая, как было при-знано ранее, ближе других церквей к РПЦ в догматическом отношении. В это время продолжалась переписка руководства РПЦ (ее вел митрополит Нико-лай) и д-ра В.А.  Виссерт-Хуфта. Последний, кстати, очень надеялся на под-держку РПЦ в борьбе против «американизации христианства». Как говори-лось в одном из поступивших в Москву документов, сторонники антиамери-канского течения стремились противостоять «примитивной американской теологии, благословляющей бизнес и житейское преуспеяние и видящей главную цель христианской деятельности в пожертвованиях на церковно-благотворительные нужды». К антиамериканскому направлению примыкали скандинавский лютеранский епископат, голландские, немецкие, швейцарские экуменисты и, частично, американские теологи .

Своих сторонников имело и проамериканское течение, и среди них патриарх экуменизма 82-летний Дж. Мотт. К этому течению, естественно, при-мыкало большинство американских церквей, особенно так называемых свобод-ных: баптистов, методистов, конгрегационалистов. Сила проамериканского течения заключалась в том, что именно оно обеспечивало финансовую базу движения, и противостоять ему по этой причине было особенно трудно .

Двойственное отношение советской стороны к экуменистам отразилось в письме патриарха Алексия главам православных церквей в апреле 1947 г.: РПЦ «не решается одна, без обеспечения себе поддержки со стороны брат-ских церквей, ни войти в ряды сотрудников экуменического движения, ни выразить этому движению обоснованный, хотя и горький для него отказ» .

Однако через год обстановка кардинально изменилась. К середине 1948 г. ситуация на международной арене резко обострилась. Правительства Великобритании, США, Франции отказались от совместной с СССР работы в Контрольном совете по Германии, разрушив фактически союзный контроль-ный механизм в этой стране. В марте 1948 г. была создана первая в послево-енной Европе замкнутая военная группировка - Западный союз (Великобри-тания, Франция, Бельгия, Нидерланды, Люксембург). Западные страны взяли уверенный курс на завершение раскола Германии с последующим вовлечени-ем ее западной части в европейские военные структуры. Возрождению эконо-мического потенциала Германии был призван содействовать принятый летом 1947 г. план Маршалла. Ялтинская стратегия все определеннее эволюциони-ровала к политике «сдерживания коммунизма», а впоследствии, уже в 50-е годы, и к наиболее жестким схемам противостояния двух лагерей . Внутри формировавшегося советского блока в Восточной Европе и без того непро-стая ситуация осложнилась начавшимся весной 1948 г. советско-югославским конфликтом. В марте была принята первая антиюгославская резолюция Ко-минформа. Все это вынудило советское руководство перейти к реализации нового стратегического курса в Восточной Европе, в основе которого лежала иная, чем прежде, общественная тенденция - социально-политическая кон-фронтация. На этой основе Москва рассчитывала сцементировать советский, восточный блок .

Через призму кардинальных изменений на международной арене со-ветская сторона рассматривала и церковную обстановку в мире, все более явно склоняясь к негативным оценкам экуменического движения. 2 июля 1948 г. в обстоятельной записке заместителю министра иностранных дел СССР А.Я.  Вышинскому Г.Г.  Карпов, отметив «рост престижа Московской Патриархии и усиление ее влияния среди православных церквей стран новой демократии», вместе с тем с тревогой констатировал активность «англо-аме-риканских реакционеров», направленную на отрыв церквей прежде всего в балканских странах от РПЦ. В подтверждение Карпов привел факты посеще-ния Софии, Белграда и Праги видными деятелями экуменического движения Кохберном и Тобиасом, а также англиканским епископом Горслеем с целью «приобщить Болгарскую и Сербскую церкви к экуменическому движению, расколоть тем самым объединение православных церквей, складывавшееся вокруг Московской патриархии на Балканах», получить возможность для вмешательства во внутренние дела славянских стран .

