Носкова А.Ф.

(Москва)

Греко-католическая церковь в контексте решения национально-территориальных проблем. 1945–1947  гг. (СССР, Польша, Чехословакия)

Греко-католическая (униатская) церковь как один из конфессиональных институтов присутствовала в религиозной жизни стран Восточной Европы, которые по итогам второй мировой войны перешли в сферу влияния Советско-го Союза. Причем ее организационные структуры от митрополий и епископа-тов до викариатов, находившихся в непосредственном подчинении Ватикану, активно действовали, как правило, на приграничных территориях, где прожи-вали этнические меньшинства.

Эта церковь вышла из второй мировой войны морально-политически отягощенной сотрудничеством с гитлеровской Германией и близкими ей на-ционально-сепаратистскими движениями в СССР, Польше, Чехословакии и Югославии. На приграничных территориях СССР, Польши и Чехословакии наиболее сильным было украинское национально-сепаратистское движение, ставившее своей целью создание независимого украинского государства. Оно должно было объединить все территории, где украинцы составляли большин-ство населения. Украинский сепаратизм, родившийся в ходе Первой мировой войны и революций 1917 г. в Российской Империи, угрожал территориальной целостности государств региона, «нависал» над Советской Украиной и Чехо-словакией, но в первую очередь над Польшей, где борьба украинцев за от-дельное государство приняла в ХХ в. наиболее острые формы. В межвоенное время произошло организационно-политическое оформление этого движения. В 1929 г. в Германии была создана Организация украинских националистов (ОУН), развернувшая активную работу на словацких и польских землях. Ру-ководство ОУН было тесно связано с греко-католической церковью, что во многом обеспечивало этому движению активную поддержку украинского, в основном униатского, населения.

Наиболее острые формы борьба украинских сепаратистов за отдельное государство приобрела в Польше, где в 20-30-е годы она вылилась в нацио-нально-территориальный конфликт на юго-востоке страны.

После нападения Германии на Советский Союз становился все более оче-видным провал расчетов лидеров ОУН на достижение их главной цели политиче-скими методами, опираясь на Германию. Последовала смена методов достижения этой цели и создание в конце 1942 г. подпольной вооруженной организации — Украинской повстанческой армии (УПА). К концу войны перед ней была по-ставлена задача в условиях поражения гитлеровской Германии не допустить восстановления советской и польской власти на этнически украинских землях. Здесь национальный конфликт принял характер вооруженного противостояния и взаимной резни гражданского польского и украинского населения. В этом противостоянии активное участие на стороне ОУН-УПА приняла греко-католическая церковь от иерархов до рядового духовенства и паствы .

Такой «исторический багаж» оказывал прямое воздействие на политику возникавших на заключительном этапе войны антифашистских коалиционных правительств стран Восточной Европы. Установление новых государственных границ в «треугольнике» СССР-Польша-Чехословакия предполагало решение важнейшей геополитической задачи — определить судьбу крупных националь-ных меньшинствах, выступавших в межвоенное время в ряде малых европей-ских государств как дестабилизирующий внутренний фактор. Применительно к Польше речь шла о создании однонационального государства, к Чехослова-кии — государства двух славянских народов.

Следует подчеркнуть, что по этому вопросу не было разногласий ни среди участников коалиционных правительств, ни среди оппозиции.

В качестве способа решения поставленной задачи были избраны меж-государственный обмен или эвакуация достаточно крупных этнических групп населения. Приграничные территории Польши и Чехословакии должны были покинуть украинцы — униаты и православные, проживавшие здесь веками и выезжавшие теперь в СССР *. Переселения происходили в чрезвычайно слож-ной обстановке и лишь отчасти были добровольными. Несмотря на совмест-ные действия силовых ведомств СССР, Польши и Чехословакии по подавле-нию украинского вооруженного подполья, приграничные территории остава-лись ареной действий отрядов ОУН-УПА, сохранявших прямую связь с уни-атской церковью. По оперативным данным, поступавшим на имя наркома внутренних дел СССР Л.П.  Берии осенью 1945 г., наблюдались активные действия «банд» УПА, достигавших в районах Жешовского, Люблинского, Краковского воеводств Польши 5–6 тыс. человек. В Восточной Словакии (Кошице, Пряшев, Гуменное и др.) их численность доходила до 1,5–2 тыс. человек. Действовали они на приграничных с советской Буковиной румынских территориях . В донесениях отмечалось, что отряды УПА, «состоявшие из бандеровцев, власовцев и участников АК», а также из «украинского населе-ния, проживавшего в приграничных районах Румынии», систематически пе-реходили границы сопредельных государств, «грабили местное население, распространяли листовки с призывами воевать за самостийную Украину, за новую демократию и убивать коммунистов» .

Как свидетельствуют документы российских архивов, территории Сло-вакии и Закарпатья активно использовались в качестве «коридора» для пере-мещения вооруженных формирований ОУН-УПА из Польши и СССР в Авст-рию и далее на Запад. Поэтому, отнюдь неслучайно еще 2 апреля 1945 г. Го-сударственный комитет обороны (ГКО) СССР принял Постановление, кото-рым предписывалось «возложить на НКВД СССР охрану границы Польши с Чехословакией…», сформировать пять пограничных отрядов общей численно-стью 10100 чел.« . Такая акция, без сомнения, должна была затруднить бес-препятственное передвижение отрядов ОУН-УПА через государственные границы СССР, Польши и Чехословакии. В июле 1945 г. эта граница была передана под охрану Войска Польского. Однако вскоре советское руководство приняло специальное решение — вновь взять под охрану войск НКВД СССР государственную границу с Польшей, Чехословакией, Венгрией и Румынией в пределах Закарпатской Украины. Уже 8 сентября 1945 г. Берия доложил Ста-лину о выполнении этого решения . Предпринятые меры, действительно, затруднили, но не пресекли нарушения государственных границ отрядами ОУН-УПА в дальнейшем.

