С.В.  Рязанова
кандидат философских наук

Методические материалы (опорные методологические лекции, планы семинарских занятий, тематика контрольных работ и основные требования к ним) по учебной дисциплине «История религий»

I.

Темы: 1. Происхождение и эволюция религии: теоретический аспект

2. Верования Дальнего Востока

3. Верования цивилизаций Южной Азии

4. Верования Ближнего Востока

5. Верования цивилизации Запада

6. Россия и её религиозное пространство

Тема 1. Происхождение и эволюция религии:

теоретический аспект

Миф как первичная мировоззренческая форма, его специфика и особенности. Нерасчленённость как базовая характеристика мифологической системы. Основные мифологические сюжеты: космогония и космоустроительство. Пантеон мифологической системы и его единство. Время и пространство в мифе. Ключевые мифологические образы и их взаимосвязь. Фатализм мифа. Архетип как основа мифологического единства и его природа. Унификация системы архетипов и её влияние на мифологию. Формальность архетипа и внешние детерминанты мифологической системы. Двойственная природа архетипа и проблема диалога культур. Миф и ритуал. Различие мифов Запада и Востока и его происхождение. Актуальность мифа в культуре: мифы науки, литературы, искусства.

Религия как мировоззренческая система и её особенности. Происхождение и значение термина «религия». «Западный» характер религии: необходимость идеи человека. Дуализм как базовое мироотношение и проблема теодицеи. Свобода выбора: преимущества и проблемы. Роль проповеди. Феномен веры в религии как форма личной самореализации. Проблема спасения души и оправдания существования. Канон и догмат и их значение. Пространство и время в религии. История как культурная идея и её смысл. Ритуал, его смысл и значение. Наднациональный характер религии и проблема «народностно-национальных религий».

Связь религии и мифологии. Религиозная догматика и религиозная мифология как взаимодействующие уровни. Эволюция религии: взаимовлияние, реформация, модернизация. Светская культура как результат развития идеи человека и десакрализации мира.

Нетрадиционные религии, их происхождение и природа. Специфические черты новых культов: антропоцентризм, эклектизм, наукообразность, важность образа учителя. Новые религии как альтернатива светской культуре. Квазирелигиозные формы в культуре.

Тема 2. Верования Дальнего Востока

Цивилизации Дальнего Востока и их верования. Космогонические мифы Китая и их особенности. Пятичленная космологическая модель. Пара «ян и инь» в китайской культуре. Основные мифологические сюжеты и образы. Героические мифы. Образ трикстера в китайских мифах. Представления о душе и загробном мире. Основные ритуалы и праздники.

Оформленные национальные системы. Конфуцианство, происхождение, идеи и основные этапы развития. Конфуцианский канон: «У цзин» (Пятиканоние) и «Сы шу» (Четвероканоние). Культурные последствия конфуцианства. Даосизм: основные принципы, направления и эволюция. Даосская философия и «алхимия».

Китайско-буддийская традиция: история возникновения и развития. Чань-буддизм и его характерные особенности.

Светская культура и христианство в Китае. Новые религии как результат модернизации культурной жизни.

Синтоизм, его особенности и пантеон. Особенности конфуцианства в Японии. Дзен-буддизм как культурное явление. Модернизация синто и буддизма. Новые религии в Японии.

Тема 3. Верования цивилизаций Южной Азии

Арийский обрядово-мифологический комплекс, его предшественники и трансформация. Веды как выражение культурной модели древних ариев. Пантеон и основные сюжеты ведической мифологии по «Ригведе». Брахманизм как мировоззренческая система и его проявление в общественной жизни. Брахманы, араньяки, упанишады. Основные теоретические системы брахманизма: санкхья, веданта, йога, ньяя, вайшешика и миманса.

Буддизм и джайнизм как квазиоппозиционные системы. Традиционные и нетрадиционные элементы в их учениях. «Благородные истины» буддизма и их философское развитие. Буддийское монашество как феномен и институт. Буддийский образ жизни: праздники и ритуалы. Хинаяна и Махаяна как течения в буддизме. Тибетский буддизм — ламаизм — и его специфика. Джайнизм, его происхождение и основные положения. Образ жизни и ритуалы джайнов.