На совещании глав автокефальных православных церквей в Москве в июле 1948 г. в специальной резолюции экуменическое движение было оха-рактеризовано не столько как церковное, сколько как политическое и антиде-мократическое, осуществляющее совместно с Ватиканом натиск на Восток. Современное экуменическое движение, отмечали авторы документа, «не со-ответствует идеалу христианства и задачам Церкви Христовой, как их пони-мает Православная Церковь» и «не обеспечивает дела воссоединения Церквей благодатными путями и средствами». Отталкиваясь от этих оценок, все пра-вославные поместные церкви, представленные на совещании, приняли реше-ние отказаться от участия в экуменическом движении «в современном его плане». Резолюция содержала также предостережение против излишнего сближения со Всемирным советом церквей, поскольку он якобы был создан по инициативе протестантских кругов Запада и преследовал цель подменить действительное воссоединение церквей неким «экуменическим союзом» .

В Москве высоко оценили единую позицию лидеров православных церквей. В обширной справке Совета по делам РПЦ, направленной 3 августа 1948 г. в правительство и ЦК ВКП(б), подчеркивалось, что «успешной работе совещания содействовало доброжелательное отношение в Русской церкви Сербского патриарха Гавриила, особенно выделявшегося своей прямотой, от-кровенно дружеским расположением, Румынского патриарха Юстиниана, Ал-банского епископа Паисия, видимо, подготовленных со стороны правительств Румынии и Албании, представителей Антиохийской и Александрийской церк-вей, Чешской делегации. Все это было следствием также большой подготови-тельной работы Московской патриархии по рекомендации Совета, выразив-шейся в организации широкого обмена визитами между главами автокефаль-ных православных церквей, а также в оказании денежной помощи некоторым церквам» .

Опираясь на решение московского совещания, РПЦ официально отка-залась от участия в амстердамской ассамблее экуменического движения, на которой предстояло официально провозгласить создание Всемирного совета церквей. 1 августа 1948 г. митрополит Николай уведомил об этом генерально-го секретаря д-ра В.А.  Виссерт-Хуфта. «Однако этот наш отказ не означает, что мы не будем иметь никакого интереса к деятельности экуменического движения, — писал Николай. — Ввиду этого мы просили бы Вас и в дальней-шем информировать нас о деятельности Всемирного совета церквей, пересы-лая нам соответствующую литературу, отчеты об ассамблеях и конференциях, доклады по всем вопросам и т. п.» . Подобная позиция руководства РПЦ свидетельствовала о том, что, по его представлениям, возможности для пере-смотра в будущем вопроса об участии Русской церкви в экуменическом дви-жении, безусловно, сохранялись.

Примечательно, что в это же время советские оценки экуменического движения, дававшиеся по государственной линии, отличались резкими фор-мулировками и как будто не оставляли сомнения в невозможности контактов с ним РПЦ, то есть явно диссонировали с церковной линией. «Под покровом пышных благозвучных фраз, говорилось, например, в одном из служебных материалов ТАСС, все это вселенское движение является еще одной формой объединения и мобилизации реакционных сил в международном масштабе, начинанием, которое отнюдь не служит делу мира, а, наоборот, является ин-струментом в руках руководителей империалистического лагеря» .

Что привело авторов этого документа к подобному выводу? Откуда та-кая категоричность суждения? На наш взгляд, она обусловлена прежде всего критическими оценками церковной обстановки в странах советского блока со стороны экуменистов.