Важнейшей задачей всех указанных мероприятий было рассечение ор-ганизационных связей и нарушение управляемости украинского вооруженного сопротивления в межгосударственных масштабах. Преследовалась принципи-ально важная для Москвы цель — не только перекрыть пути отхода отрядов ОУН-УПА и части поддерживавшего их гражданского населения в западные зоны оккупации Австрии и Германии, но и не допустить консолидации укра-инской национально-политической эмиграции за рубежом и формирования там руководящего политического центра антисоветской направленности *.

Фактором, призванным серьезно ослабить сепаратистское движение в регионе, должно было стать переселение украинцев в пределы СССР. Если в Чехословакии правом на переселение в УССР могла воспользоваться относи-тельно небольшая этническая группа украинского населения — русины, как правило, униаты по вероисповеданию, то в Польше, где проживало около 700 тыс. украинцев, речь шла о массовом переселении.

Уже 9 сентября 1944 г. советским правительством и Польским комите-том национального освобождения было подписано Соглашение об обмене населением, которое предусматривало добровольное переселение украинцев на территорию УССР. По информации Берии Сталину, Молотову и Маленкову от 26 октября 1944 г. в начале акции по переселению 60% украинцев «изъяви-ли готовность к переселению в СССР». К решению добровольно оставить родные места и переселиться в СССР осенью 1944 — весной 1945 гг. украин-цев подталкивал факт восстановление польской власти. С этой инонациональ-ной властью украинское население связывало политику национального угне-тения в межвоенное время и многолетний польско-украинский конфликт, вы-лившийся во время войны во взаимное физическое уничтожение поляков и украинцев. К ноябрю 1945 г. на выезд в СССР записалось 368 тыс. украинцев, из них выехало 324 тыс. Вместе с ними переселялись и священнослужители униатской церкви, что неизбежно повлекло за собой ослабление ее позиций в этой части Польши . Как свидетельствует беседа Б. Берута с политическим советником советского посольства В.Г.  Яковлевым 8 сентября 1944 г., поль-ские власти предполагали после отъезда украинцев передать полякам-католикам 110 костелов, которые во время оккупации немцами были переда-ны украинской униатской церкви .

Однако замысел только добровольного выезда украинцев в УССР на практике оказался трудно реализуемым в силу ряда причин. Польско-украин-ское противостояние не ослабевало, чему способствовали обе стороны. Значи-тельная часть украинцев не была настроена покидать навсегда землю своих предков и в этом их поддерживала униатская церковь. Украинские сепарати-сты не только вели активную пропаганду против выезда в СССР, но и стреми-лись остановить его силой оружия. Как сообщал Берия заместителю председа-теля советского правительства В.М.  Молотову и начальнику Генштаба Крас-ной Армии А.И.  Антонову в октябре 1945 г.: «Банды нападают на переселен-цев, а также на польские войска, обеспечивающие переселение украинцев, сжигают населенные пункты и всячески терроризируют местное украинское население, изъявившее желание переселиться в СССР» . 16 октября 1945 г. Берия получил информацию из Варшавы о том, что с 10 по 30 ноября 1945 г. «бандами» ОУН-УПА совершено 26 нападений, «в результате которых было убито 16 сотрудников общественной безопасности и милиции, 2 представителя Совнаркома УССР по переселению украинского населения из Польши в СССР, ранено 3 военнослужащих Красной Армии и 13 Войска Польского… Взорван железнодорожный мост, в польских и украинских селах сожжено около 500 домов» .

Украинское население на юго-востоке Польши оказывалось «под пере-крестным огнем». Так, например, 14 июня 1945 г. советник МГБ СССР при Министерстве общественной безопасности Польши Н.Н.  Селивановский док-ладывал Берии о том, что 6 июня «бандой Армии Крайовой подпоручика »Со-кол«"» был учинен погром украинской деревни Верховина, расположенной в 13 км. юго-западнее г. Холм. Было убито 202 человека, включая детей .

Ожесточение и украинской и польской сторон, включая представителей польской армии и милиции, достигало в районах проживания украинцев пре-дельных величин. Украинское (и польское) гражданское население страдало не только от вооруженных «лесных» отрядов, но и от беззаконных действий Войска Польского * и милиции. Так, в начале апреля 1945 г. Берия получил информацию из Львова от наркома госбезопасности Украины В.С.  Рясного о ситуации на приграничных польских территориях. На основе конкретного анализа событий в феврале-марте 1945 г. был сделан жесткий вывод «о бес-чинствах польской милиции, проводимых по отношению к украинскому насе-лению, находящемуся за погранлинией, после передислокации комендантов Красной Армии дальше на запад». Рясный специально обращал внимание Берии на два важнейших, на наш взгляд, обстоятельства. Первое: «Польскими властями деятельность милиции по ограблению и истреблению украинцев ни в коей мере не пресекается, действия милиции проходят безнаказанно». Вто-рое: «В связи с проведенными грабежами и убийствами польской милицией украинцев, — писал нарком, — последние уходят [в леса] в надежде стать под защиту бандитов УПА, попадая под влияние последних, тем самым стихийно пополняя бандгруппы и увеличивая пособническую базу бандитов» .