Колонизация и её влияние на системы верований Индии. Сикхизм как синтезная форма религии, его положения и культовая практика. Десакрализация духовной жизни и религии «реактивного века». Феномен новых культов индийского происхождения, их природа и распространение.

Тема 4. Верования Ближнего Востока

Древние цивилизации и их вклад в культуру региона. Междуречье: специфика мифологической системы, основные сюжеты и персонажи. Эволюция верований: Шумер, Аккад, Вавилония. Хетты, финикийцы: мифология и её влияние на культуру региона.

Египет и его мифологическая система. Космогония и космология. Основные персонажи пантеона. Учение о загробной жизни и проблема выбора человека.

Иудаизм и зороастризм как системы переходного характера: от мифологии к религии. Иудаизм и его эволюция — от политеизма к монотеизму. Ветхий Завет как источник по истории иудаизма. Основные положения веры иудеев и их проявление в общественной жизни. Культовые сооружения и обряды древних иудеев Течения в иудаизме: фарисеи, саддукеи, книжники, зелоты и ессеи. Эволюция священной традиции: создание Талмуда. Талмуд, его сущность и составные части.

Иудаизм средневековья и Нового времени: события, личности, течения. Синагога и её роль в религиозной жизни. Раввинат.Караимы. Каббала и её культурный смысл. Хасидизм — мистика иудаизма. Современный иудаизм и его особенности.

Зороастризм, его происхождение, основные идеи и пантеон. «Авеста», её содержание и составные части. Эволюция зороастризма: манихейство, маздакизм. Судьба религиозной системы. «Авестийские» школы в современной астрологии.

Арабская мифология и предрелигиозные системы Аравии (ханифы). Зарождение ислама и его предпосылки. Мухаммад и его роль в возникновении ислама. Основные положения ислама (пять столпов веры и семь основных верований). Коран и шариат как основа религиозной жизни и веры. Культовая практика ислама.Основные течения и школы ислама: суннизм и шиизм. Суфизм — исламская мистика.

Современный исламский мир и его роль в мировой цивилизации. Реформация в исламе: религия бахаи.

Тема 5. Верования цивилизации Запада

Проблема демаркации западной цивилизации. Древняя Эллада: основные сюжеты и особенности мифологии. Базовые принципы культуры эллинов. Пантеон и его единство. Ритуалы и праздники эллинов. Мистерии и оргии. Пифии и оракулы. Героический эпос как развитие идеи человека в культуре. Эволюция эллинской мифологии.

Мифология Древнего Рима и её особенности. Этрусская мифология и её влияние на римскую культуру. Универсальные и локальные боги. Основные темы и сюжеты. Героика. Магия, гадания и пророчества и их роль в культуре. Проблема заимствования мифов в римской мифологии. Трансформация мифологической системы и её кризис в эпоху эллинизма. Реставрация мифологии и её результаты.

Общественно-исторические условия возникновения христианства и общий культурный фон. Идейные предшественники и конкуренты христианства (ессеи, манихейство, орфики, неоплатоники и др.). Иудейский и «языческий» компоненты христианского учения. Личность Иисуса Христа и его роль в основании учения. Утверждение христианства в качестве государственной религии и последствия этого в культуре. Формирование церковной структуры.

Распространение христианства на Востоке: варианты и специфика. Христианизация Европы. Мифологии кельтов и германцев: специфика, основные сюжеты и вклад в культуру Европы.

Основные положения христианского вероучения. Евангелие как источник по учению христианства. Каноны и догматы. Канонические и апокрифические тексты. Формирование доктрины и возникновение христианского богословия. Внутрицерковная борьба за утверждение учения и культа. Символ веры христианства. Проблема разделения церквей и его последствия в культуре Европы.