В 1949 г. в английском городке Чичестере на конференции Централь-ного комитета ВСЦ, где предметом обсуждения стала и международная об-становка, были приняты документы, констатировавшие ухудшение религиоз-ной ситуации в странах Восточной Европы и содержавшие протест против преследования церкви коммунистами. Многие выступавшие подчеркивали, что в регионе проводится политика подчинения церкви государству, направ-ленная на получение поддержки тоталитарных режимов и их благословения. Данные констатации следует признать вполне адекватными действительно-сти. К концу 1948 г. в Восточной Европе завершился процесс установления монополии компартий на власть . Начинался новый этап в истории регио-на, именуемый в литературе «горячей фазой советизации». Коммунистиче-ские партии приступили к интенсивному осуществлению трансформации всех сторон общественной жизни в соответствии со сталинской доктриной по-строения социализма. Все политические противники режима, как реальные, так и мнимые, то есть те, кого власть объявила своими оппонентами, к тому времени были повержены . Все, кроме одного, идеолого-политического, противника — церкви. Именно поэтому 1949 год, действительно, обозначил новую фазу в государственно-церковных отношениях в странах региона, и сущность ее — подчинение церкви государству — экуменисты оценивали объ-ективно. В значительной мере отсюда проистекало негативное отношение советского политического руководства к экуменическому движению.

Антиэкуменическая резолюция московского совещания не стала, как указывалось выше, непреодолимой преградой на пути контактов Русской церкви с созданным в августе 1948 г. Всемирным советом церквей. Заинтере-сованность в их установлении и развитии была, несомненно, обоюдной. Зи-мой — весной 1950 г. д-р Виссерт-Хуфт и его помощник д р С. Ниль предло-жили Московской патриархии провести встречу с представителями ВСЦ. Стороны вели активную переписку, результатом которой явилась достаточно полная осведомленность Московской патриархии о положении дел в Совете, различных тенденциях и веяниях в его деятельности. Положение в экумени-ческом движении активно обсуждалось и в переписке Отдела внешних цер-ковных связей РПЦ с православными церквами, входившими в ВСЦ. Надеж-ными каналами информации являлись также богословские круги русского Зарубежья. Лейтмотивом всей обширной и разнообразной переписки Отдела по вопросам экуменизма было сожаление зарубежных адресатов о неучастии РПЦ в движении. Забегая вперед, отметим, что наиболее последовательным в этих настроениях оставался сам руководитель ВСЦ д-р Виссерт-Хуфт. В июле 1956 г., например, он в интервью парижской газете «Reform» выразил надеж-ду на принципиальные перемены в этом отношении .

Резонно задаться вопросом: как могла быть допущена в Москве такая двойственность в оценках и отношении (одни со стороны государства и дру-гие со стороны церкви) к экуменическому движению? В чем причины этого?

На наш взгляд, это объяснялось прежде всего неоднозначностью си-туации внутри самого движения, о чем советская сторона была хорошо осве-домлена. В ВСЦ наблюдалась медленная, но серьезная эволюция, что отрази-лось в документах Совета. Например, в июне 1950 г. на заседании ЦК ВСЦ в Торонто активно обсуждался вопрос о сближении с православными церквами, подчеркивалась необходимость отказа от прежней односторонней протестант-ской, то есть прозападной, ориентации движения, признании суверенности церквей-участниц, осуждался прозелитизм, особенно беспокоивший право-славную церковь. Акцент на уважение целостности и неприкосновенности догматических и экклезиологических основ православия, на понимание тре-бований и критериев православных церквей в целях достижения христианско-го единства рисовал многообещающие перспективы сотрудничества. Принци-пиально важным был пункт Торонтской декларации, констатировавший, что ВСЦ не является Церковью и не претендует на превращение в некую «Сверх-Церковь», то есть структуру, стоящую над церквами-членами Совета, а опре-деляет себя единственно как форум, призванный служить взаимным отноше-ниям и контактам церквей. В силу этого ВСЦ не имеет и не может иметь сво-ей экклезиологии или отдавать предпочтение какой-либо одной экклезиоло-гии, не может быть инструментом какого-либо одного вероисповедания или конфессионального богословского направления и школы. Членство в ВСЦ ни в чем не может ущемлять полноту догматического вероучения церквей-членов и наносить ущерб их каноническому устройству .