Представляется, что именно второе обстоятельство и было предметом особого беспокойства советской стороны. Об этом свидетельствует ее реакция на обращение митрополита Галицкого и Киевского Иосифа Слипого ** от 31 марта 1945 г. к наркому иностранных дел СССР В.М.  Молотову . Митро-полит Иосиф просил «взять под свою защиту украинское население, остаю-щееся на территории польского государства и бесчеловечно уничтожаемое там деструктивными элементами, особенно на Лемковщине, Ярославщине и Холм-щине». Такая просьба не могла встретить в Москве нужного Слипому понима-ния. Попытка через Москву оказать давление на польскую сторону, чтобы «устранить те болезненные явления, от которых в настоящее время украин-скому населению так много приходится претерпевать на польской террито-рии», оказалась для митрополита роковой . Перечисленные им районы Польши были ядром сепаратистского движения украинцев на польской терри-тории, и советское руководство вряд ли могло истолковать письмо Слипого иначе, как попытку взять под защиту ОУН-УПА. Если же вспомнить прогер-манскую ориентацию митрополита и участие в создании действовавшей в составе вермахта дивизии «СС-Галиция», то становится понятным недоверие Москвы к Слипому, которое проявилось уже в конце 1944 г. . Можно пред-положить, что даже завуалированная защита им ОУН-УПА, прозвучавшая в письме, ускорила решение Москвы об аресте на территории СССР епископата Украинской греко-католической церкви, включая митрополита .

Аресты униатского духовенства весной и летом 1945 г. проводились ор-ганами госбезопасности Украины в соответствии с прямым указанием Стали-на первому секретарю ЦК компартии Украины Н.С.  Хрущеву. В пригранич-ных с Польшей областях - Львовской, Станиславской, Тернопольской, Дрого-бычской — к осени 1945 г. было арестовано 107 человек, из них 72 рядовых священника .

Эти события не могли не оказать влияния на отношение униатских священников и украинского населения Польши к выезду в СССР. Они объек-тивно способствовали восприятию агитации ОУН-УПА против переселений. Этому же, как уже говорилось выше, не в малой степени способствовала и польская сторона.

В начале сентября 1945 г. Сталин получил от Берии следующую ин-формацию о ситуации в Польше: «…Росту и активности оуновских банд на польской территории способствует следующее обстоятельство: польские вла-сти в середине августа объявили украинскому населению о том, что они долж-ны выехать в Советский союз или в противном случае будут мелкими группа-ми расселены вдоль западной границы Польши» .

Таким образом, шансов остаться на земле предков у украинцев и боль-шинства священнослужителей униатской церкви в Польше становилось все меньше.

Осуществляя переселение в основном принудительными методами, с использованием армии, милиции и госбезопасности польские власти прекрас-но понимали ту роль, которую играла униатская церковь в противостоянии поляков и украинцев. Поэтому отнюдь не случайно в сентябре 1945 г., следуя в русле советской политики в отношении Украинской греко-католической церкви, они провели массовые аресты остававшихся в Польше униатских священников. Согласно данным современной польской историографии, к на-чалу 1946 г. было арестовано около половины священнослужителей, в том числе епископы Ю. Коциловский и Г. Лакота, которые 26 июня 1946 г. были переданы советской стороне как активные сторонники ОУН-УПА. Оба епи-скопа вскоре умерли в местах лишения свободы . Одновременно были за-крыты униатские духовные семинарии и религиозные общества. Фактически был уничтожены диацез в Пшемысле и апостольская администрация Лемков-щины . 1946 г. стал для Украинской греко-католической церкви на польских землях временем тяжелых кадровых потерь. Материалы допросов арестован-ных органами НКВД униатских священников показывают, что отнюдь не выполнение ими своих пасторских обязанностей, а прежде всего активная включенность в национальный конфликт являлась причиной их арестов.

Итак, положение униатской церкви на приграничных территориях СССР и Польши было в 1945–1946 гг. чрезвычайно сложным. С одной сторо-ны, стало совершенно очевидным, что проводимый правительствами СССР и Польши курс на силовое подавление украинского сепаратистского движения сопровождается уничтожением организационных структур и кадров униатской церкви. С другой стороны, вырисовывалась (пока только на территории совет-ской Западной Украины) и другая тенденция. Речь идет о начатой в СССР с лета 1945 г. советским руководством во взаимодействии с иерархами Русской православной церкви организационной подготовке к разрыву Украинской греко-католической церкви с Ватиканом через ликвидацию Брестской унии *, перевод верующих этой церкви в православие и подчинение ее Московской патриархии.

Переплетение этих двух тенденций в реальной действительности не могло не подталкивать униатское духовенство и верующих к поиску путей спасения от физического истребления и духовного принуждения. Выход ви-делся в уходе на Запад. К этому времени в Мюнхене папой Пием ХII уже была создана специальная апостольская администрация для украинских греко-католиков, которые разными военными судьбами оказались на территории Германии. Здесь униатские священники, бежавшие из Польши, могли быть востребованы как пастыри . Допустимо предположить, что Ватикан пытался создать в Мюнхене структуру, взамен уничтожавшейся Львовской митрополии униатов.

Путь из юго-восточных районов Польши на Запад лежал через Восточ-ную Словакию, где проживало родственное по вере словацкое и украинское население и где позиции греко-католической церкви оставались достаточно прочными.

Судя по документам российских архивов, большой заинтересованности в переселении в СССР русины не проявляли. По-видимому, это не в малой степени было связано с позицией епископа греко-католической церкви Слова-кии П. Гойдича, который отрицательно относился к идее выезда русинов, со-ставлявших часть его паствы. Более того, он предлагал свой вариант дейст-вий, чтобы избежать выселения и закрепиться в родных местах: «Каждый гражданин должен немедленно же перейти в католичество, поскольку не хочет ехать в СССР» . Нельзя исключить, что опасность реализации такого призы-ва Гойдича осознавалась властями Словакии, нерешавшимися на использова-ние принудительных мер к переселению русинов, как это имело место в юго-восточных районах Польши в годы второй мировой войны. Со второй полови-ны 1945 г., когда охрана польско-чехословацкой границы была передана от НКВД СССР подразделениям Войска Польского, судя по документам НКВД, отмечался интенсивный переход из Польши в Словакию украинского населе-ния *, отходившего вместе с отрядами ОУН-УПА, теснимыми к чехословац-кой границе польскими и советскими военными частями.