Христианство в средние века. Католицизм: особенности вероучения, культа и церковной организации. Проблема теодицеи и доказательств бытия Бога. Астрология и алхимия. Библия как основа культуры средневековья: школа, семья. Средневековая мифология и её сюжеты. Проблема ересей и их разновидности. «Охота на ведьм». Инквизиция как феномен средневековой культуры. Монашество как феномен и его социальная сущность. Монастырь как центр культуры. Монашеские и рыцарские ордена: сущность и судьба. Крестовые походы, их цели, сущность и результаты. Средневековая мистика. Сатанизм средневековья.

Возрождение и Реформация: развитие идеи человека. Мистика Нового времени. М. Лютер и его проповедь. Возникновение протестантизма как течения. Буржуазная и крестьянская реформации. Проповедники протестантизма и их учения. Варианты протестантских учений и их отличия. Влияние протестантизма на развитие индустриального общества.

Колониальная политика Нового времени и миссионерство. Роль проповедников и монашеских орденов. Трансформация христианства у неофитов. Судьба христианства в Азии, Африке и Южной Америке: закрытие Японии, антихристианские восстания в Китае, провал миссий в странах ислама.

Современный католицизм и его особенности. Политика Ватикана. Попытки религиозного диалога. Экуменизм. Современный протестантизм: новые течения. Неохристианские религии, их содержание, специфика и сущность. Феномен харизматических культов. Квазинаучные системы, их место в культуре. Современный сатанизм.

Тема 6. Россия и её религиозное пространство

Славянская мифология и её особенности. Пантеон восточных славян. Праздники, обычаи и поверия. Низшие божества и их роль в культуре. «Книга Велеса» как псевдоисточник по мифологии древних славян.

Проблема возникновения религиозной формы. Византийское православие и его отличительные особенности. Иконоборческое движение. Церковь в Византии: структура, учение, ритуал.

Принятие православие и значение этого. Борьба религиозного и мифологического мировоззрения. Влияние православия на культуру. Создание церковной структуры. Устав Церкви. Православное монашество: особенности и варианты. Монастырь как культурный центр.

Судьба Русской митрополии. Установление патриаршества. Богословские споры. Нестяжатели и иосифляне. Ереси и борьба с ними. Православная мистика. Разделение русской церкви. Униаты. Церковь в период Смуты. Идея «Москва — третий Рим» и её судьба.

Внутренняя колонизация и распространение христианства. Локальные мифологии и их влияние на культуру. Последствия насаждения христианства: плюсы и минусы.

Реформа Никона, её сущность и последствия в культуре. Раскол. Феномен старообрядчества. Соловецкий бунт. Воссоединение Киевской и Московской церквей.

Церковь при Петре Великом. Церковная реформа и её сущность. Трансформация реформы. Жизнь Церкви в 18–19 веках.

Русская Церковь на переломе эпох. Судьба православия в советской России: гонения и союзы. Тоталитаризм как квазирелигиозная система и оформление пространства веры.

Православие и церковь в постсоветском культурном пространстве. Устав и социальная концепция Церкви. Проблема диалога с другими учениями и церквями и причины его неудачи.

Альтернативные неохристианские течения и их социальный смысл. «Неоязыческие» и квазинаучные культы, сатанизм в современной России: учения в причины появления и роль в культуре. Католические и протестантские приходы в России. Причины обращения к нетрадиционным религиям.

II. Методологическая основа курса

Темы: 1. Миф как изначальная форма культуры

2. Религия как культурный феномен

3. Новые религии современности

o

МИФ КАК ИЗНАЧАЛЬНАЯ ФОРМА КУЛЬТУРЫ

1. Миф как способ отношения человека к миру.

2. Основные черты и особенности мифологического мировосприятия.

3. Психология и онтология мифа.

4. Актуальность мифа в культуре.

ЛИТЕРАТУРА

1. Дьяконов И. М. Архаические мифы Запада и Востока. М., 1990.

2. Евзлин М. Космогония и ритуал. М., 1994.