В этой части решения, принятые в Торонто, были с удовлетворением восприняты в Московской патриархии, где столь явную эволюцию позиции ВСЦ расценили, в первую очередь, как ответ на критику экуменического движения, прозвучавшую на московском совещании 1948 г. Вместе с тем, помимо церковных дел, в Торонто обсуждались и дела международные, при-чем, сделанные политические заявления зафиксировали определенный «ба-ланс» позитивного и негативного в решениях Совета. Так, участниками встречи были одобрены «полицейские мероприятия ООН в Корее», Сток-гольмское воззвание о запрещении атомного оружия было расценено как «пропаганда, а не как истинное предложение в защиту мира». Но почти одно-временно, в феврале 1950 г., ЦК ВСЦ опубликовал заявление с призывом за-претить применение атомного и водородного оружия, высказался (это он де-лал и в дальнейшем) за мирное сосуществование двух лагерей. В феврале 1951 г. сессия Исполкома ВСЦ вновь поддержала военные санкции ООН на Корейском полуострове , зато на сессии в Ланкау (Индия) в декабре 1952 — январе 1953 гг. было заявлено, что переговоры должны стать основным сред-ством решения острых международных проблем.

По всей вероятности, именно сосуществование разнородных тенденций в деятельности ВСЦ, кстати, достаточно объективно отражавших противоре-чивость окружающего мира, обусловило на том этапе в целом осторожно-негативный подход советского политического руководства к возможностям установления прямых связей РПЦ с экуменистами. Показательна в этом плане записка, направленная 20 января 1954 г. из Совета по делам РПЦ в Министер-ство внутренних дел СССР А.С.  Панюшкину. В документе сообщалось о предстоящей поездке митрополита Николая в Венгрию для вручения ему в реформатской академии г. Дебрецена докторской степени «гонорис кауза». «Совет считает, — говорилось в записке, — что присуждение степени — предлог в целях вовлечения РПЦ в экуменическое движение и, главным образом, для участия во второй ассамблее ВСЦ, подготовляемой американцами в августе с. г. в г. Эванстоне (США). Митрополит предупрежден, что ему не следует встречаться с руководящими деятелями ВСЦ, но не исключено, что реформа-ты попытаются организовать встречу Николая с Дж. Кеннелли, Алленом Бел-лом и генеральным секретарем ВСЦ Виссерт-Хуфтом. Они 5 февраля приез-жают в Будапешт. Совет просит принять меры к наблюдению за поведением митрополита Николая в Венгрии, учитывая, что он едет один, без сопровож-дающего» .

На второй ассамблее ВСЦ в 1954 г., отношение к проведению которой в советском руководстве было явно настороженным, прозвучал призыв к за-прещению всех средств массового уничтожения и отказу от силы как «инст-румента политики за пределами существующих границ». Этот шаг вызвал исключительно положительную реакцию в Москве. 13 декабря 1954 г. замес-титель министра иностранных дел СССР В.А.  Зорин сообщил Г.Г.  Карпову, что советская сторона считает возможным присоединение церквей стран на-родной демократии к резолюции ВСЦ «О запрещении всех средств массового уничтожения» . С удовлетворением советская сторона восприняла и прозву-чавшее в августе 1955 г. на сессии в Давосе предложение ЦК ВСЦ в адрес ООН создать международную комиссию для разработки системы контроля над вооружениями .

Очевидное нарастание конструктивных усилий ВСЦ как в церковно-религиозной, так и в политической сферах позволяло рассчитывать на серьез-ные подвижки в оценках экуменизма Москвой. Документы свидетельствуют о том, что как в руководстве Московской патриархии, так и в Совете по делам РПЦ шла в это время напряженная работа по расширению контактов с церк-вами-участницами ВСЦ, ставшая прологом к будущему включению Русской церкви в эту структуру.