В течение августа-октября 1945 г. органы советской госбезопасности систематически информировали Москву о массовом переходе польско-чехословацкой границы северо-восточней г. Кошице отрядами ОУН-УПА (1500–2600 чел.) . При этом в донесениях неоднократно отмечалось, что, пытаясь уйти в английскую и американскую зоны оккупации Австрии, они стремились избегать военных столкновений с подразделениями чехословацкой армии и госбезопасности.

Вместе с отрядами ОУН-УПА польско-чехословацкую границу перехо-дили украинцы-беженцы и представители униатского духовенства. Здесь они оказывались в достаточно благоприятной ситуации, по сравнению с Польшей. Как считают современные словацкие исследователи, до середины 1946 г. от-ношения властей Словакии и греко-католической церкви, «если и не были идеальными, то были удовлетворительными, коммунисты в этот период не выступали ни против религии, ни против греко-католической церкви. С поли-тической точки зрения они разделяли униатскую и римско-католическую церкви» .

Но постепенно и здесь ситуация для греко-католической церкви стала изменяться в худшую для нее сторону. Это было вызвано рядом обстоятельств внутреннего и внешнего порядка. Острое, кровавое противостояние украин-цев-униатов в отрядах ОУН-УПА советским и польским властями, переход части этих отрядов на чехословацкую территорию не могли не воздействовать на позиции официальных властей Чехословакии, а аресты греко-католичес-кого епископата и священников на Западной Украине и в юго-восточных вое-водствах Польши вызывали острую настороженность униатского духовенства и верующих Словакии.

Наиболее сильное воздействие и на церковь и на власть этой страны оказали решения Львовского собора (март 1946 г.) о ликвидации Брестской унии и переходе греко-католиков Западной Украины в православие и под юрисдикцию Московской патриархии. Итоги Львовского собора показали, что по существу было проведено разложение этой церкви изнутри с помощью создания после ареста епископата инициативной группы из числа греко-католических священников во главе с Г.Ф.  Костельником. Летом 1945 г. она была официально признана правительством Украины и «повела работу по воссоединению греко-католической церкви с православной церковью». Работа группы активно поддерживалась органами НКВД, вербовавшими свою аген-туру среди духовенства и верующих. На январь 1946 г. этими службами было завербовано 236 из 1169 действующих священников .

Подготовка собора проходила под контролем госбезопасности и при ее взаимодействии с инициативной группой. Нарком госбезопасности СССР В.Н.  Меркулов докладывал 23 января 1946 г. Сталину, что «в целях обеспече-ния успешного проведения собора НКГБ СССР введет в качестве делегатов 60–70%  своей агентуры и заблаговременно проверит всех назначенных »ини-циативной группой« делегатов, чтобы не допустить на Собор сомнительный и неблагонадежный элемент». В докладной записке Меркулова Сталину 10 марта 1946 г. сообщалось, что в соборе приняли участие 235 делегатов, из которых 216 священников и 19 мирян. Среди делегатов было 166 агентов НКГБ СССР, «соответственно проинструктированных о линии поведения» . При такой организации можно было не сомневаться в нужном советскому правительству результате работы собора.

В ликвидации Брестской унии Львовским собором и униатская церковь и государственная власть Чехословакии не могли не увидеть возможный вари-ант развития событий и судьбу греко-католиков в стране.

Между тем, в политической ситуации Словакии в связи с начавшейся подготовкой к выборам в Учредительное национальное собрание обозначи-лись заметные перемены. С конца 1945 г. здесь стало интенсивно нарастать противостояние двух политических сил, действовавших в словацком обществе после войны — Компартии Словакии и Демократической партии. Последняя, оформившись в течение 1944 г. как партия антифашистского сопротивления, выступавшая против режима Тисо, конфессионально опиралась на евангели-ков, составлявших ~12% всех верующих Словакии. Она в ходе разгоравшейся предвыборной политической борьбы, стремилась расширить свою массовую базу, объединив все антикоммунистические силы, в том числе клерикальные - греко-католические и римско-католические круги, сохранявшие большое влияние в словацком послевоенном обществе. Эта, весьма тревожная для коммунистов тенденция отмечалась советскими спецслужбами уже во второй половине 1945 г. В сообщении наркома госбезопасности УССР С.Р.  Савченко В.Н.  Меркулову 11 октября 1945 г. указывалось, что «украинские реакцион-ные силы Словакии… одобряют действия банд УПА, появившихся на терри-тории восточной Словакии», а украинское униатское духовенство группирует-ся вокруг Демократической партии и принимает «деятельное участие в блоке против коммунистов и воссоединения Закарпатской Украины с Советской Украиной» .

По мере приближения срока выборов антикоммунистическая консоли-дация все больше нарастала. В апреле 1946 г. состоялось заключение «апрель-ского соглашения» Демократической партии с римско-католическим клиром, который, по существу, под эгидой этой партии вновь получил доступ в поли-тическую сферу. Опасность такого соглашения заключалась в том, что именно политический католицизм в Словакии был главным носителем сепаратистских тенденций. Важно отметить, что глава греко-католической церкви в Словакии епископ П. Гойдич перед выборами обратился к своей пастве с призывом голосовать за Демократическую партию.

Состоявшиеся 26 мая 1946 г. выборы принесли весьма убедительную победу демократам. Эта партия получила поддержку 62% словацких избира-телей . Такие итоги выборов в Словакии стали для чешской политической элиты весьма тревожным сигналом. Они расценивались однозначно всеми чешскими партиями от коммунистов до национальных социалистов и лидов-цев как нарастание в этой части страны сепаратистских настроений.

Через две недели после выборов, столь обеспокоивших чешскую поли-тическую элиту, в Чехословакию прибыл председатель Совета по делам Рус-ской православной церкви при Совете министров СССР Г.Г.  Карпов, визит которого готовился еще с конца апреля 1946 г. Тогда посол ЧСР в Москве И. Горак 27 апреля побывал в Совете и вручил Карпову приглашение своего правительства посетить страну.