3. Лосев А. Ф. Диалектика мифа // Лосев А. Ф. Миф. Число. Сущность. М., 1994.

4. Мелетинский Е. М. Поэтика мифа. М., 1995.

5. Мириманов В. Искусство и миф. Центральный образ картины мира. М., 1997.

6. Токарев С. А. Культовые мифы // Мифы народов мира. Т. 2. М., 1992.

7. Хюбнер К. Истина мифа. М., 1997.

8. Элиаде М. Аспекты мифа. М., 1995.

9. Юнг К. Г. Душа и миф: шесть архетипов. М., 1997.

1. Миф, его происхождение, сущность и влияние на человеческую культуру — одна из базовых тем в курсе «История религий», и её раскрытие определяет сам подход в религиоведении. Сейчас уже практически никем не оспаривается тот факт, что миф лежит у самых истоков человеческой культуры в целом и религии как доминантной культурной формы. Помимо раскрытия природы мифа очень сложно ответить на такие вопросы, как: «Откуда появилась религия? На каких принципах строится отношение человека к миру?»

Не только в научной литературе, но и в быту существуют различные представления о том, что такое миф. Наиболее распространёнными среди бытовых определений являются трактовки мифа как сказки, вымысла, искажённого видения действительности. Среди исследователей религии долгое время главенствовало представление о том, что миф представляет собой несовершенную попытку объяснения мироздания, которая впоследствии была вытеснена более адекватными формами познания.

Однако в последнее время, благодаря публикации ряда работ западных и отечественных религиоведов начала формироваться принципиально отличная точка зрения на миф. Труды Лосева, Элиаде, Леви-Брюля, Фрезера заставили взглянуть на мифологию как равноправную с другими форму культуры, одну из важнейших доминант человеческого существования. Проблема мифа, собственно, должна рассматриваться как проблема человека. Можно даже так сформулировать вопрос: «Человек создаёт миф или миф создаёт человека?»

Чтобы ближе познакомиться с мифом как феноменом культуры и сделать это последовательно, выделим необходимые для рассмотрения аспекты мифа: феноменологию, или внешние характеристики мифа; психологию существования мифа; мифологическую антропологию.

Для рассмотрения мифа как феномена культуры сначала разграничим его от тех культурных форм, которые внешне схожи с мифом. Это очень удачно делает А. Ф. Лосев в работе «Диалектика мифа». Преимуществом его взгляда является попытка характеристики мифа не извне, а изнутри. Философ доказывает, что миф является не только жизнеспособной, но и актуальной формой.

Согласно Лосеву, миф не является выдумкой, фикцией или фантастическим вымыслом, как кажется со стороны. Для человека с мифологическим мировосприятием это самая настоящая действительность, источник жизни и смерти. О какой выдумке может идти речь, если человек, на которого было наложено проклятье шаманом, или нарушивший табу умирает мучительной смертью, что было зафиксировано исследователями первобытной культуры. Мифологический запрет в данном случае не является нелепостью, миф выступает как яркая и настоящая реальность, необходимая часть жизни. Это касается не только людей древности или представителей первобытных племён. Современный человек зачастую попадает во власть мифа и соответственно реагирует. Так у загипнотизированного человека вспухает ожог, если его убеждают, что он чем-то обожжён.

Вместе с тем, миф не создаётся усилием мысли, деятельностью разума. Он не управляется умом, а возникает спонтанно, одновременно с любым человеческим переживанием или восприятием. Так миф может сопровождать пищу, здание, костюм. Например, заброшенный дом или старое полуразрушенное здание часто навевают страх, а у детей ещё и служат поводом рассказа страшных историй. Миф не является и примитивной наукой. В отличие от науки миф всегда чрезвычайно практичен, эмоционален, жизнен, неуправляем рассудком. Поэтому наука не может развиться из мифа, она имеет совсем другую природу.