Позицию Совета по делам РПЦ четко выразил Карпов в записке Зори-ну от 12 марта 1955 г. Возвращаясь к решениям московского совещания 1948 г., он писал: «Совет считает правильной позицию Русской православной церкви в вопросе об отношении ее к Всемирному совету церквей, считая в то же вре-мя необходимым, чтобы церковью внимательно изучались процессы, проис-ходящие внутри Всемирного совета церквей, а также поддерживался личный контакт руководителей Русской церкви с отдельными церковными деятелями Всемирного совета церквей путем приглашения их в СССР, путем совмест-ных выступлений по вопросам борьбы за мир, за запрещение атомной и водо-родной бомбы, за устранение причин, ведущих к напряжению международной обстановки» . Очевидно, что для государственного органа, каковым являлся Совет по делам РПЦ, отношение к экуменическому движению, как и прежде, диктовалось политическими соображениями.

В июле-августе 1956 г. была проведена сессия ЦК ВСЦ в Венгрии. Это была первая встреча экуменистов в стране, управлявшейся коммунистами, что само по себе уже являлось достаточно показательным фактом. Хозяева поста-рались не ударить в грязь лицом. Из советского посольства в Будапеште в МИД СССР сообщили, что «значительная часть делегаций уехала с хорошим впечатлением, убедившись в том, что в Венгрии есть свобода передвижения и отправления религиозных культов. Отзывы западных церковных деятелей были в основном положительными» . РПЦ не принимала участия в работе этой сессии, но проявила к ней немалый интерес. На сессии, как указывалось в информационных материалах Государственного управления по делам церк-вей при Совете министров ВНР, поступивших в Москву, руководители ВСЦ дали понять, что в настоящее время более важным для них является установ-ление связей с Русской православной церковью, нежели со Всемирным сове-том мира . Сессия показала готовность ВСЦ к сотрудничеству с церквами стран социалистического лагеря. Видимо, отражая эти настроения, авторы материалов следующим образом передали перспективу организационного развития экуменического движения: «Чрезвычайно важным является вступле-ние в ближайшем будущем во Всемирный совет церквей православной церкви Советского Союза и протестантских церквей Китая и их активное участие в деятельности Совета. Через несколько лет церкви социалистических стран могли бы значительно укрепить свое влияние во Всемирном совете церквей. Имеется возможность добиться на общем собрании Совета в 1960 г. ответст-венных постов в центральных органах Совета для представителей церквей социалистических стран. Можно было бы также добиться того, чтобы пред-ставители церквей социалистических стран были избраны в руководство Ис-полнительного комитета» .

К середине 50 х гг. XX в. ВСЦ представлял собой значительную силу в религиозном мире. В его состав входили 160 протестантских церквей, объе-динявших около 170 млн. верующих. Опираясь на свой немалый авторитет и опыт, ВСЦ предпринимал настойчивые попытки привлечь к сотрудничеству Русскую православную церковь, понимая, что за ней пойдут и другие помест-ные церкви стран советского блока. Особенной активностью отличались в этом деле американцы, которым, несомненно, принадлежала инициатива в поисках путей к сближению. Однако в условиях функционирования сложив-шейся после войны геополитической модели мира как биполярной структуры конфликтогенного характера наивным был бы расчет на возможность полного преодоления обеими сторонами глубокой политизации внешней сферы цер-ковной деятельности. Вместе с тем нельзя отрицать конструктивный подход, продемонстрированный Всемирным советом и свидетельствовавший о его попытках акцентировать внимание прежде всего на тех политических вопро-сах, которые могли стать объединяющим фактором и способствовать росту рядов экуменистов. Несколько позже, в мае 1958 г., митрополит Николай, вы-ступая в Московской духовной академии, констатировал: «…Экуменическое движение оказалось чрезвычайно противоречивым. В его широкой и разно-родной деятельности исканиям обетованной земли христианского единства с самого начала сопутствовали ярко выраженные социально-политические пла-ны, которые в период Амстердамской ассамблеи явно преобладали над зада-чей догматического единства… Благодаря участию одних православных Церквей и неучастию других в экуменическом движении за последние десять лет произошли значительные изменения, свидетельствующие о его эволюции в сторону церковности. […] Соприкасаясь с нашей церковной жизнью, мно-гие деятели экуменического движения совершенно изменили свое представ-ление о православии. Видимо одобряя декларацию православных участников Эванстонской ассамблеи, мы соглашаемся на встречу с руководителями Все-мирного совета церквей исключительно во имя нашего общеправославного долга — служить воссоединению всех христиан в лоне Христовой Церкви» .