Визит планировался как акция по укреплению позиций Чешской право-славной церкви, только что перешедшей под юрисдикцию Московской патри-архии . В ходе его предполагалась и встреча Г.Г.  Карпова с президентом страны. Такая встреча действительно состоялась 17 июня 1946 г. Формальным поводом к ней стало представление Э. Бенешу нового экзарха Чешской право-славной церкви митрополита Ростовского и Таганрогского Елевферия, назна-ченного в апреле 1946 г. на эту должность Московским патриархом. Исследо-ватели располагают двумя вариантами записи беседы Э. Бенеша с Г.Г.  Карповым, но из обеих следует, что в центре внимания собеседников оказался вопрос о судьбах униатской церкви как в Чехословакии, так и вообще в восточно-европейском регионе. Причем, именно Бенеш, а не Карпов, был инициатором постановки этого вопроса.

По возвращении в Москву Карпов в информационной записке от 28 июня 1946 г. на имя Сталина, Молотова, Берии и Косыгина * изложил со-держание беседы с Бенешем: «…Президент в беседе со мной интересовался положением православной церкви в Советском Союзе, функциями возглав-ляемого мною Совета и историей перехода западных областей Украины в православие. Со своей стороны, президент заявил, что правительство Совет-ского Союза правильно разрешило религиозный вопрос, и он предполагает провести в Чехословакии в этом отношении аналогичные реформы. Кроме того, он высказал намерение осуществить мероприятия по переводу униатов Словакии в православие» .

Некоторые, весьма важные на наш взгляд, детали данной беседы, рас-крывает второй вариант ее записи, сделанный секретарем Карпова. Как запи-сал последний, обсуждая проблему ликвидации Брестской унии, Бенеш заме-тил: «Советское правительство правильно и лучше всех разрешило церковный вопрос, а церковный вопрос есть почти национальный, и Вы, господин Кар-пов, умело осуществляете большое государственное дело» . Принципиально важно отметить, что Бенеш в беседе сформировал свое видение судеб униат-ской церкви в регионе: «Я думаю, что это (перевод в православие. — Авт.) очень скоро будет у нас, что первые присоединяться к православной церкви униаты. Там есть хорошие люди, хотя католики в Словакии очень злые (ак-тивные). Начинать надо было бы в Вашей Закарпатской Украине, затем в Румынии, а потом уже у нас. Вы очень хорошо сделали, что во Львове униатов перевели в православие» .

Развернутая Бенешем программа действий в отношении униатов скорее всего была «домашней заготовкой» президента. Как искушенный политик и дипломат он понимал, что переориентация Чехословакии на СССР потребует внесения определенных корректив в государственные отношения с Ватиканом и католической церковью внутри страны. Поставив ситуацию в Словакии в международный и региональный контекст, Бенеш увидел в решениях Львов-ского собора вариант «мирного пути» ослабления католического влияния в ЧСР и регионе. Предлагавшаяся же им очередность ликвидации униатской церкви по странам путем перевода ее паствы в православие, свидетельствова-ла о том, что Бенеш, без сомнения, связывал результативность этой акции с наличием в той или иной стране сильной православной церкви. Поэтому на первый план он выдвинул СССР и Румынию. Вряд ли можно считать случай-ным то обстоятельство, что Бенеш не упомянул Польшу, где в это время про-исходило, как уже показано выше, разрушение организационных структур греко-католической церкви. Нельзя исключить и того, что Бенеш мог считать ре-шение Львовского собора юридически действующими на территории Польши.

Таким образом, можно сказать, что позиция президента Бенеша по уни-атскому «вопросу» к июню 1946 г. уже определилась. Решающую роль здесь сыграли два принципиально важных момента: внутренний — сепаратистские настроения в словацком обществе, о которых Москва была достаточно полно информирована *, в том числе и по линии аппарата Чешской православной церкви , и внешний — решения Львовского собора. Учитывая вышесказан-ное, становится понятной реакция президента и коммунистов в правительстве Словакии на неоднократные обращения Гойдича летом-осенью 1946 г. в за-щиту украинских униатов-беженцев из Польши.

После арестов в СССР и Польше митрополита Слипого и других епи-скопов, о чем речь шла выше, Гойдич фактически остался единственным высшим иерархом греко-католической церкви в регионе. Он стремился ис-пользовать свое влияние для облегчения участи униатских священников, не-однократно обращаясь к Бенешу и правительству Словакии по этому поводу. Так, в письме к Л. Новомескому, который будучи уполномоченным словацко-го правительства по делам школы и просвещения, курировал религиозные проблемы, епископ 6 сентября 1946 г. писал: «Как греко-католический епи-скоп, святой обязанностью которого является забота о своих верующих откуда бы они ни происходили, осмеливаюсь обратиться к Вам… с уважительной просьбой о защите… греко-католических украинских беженцев, чтобы они не были возвращены в Польшу, где их ожидает только смерть» . В качестве примера Гойдич приводил данные об убийствах в районе Санока 16 греко-католических священников вместе с семьями, а также сообщал информацию «об убийстве большинства греко-католических священников» вблизи польско-чехословацкой границы, и о том, что «украинское население насильственно изгоняется из Польши в Россию. Деревни часто получают 2–3 часа на сборы и в случае невыполнения этого приказа польская армия сжигает всю деревню, а население убивает до последнего человека» .