Миф также — не схематическое изображение каких-либо явлений и не их аллегорическое выражение. Он изображает лишь то, чем является сам по себе. Поэтому о мифе говорят, что он символичен, то есть обозначает только себя самого и ничто иное. Символ — это гармония внутреннего содержания и внешней формы. При этом для разных людей в предмете может открываться свой символический слой. Бывают и сходные символические формы, но об этом мы поговорим позже. Тем не менее, миф представляет собой личностное состояние, восприятие жизни конкретным субъектом. По мнению Лосева, все вещи и события нашей повседневной жизни мифичны (например, представление о праздничных и непраздничных предметах и цветах). Каждый человек в своём восприятии окружающего мира создаёт мифы.

Сам принцип мифосозидания, согласно философу, остаётся неизменным и неизбежным для всех людей, хотя и может осуществляться по-разному. Практически каждый может найти в своём восприятии маленькие мифы. И каждый раз миф возникает как маленькое чудо, каковым и является по определению Лосева.

2. Миф как способ отношения человека к миру имеет свои специфические черты. Сначала только укажем эти особенности, без объяснения их природы.

Во-первых, в мифе нельзя выделить материальное и духовное начало, как правило, они существуют в единстве. Каждый предмет, вещь или явление являются одушевлёнными, содержат в себе либо священное существо, либо душу. Всё в мире имеет единый источник происхождения, совмещающий материальное и духовное состояния. Всеобщая одушевлённость порождает равноправие людей и окружающих их вещей. Этим же обстоятельством можно объяснить и лёгкость превращений в мифе: одни предметы легко становятся другими, человек превращается в зверя, духи переселяются из одного тела в другое, неподвижное становится подвижным и наоборот. Особенно отчётливо эта черта мифа сохранилась в сказках.

Одновременно для мифа характерно единство общего и единичного: так один бог символизирует все растения или все болезни. Имена богов и образуют систему понятий в мифологической культуре, на которой основывается миропонимание и которая не находит себе замены. Объединение, тождество общего и единичного позволяет использовать магию как средство воздействия на определённый объект: чтобы оказать влияние, достаточно сделать это по отношению к подобию существа или предмета. Этот метод до сих пор используют при приворотах или насылании порчи.

В мифе также едины целое и часть: любая вещь или человек выступают как целостный микрокосм, неделимое целое. Воздействие на такую целостность может осуществляться через какой-либо элемент — лоскуток одежды, прядь волос, частичку тела. Именно боязнь такого воздействия заставляла наших предков сжигать выпавшие волосы и подстриженные ногти.

Миф объединяет вербальную и мифологическую реальность. Другими словами, материальное и идеальное воздействие имеют равную силу. Именно благодаря этой особенности мифа возникли такие речевые формы, как заклинание, молитва, клятва, проклятие, тост. С этим связано и сокрытие истинного имени человека от посторонних людей, чтобы ему не могли причинить вред. Отсюда идут и представления о том, что слово может лечить или убивать.

Картина мифологического мировосприятия дополняется единством человека и Космоса в сочетании с нераздельностью души и тела. Поэтому представлений о душе как начале, противостоящем телесности, не существовало, как и положений о внутреннем мире человека. Именно поэтому глаза античных статуй ничего не выражают, а основной акцент делается на совершенство внешних форм, гармонию человеческого тела. Единство с Космосом повлекло за собой отсутствие понятия природы как чего-то противопоставленного человеку, чуждого, враждебного или дружественного. Ещё раз повторимся, что все создания в мире для древних были равноправными. При этом человека характеризовали через его отношение к Космосу — правильное или неправильное. Попытка выйти за грань своего места в мире жестоко каралась, по поводу чего есть сюжеты во всех существующих мифологиях.

Интересной особенностью мифа является единство сна и реальности. Оно вытекает из единства материального и идеального. Сон понимается как реальность, равноправная с бодрствованием. Произошедшее во сне действие адекватно свершённому наяву. Сон может играть роль вестника или предсказателя. До сих пор в быту поэтому сохранилось представление о вещих снах.

Благодаря постоянной связи с Космосом ничто в мифе не является обыденным. Каждое действие каким-то образом соотносится с божественной, космической деятельностью, никогда не остаётся незамеченным. Так человек мифа всегда живёт на границе сакрального и профанного пространств.