Митрополит Николай предпочел не говорить о том, что и Русская цер-ковь пережила в процессе постижения идей экуменизма непростую для себя эволюцию, что для московской встречи 1948 г. в не меньшей степени, чем для амстердамской, были характерны отчетливо выраженные политические цели и устремления, что к решению об установлении непосредственных контактов обе стороны подходили, преодолевая былую настороженность и недоверие, и что, наконец, в политизированном мире межцерковные контакты не могли ограничиться сугубо догматическими вопросами.

Хотя в выступлении митрополита Николая основной акцент был сделан на догматической составляющей экуменического движения, представляется, что вовсе не она, а прежде всего обстоятельства политического порядка сде-лали возможным выход РПЦ в конце 50-х гг. на качественно новый уровень межцерковных контактов. Советское политическое руководство отдавало себе отчет в том, что интегрирование РПЦ в экуменические структуры может ока-заться полезным в условиях, когда международная обстановка вновь начинала ощутимо накаляться. Мирные инициативы СССР, в частности, предложения о всеобщем и полном разоружении, получили определенный психологический и эмоциональный резонанс в мире, но практического результата не имели. Более того, с 1959 г. началось интенсивное развертывание ракет средней дальности в Западной Европе (Великобритании, Италии) и Турции. Последнее обстоятельство было особенно тревожным, поскольку в зоне вероятного по-ражения оказывались жизненно важные центры европейской части Советско-го Союза. Росла численность сухопутных, военно-морских и военно-воздуш-ных сил США, быстрыми темпами шло их техническое совершенствование. Усиление на рубеже 50-60-х гг. конфронтации СССР с США и странами НАТО привело мир к балансированию на грани войны. В этих условиях объединение церквей, выступавших за мир, против оружия массового поражения рассмат-ривалось в Москве как стабилизирующий фактор, могущий сыграть опреде-ленную позитивную роль, и Русская православная церковь не должна была при этом оставаться в стороне. Вопрос о ее участии в экуменическом движе-нии был фактически предрешен. На протяжении 1959 г. прошел ряд встреч руководства РПЦ и ВСЦ на высшем уровне. Русская церковь стала соучреди-тельницей Конференции европейских церквей (КЕЦ) - региональной экуме-нической организации, а 17 апреля 1961 г. РПЦ в качестве полноправного члена вступила во Всемирный совет церквей.

ПРИМЕЧАНИЯ

Коев Т. Икуменическата дейност на Българската православна църква // Българската патриаршия през вековете. София, 1980. С. 162.

ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 149. Л. 318.

Там же. Л. 314.

Васильева О.Ю.  РПЦ в политике советского государства в 1943–1948 гг. М.,1999. С. 128.

АП РФ. Ф. 3. Оп. 60. Д. 30. Л. 3.

Лондон - Москва: межцерковный диалог. Обмен делегациями Англикан-ской и Русской православной церквей. 1943–1945 гг. // Исторический архив. 1995. № 1. С. 95; «Русская православная церковь стала на правильный путь». Докладные записки председателя Совета по делам Русской право-славной церкви при СНК СССР Г.Г.  Карпова И.В.  Сталину. 1943–1946 гг. // Исторический архив. 1994. № 3. С. 143.