Принципиально важно отметить, что Гойдич предлагал свое решение проблемы украинских беженцев и пришедших вместе с ними греко-католических священников. Он исходил их того, что служба госбезопасности должна выявить среди украинцев участников отрядов ОУН-УПА и наказать их. Что же касается остальных, им следует предоставить свободу, «тем более, что в Чехии ощущается большой недостаток рабочей силы. Там бы все могли найти себе место и тем самым способствовать восстановлению нашей демо-кратической Чехословакии… Таким образом этот вопрос был бы решен гу-манно, демократически, по славянски и христиански.., выросло бы доверие и любовь украинского народа к Чешко-словацкой республике» . Такая конст-руктивная с точки зрения гуманизма и христианской морали позиция П. Гойдича, получала, как свидетельствуют исследования словацких истори-ков, отклик среди греко-католического духовенства и их паствы. Но политиче-ски она не коррелировалась с позицией официальной Праги (президент Э. Бенеш) и позицией чешских и словацких коммунистов. Поэтому не удиви-тельно, что ответы властей на указанные письма Гойдича носили сугубо фор-мальный характер и давались, как правило, лишь чиновниками из аппарата Управления внутренних дел Словакии .

Вернемся однако к итогам визита Карпова в Прагу. В упоминавшейся информационной записке от 28 июня 1946 г., он не только довел до сведения первых лиц советского государства настроения пражской политической элиты по широкому кругу церковных вопросов, но и сформулировал план дальней-ших действий в церковной политике в регионе. Применительно к греко-католической церкви рекомендовалось «принять меры к разложению униат-ской церкви в Словакии и постепенному ее переводу в православие» . Из этого фрагмента видно, что Карпов не предлагал ничего нового по сравнению с мерами, уже реализованными на Западной Украине, и с планами Бенеша.

В свете всего вышесказанного становится понятным, почему деятель-ность епископа П. Гойдича с 1946 г. стала объектом пристального внимания государственных органов Чехословакии, а Москва достаточно регулярно по-лучала информацию на этот счет. Так, в конце мая 1947 г. в Совет по делам РПЦ из Управления по делам экзархата Чешской православной церкви посту-пил документ, озаглавленный «Доклад о разговоре с г-ном Экартом, доклад-чиком по церковно-политическим делам в кабинете министра информации» *. Его автором был управляющий делами экзархата Московской патриархии в Чехословакии советский гражданин Б. Черкес, человек, который регулярно информировал Москву о положении в церковных кругах этой страны.

Будучи в курсе церковно-политических дел, он сообщил в Москву, ссы-лаясь на В. Экарта, что «имеются все возможности для привлечения униатско-го епископа к полной ответственности», поскольку Гойдич «выступил резко против единения словаков и чехов». Уровень доносимой Черкесом информа-ции повышало замечание Экарта о том, что он «говорит не только по поруче-нию министра информации, но и кого-то выше». Черкес предполагал, что речь идет о премьер-министре К. Готвальде .

Судя по содержанию доклада Черкеса, уже весной 1947 г. в левых кру-гах правительства Чехословакии появились идеи организации процесса над Гойдичем. «План, очевидно, таков, — писал Черкес, — чтобы использовать формальную опрометчивость Гойдича, нанести генеральный удар униатам, а потом, закрепивши за православием позиции, перейти к наступлению против католицизма». В данном случае речь шла о словацких католиках, которые по словам Черкеса, «стремятся убедить народ в невозможности общего сожи-тельства» чехов и словаков . Направляя такую информацию в Москву Л.Б. Черкес, активно поддерживавший идею участия православной церкви в борьбе против униатов, весьма настойчиво добивался консультации в Совете по делам Русской православной церкви и получения одобрения своих планов. Но как показывают материалы Совета, здесь весьма осторожно относились к информации и к намерениям управляющего экзархатом Московской патриар-хии .

Развитие событий в 1947 г. показало, что план нанесения удара по сло-вацкому сепаратизму через воссоединение униатской церкви с православной, оказался не востребованным. Причины этого следует видеть не столько в сла-бости позиции здесь православной церкви, не столько в укорененности като-лицизма и авторитета этой конфессии в словацком обществе, сколько в том, что главным полем борьбы против Демократической партии стала не конфес-сиональная, а политическая среда. Здесь «вопрос» был решен уже апробиро-ванным в других странах способом: через «раскрытие» так называемого «ан-тигосударственного заговора» и обвинения ведущих лидеров Демократиче-ской партии в причастности к этому заговору . Конфессиональная проблема временно была отодвинута на второй план.

Униатский вопрос внешне, как отдельная политическая проблема, не выступал и в Польше. Завершившиеся осенью 1946 г. переселения около 500 тыс. украинцев из Польши в СССР полностью не сняли проблемы украин-ского вооруженного подполья и жесткого польско-украинского противостоя-ния на юго-востоке страны, где в конце 1946 г. проживало около 150 тыс. украинцев. Судьба украинской греко-католической церкви как и ранее остава-лась связанной теснейшим образом с разрешением польско-украинских на-циональных противоречий.

Опубликованные польские документы свидетельствуют, что уже в на-чале 1947 г. в силовых ведомствах Польши на различных уровнях все чаще ставился вопрос о необходимости этнических чисток ряда районов Жешовско-го, Люблинского и Краковского воеводств от украинского населения вне зави-симости от вероисповедания и политической ориентации .

Еще осенью 1945 г., что отмечалось уже выше, в польском руководстве обсуждался вопрос «внутреннего» решения проблемы очищения юго-востока Польши от украинцев посредством переселения их в западные и северо-западные регионы страны, но в практическую плоскость он стал переводиться с начала 1947 г.

Возникает неизбежный вопрос, почему? Ответ на него следует, на наш взгляд, искать прежде всего в общей политической ситуации в стране, сло-жившейся в результате выборов в Сейм 19 января 1947 г. Официально объяв-ленные итоги голосования о победе Блока демократических партий и пораже-нии оппозиционной ПСЛ не соответствовали действительности и польское общество не могло этого не осознавать. В таких условиях власти нужна была акция, которая не только бы отвлекла население от социально-политических проблем, но и сняла раздражение немалой его части поражением на выборах, послужив одновременно инструментом консолидации поляков как нацио-нальной общности. Выселение украинцев для этой цели подходило как нельзя лучше. Неслучайно, уже 20 февраля 1947 г. заместитель начальника Генштаба Войска Польского ген. С. Моссор представил председателю Государственной комиссии по безопасности, министру национальной обороны М. Роля-Жимерскому конкретные предложения о переселении украинцев из вышеука-занных воеводств на запад и северо-запад страны. Органы госбезопасности Польши, на данные которых опирался Моссор, констатировали, что украинцы, избежавшие выезда в СССР и укрывшиеся «в лесах и на приграничных терри-ториях Чехословакии», теперь, возвратившись на свои прежние места, созда-ют базу для банд УПА и опасность ирридентизма в будущем. «Поскольку Советский Союз, — докладывал Моссор, — не принимает этих людей *, возни-кает необходимость весной провести энергичную акцию по переселению этих людей отдельными семьями, рассеяв их по всей территории Присоединенных земель , где они быстро ассимилируются» . На месте прежнего жительства украинцев предполагалось поселить поляков и создать специальную погра-ничную режимную зону с таким расчетом, чтобы в ней «не могли селиться враждебные элементы» . Данная постановка вопроса позволяла власти при-дать по сути дела этнической чистке на юго-востоке страны облик националь-но-патриотической акции под лозунгом «Этого требует от нас весь народ» . Импульсом к проведению запланированной операции стало убийство 28 марта 1947 г. в районе г. Билгорай заместителя министра национальной обороны Польши К. Сверчевского .

В тот же день советский посол в Варшаве В.З.  Лебедев доносил В.М.  Молотову: «Предполагается, что это нападение совершила банда УПА» . Дальнейшее расследование обстоятельств гибели Сверчевского офи-циальными властями подтвердило сделанное предположение, но реакция по-литического руководства страны на это событие была немедленной. Уже 29 марта 1947 г. в повестке дня заседания политбюро ЦК Польской рабочей партии (ППР) стоял украинский вопрос. «В рамках репрессивной акции про-тив украинского народа» было принято следующее решение:

«1) Немедленно переселить украинцев и смешанные семьи на присое-диненные земли (прежде всего в южную Пруссию), не создавая компактных поселений и не ближе, чем 100 км от границы.

2) Акцию по выселению согласовать с правительствами Советского Союза и Чехословакии« .

Подготовка и проведение операции, получившей название «Висла», бы-ли поручены министерству обороны и министерству общественной безопасно-сти Польши. Уже 2 апреля 1947 г. посольство СССР в Варшаве посетил вице-министр гражданской администрации и Генеральный уполномоченный поль-ского правительства по репатриации В. Вольский. Он уведомил политического советника В.Г.  Яковлева о запланированном «поголовном выселении украин-цев» и просил «информировать об этом Москву», поскольку «наше (т. е. поль-ское. — Авт.) руководство.., по-видимому, в горячке не согласовало с Совет-ским правительством такого большого и политически серьезного вопроса».

Вряд ли Вольский пришел к Яковлеву с просьбой «сообщить в Москву, что вице-министр Вольский официально обратился по затронутым вопросам в советское посольство» только по своей инициативе. В данном случае нельзя исключить и последнего, но это не меняет главного содержания беседы в по-сольстве: Вольский пытался выяснить возможность получить согласие совет-ской стороны «принять к себе часть выселенных граждан, которые пожелают ехать не на Запад, а на Восток — в СССР» . По сути дела, речь шла о возобновле-нии репатриации украинцев в СССР, на что советская сторона не соглашалась.

Кроме того, в словах Вольского: «Я боюсь.., что сгоряча на заседании (политбюро ЦК ППР. — Авт.) будет принято решение о немедленном выселе-нии украинцев и начнутся ненужные репрессии» — содержался недвусмыслен-ный намек Москве вмешаться в стремительное развитие событий. В связи с этим допустимо предположить, что в Варшаве, кроме решимости покончить с «украинским вопросом» , существовали и опасения насчет последствий за-думанной акции.

14 апреля 1947 г. во исполнение решения политбюро ЦК ППР по линии министерства национальной обороны были направлены по дипломатическим ка-налам письма в Москву и Прагу на имя военных министров Н.А.  Булганина и Л. Свободы. В них излагалась просьба перекрыть «как можно надежней» соответ-ствующие участки польско-советской и польско-чехословацкой границ .

Текст письма Роли-Жимерского Булганину был вручен адресату 18 апреля 1947 г. В тот же день временный поверенный в делах Польской республики в СССР Г. Вольпе направил заместителю министра иностранных дел СССР А.Я.  Вышинскому письмо с уведомлением, что «…правительство Польской Республики решило полностью очистить от фашистских банд »Ук-раинской повстанческой армии« (УПА) пограничную полосу, начиная от рай-она Брест над Бугом (sic), вплоть до чехословацкой границы.

Одновременно будет произведена из этих районов эвакуация украин-ского населения в северо-западные области Польской Республики, где им будут представлены земельные наделы и хозяйства.

В связи с эвакуацией возникает опасение, что во время этого мероприятия нежелательные элементы будут стараться проникнуть на территорию СССР.

Ввиду вышеизложенного прошу Вас дать указание о возможно тща-тельном закрытии границы. Указанное мероприятие начнется 20-ого апреля с. г. и продлится около двух месяцев…« . С этим документом ознакомились Сталин, Молотов, Берия и некоторые другие члены узкого »круга« в совет-ском руководстве.

Просьбы, направленные из Варшавы в Москву и Прагу, были выполне-ны и чехословацкой и советской сторонами.