Цит. по: Васильева О.Ю.  Указ. соч. С. 123.

Волокитина Т.В.  Русская церковь и православные автокефалии на Балканах после Второй мировой войны (За кулисами интеграции) // Человек на Бал-канах в эпоху кризисов и этнополитических столкновений ХХ в. СПб., 2002. С. 253.

«Русская православная церковь стала на правильный путь"… // Историче-ский архив. 1994. № 4. С. 96–97.

Поспеловский Д.В.  Русская православная церковь в XX веке. М., 1995. С. 202.

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125. Д. 407. Л. 37.

Алексеев В.А.  Иллюзии и догмы. М. 1991. С. 349.

Там же. С. 354.

Советский Союз на международных конференциях периода Великой Оте-чественной войны. 1941–1945 гг. Том VI. Берлинская (Потсдамская) конфе-ренция руководителей трех союзных держав — СССР, США и Великобрита-нии (17 июля — 2 августа 1945 г.). Сборник документов. М.,1980. С. 40.

ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 142. Л. 31.

Православие и экуменизм. Документы и материалы. М., 1998. С. 39–40.

Там же. С. 40.

ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 149. Л. 317.

Германский вопрос глазами Сталина (1947–1952) // Волков В.К.  Узловые проблемы новейшей истории стран Центральной и Юго-Восточной Европы. М., 2000. С. 124–125.

ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 149. Л. 320.

АП РФ. Ф. 3. Оп. 60. Д. 27. Л. 150.

ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 149. Л. 323.

Там же. Л. 114.

Там же. Л. 115.

Там же. Оп. 3. Д. 56. Л. 187–188.

Там же. Л. 191.

Там же. Оп. 2. Д. 65. Л. 3.

Подробнее см.: Юнгблюд В.Т.  «Образы Российской империи» и внешне-политическое планирование США в 1944–1945 гг. // США. Экономика. По-литика. Идеология. 1998. № 6 (342). С. 68–69.

Подробнее см.: Волокитина Т.В.  Сталин и смена стратегического курса Кремля в конце 40-х годов: от компромиссов к конфронтации // Сталинское десятилетие холодной войны. Факты и гипотезы. М., 1999. С. 10–22.

ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 412. Л. 58–60, 62; Волокитина Т.В.  Русская цер-ковь… С. 255.

Цит. по: Русская православная церковь в советское время (1917–1991). Материалы и документы по истории отношений между государством и Церковью. М., 1995. Кн. 1. С. 373, 374.

ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 290. Л. 124.

Русская православная церковь в советское время… С. 378–379.

АВП РФ. Ф. 56-Б. Оп. 14. П. 364. Д. 522. Л. 165.

Подробнее об этом см.: Волокитина Т.В., Мурашко Г.П., Носкова А.Ф.  Народная демократия: Миф или реальность? Общественно-политические процессы в Восточной Европе в 1944–1948 гг. М., 1993.

Волокитина Т.В., Мурашко Г.П., Носкова А.Ф., Покивайлова Т.А.  Москва и Восточная Европа. Становление политических режимов советского типа. 1949–1953. Очерки истории. М., 2002. С. 426–591.

ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 3. Д. 134. Л. 191.

Православие и экуменизм… С. 44–45.

ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 3. Д. 125. Л. 89.

Там же. Оп. 1. Д. 1220. Л. 1.

Там же. Д. 1213. Л. 123–124.

Там же. Оп. 3. Д. 125. Л. 89,92.

Там же. Оп. 1. Д. 1321. Л. 35.

Там же. Оп. 3. Д. 134. Л. 177; АВП РФ. Ф. 77. Оп. 36. П. 48. Д. 16. Л. 1.

ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 3. Д. 134. Л. 181.

Там же. Л. 184.

Протоиерей Владислав Цыпин. История Русской церкви. М., 1997. С. 378.