На заседании Государственной комиссии по безопасности в Варшаве 16 апреля 1947 г. был поставлен еще один вопрос. Было признано необходи-мым договориться с правительствами СССР и Чехословакии о том, чтобы при оперативной группе «Висла» находились представители этих стран. Но этому предложению, по-видимому, не был дан ход. Однако, в польской литературе имеются глухие сведения о том, что в операции приняли участие советские офицеры . По-видимому, здесь речь может идти не о специальных предста-вителях советской стороны, а о советниках МГБ СССР в министерстве, вое-водских и повятовых (уездных) структурах польской госбезопасности, участие которых в подготовке операции «Висла» по линии Министерства обществен-ной безопасности Польши представляется вполне допустимым.

Акция «Висла» готовилась и осуществлялась командованием Войска Польского как войсковая операция. Она началась 28 апреля и продолжалась вплоть до осени 1947 г. На начальном этапе были задействованы 16 комбини-рованных полков из пяти пехотных дивизий, механизированный полк, полк саперов, полк гражданской милиции, авиационная эскадрилья и дивизия Кор-пуса внутренней безопасности, всего около 18 тыс. чел. . На территориях, подвергавшихся этнической чистке работали военная прокуратура и военно-полевые суды, наделенные правом немедленного приведения в исполнение смертных приговоров в отношении военных и гражданских лиц.

О масштабах операции, ожесточенности в отношении выселяемых и сопротивлении украинцев говорят следующие факты. Например, на террито-рии повятов Санок, Леско, Пшемысл Жешовского воеводства, где проживало 38 тыс. украинцев и действовали отряды УПА общей численностью около 800 человек, было сосредоточено не менее 20 тыс. солдат Войска Польского .

В результате действий оперативной группы «Висла» — с одной стороны и отрядов ОУН-УПА — с другой в Жешовском, Люблинском и Краковском воеводствах погибло приблизительно 11 тыс. украинцев и около 7,5 тыс. по-ляков . На западные и северо-западные земли Польши было переселено свыше 140 тыс. чел. Как считает Э. Мисило - автор фундаментальной публи-кации польских архивных документов об акции «Висла», число выселенных украинцев, включая тех, кто был арестован или расстрелян, составляло более 150 тыс. чел. При этом в специальный концлагерь для украинцев в Явожне по решению военно-полевых судов было направлено 3873 чел., из них 700 женщин и детей. По приговорам этих судов различные сроки заключения получили не менее 315 чел., было вынесено 173 смертных приговоров .

По разным данным в ходе операции «Висла» из 2000–2400 чел. участ-ников ОУН-УПА потери составили от 1335 до 1837 чел., включая арестован-ных и убитых, т. е., по сути дела, произошел разгром этих организаций . Задача, которую руководство ППР ставило перед командованием Войска Польского, госбезопасностью и милицией, была выполнена.

Судьбу выселявшегося и репрессированного украинского населения полностью разделило украинское греко-католическое духовенство. В разрабо-танном в процессе подготовки операции «Висла» плане ее осуществления, датированном 20 апреля, особым пунктом обозначались действия против ук-раинской интеллигенции и греко-католического клира, «которые, — как счита-ли в польском руководстве, - являются главным мотором деятельности укра-инского подполья». Предполагалось провести агентурную разработку этих групп населения, выявить и прервать их связи с польской интеллигенцией и римско-католической церковью, составить точные списки для их выселения .

Польские документальные материалы показывают, что в ходе операции «Висла» эти планы также были выполнены. В трагические месяцы весны-лета 1947 г. погибло 39 униатских священников, 22 были отправлены в лагерь в Явожне. Там же оказалась и вся украинская интеллигенция. Современные польские исследователи считают, что за время послевоенных переселений украинцев были репрессированы около 300 священнослужителей греко-католической церкви .

Часть греко-католического духовенства вместе с украинским населени-ем выехала на новые места жительства. Поскольку польское государство по-сле Львовского собора 1946 г. имело право юридически не признавать нали-чие греко-католической церкви в стране, то переселенные на западные и севе-ро-западные земли униатские священники вынуждены были или переходить в римско-католический обряд, или формально отходить от церковной деятель-ности, или продолжать служение нелегально. В материалах, которые совет-ское посольство в Варшаве представило в августе 1956 г. в МИД СССР, сооб-щалось, что на территории Польши насчитывалось тогда всего около 80 греко-католических священнослужителей .

Итак, к концу 40-х годов греко-католическая церковь в Польше как конфессиональный институт фактически была разгромлена. Она утратила подавляющую часть своих кадров. В ходе операции «Висла» оказались ликви-дированными сохранявшиеся на польских юго-восточных землях остатки ее организационных структур. В течение 1947–1949 гг. недвижимость, ранее при-надлежавшая этой церкви, была в законодательном порядке передана другим конфессиям. Большинство греко-католических храмов приняла римско-като-лическая церковь, часть церковных зданий перешла в собственность государ-ства. 24 храма получила сотрудничавшая с властью Польская православная церковь. Констатировав, что греко-католический епископат в Пшемысле после выселения украинцев перестал существовать, польское правительство конфи-сковало все его имущество, включая лесные и сельскохозяйственные угодья .

Итак, как показывает конкретно-исторический материал, ни в одной из указанных стран региона ликвидация униатской церкви не выступала как са-моцель, как одно из направлений конфессиональной политики правительства. Ее вытеснение из общественной жизни стало в 1945–1947 гг. производным от государственного курса на подавление национального сепаратизма как поли-тического явления. После окончания войны, когда международными соглаше-ниями были определены границы СССР, Польши и Чехословакии, идеи «неза-висимой, соборной Украины», носителем которых выступала и униатская церковь, оказывались абсолютно несовместимыми с национально-террито-риальными интересами вышеназванных стран. Неразрывная связь греко-католического духовенства с ОУН-УПА, особенно в СССР и Польше, обусловила трагическую судьбу всей конфессии после второй мировой войны, независимо от того, какие инструменты подавления использовались в каждой из стран.