Мифологическая культура в любом из своих вариантов функционирует по единому принципу, называемому исследователями АРХЕ. Это некий идеальный образец, возникший изначально и определяющий протекание всех событий и существование всех вещей. Таким образом, возникает особый мифологический круг: все человеческие действия постоянно возвращаются к этому образцу. Именно это отношение заставляет проводить обряды, абсолютно идентичные тем, которые имели место у предков. К понятию АРХЕ как первоначала мы ещё вернёмся, а пока обратимся к образу круга в мифологии.

Круг характерен как для времени, так и для пространства в мифе. Существует большое число сюжетов, повествующих о постоянном круговороте человеческого бытия, о колесе существования (сансара). При этом выделяется священное время, когда происходило становление мира, закладывались основы существования, и профанное, обыденное время, в котором повседневно существует человек. Проникновение в священное время могло осуществляться в момент совершения обряда, когда заново «проигрывались» процессы возникновения мироздания и установления образцов-архе.

Для мифологического времени также характерна изотропность — возможность движения в обратном направлении. В мифологических сюжетах это находит своё выражение в описании путешествий в мир мёртвых, омоложения и оживления людей.

Время в мифе неоднородно, способно уплотняться и расширяться, и поэтому обладает разной мерностью. Ряд мифов повествует о кратковременных странствиях людей, в течение которых на земле проходили века. Каждый временной отрезок отличается от другого не только порядком следования, но качественно (время праздника, время полнолуния и т.п.).

Время неотвратимо, что особенно наглядно отражено в эллинской мифологии в образе титана Кроноса, пожирающего своих детей, и подземной реки Леты, уносящей человека из жизни и подвергающей забвению («кануть в Лету»). К этой группе примыкает и образ Мойр — богинь судьбы, одна из которых до рождения определяет жребий человека, другая ткёт нить его жизни, а третья обрезает нить. Примечательно, что даже боги подвластны решениям Мойр.

В миропредставлении древних (в отличие от современных мифологий) доминирует взгляд в прошлое, что определяется АРХЕ. Так в шумеро-вавилонских текстах прошлое обозначается как находящееся пред лицом, а будущее — как пребывающее за спиной. Поэтому ход событий в реальном мире трактуется как всё ухудшающий, ведущий к деградации.

Мифологическое пространство обладает сходными со временем характеристиками. Оно неоднородно и нелинейно, в отличие от ньютоновского времени в физике, многослойно, причём каждый слой имеет свои характеристики, обуславливающие пребывание в нём вещей. Так коми считали, что в подземном мире все вещи и существа очень маленькие, всё разбитое становится целым, а предметы существуют вверх ногами.

Пространство в мифе также является цикличным. Особенно отчётливо это фиксируется в языке: варварами называют тех, кто не владеет языком, существует в другом культурном пространстве. Именно на уровне мифосознания возникает представление «МЫ и ОНИ».

Так же, как и время, пространство может быть священным и профанным. Священным является пространство храма или место совершения обряда. Также изначально сакральным становится и место возникновения АРХЕ.

Мифологическое пространство делится как на вертикальные слои — небо, земля и подземный мир, так и на горизонтальные сектора — по сторонам света. В любом случае, люди являются обитателями «срединного мира». В центре мира помещается Мировая Ось — Мировая гора или Мировое древо, в зависимости от локализации культуры. Она служит не только опорой, но и своеобразным центром отсчёта в космическом пространстве.

Поскольку для мифологической культуры существует определённый образец, и все действия являются космически значимыми, миф фатален, то есть всё осуществляется по тому плану, который намечен судьбой. Для человека не существует никакой свободы выбора, только космическое предначертание (отражённое, например, в образе Мойр). Поэтому в архаической культуре неразвита идея воздаяния за совершённые в жизни поступки, поскольку они зависят не от человека, а от его жребия. Любые попытки преодолеть веление судьбы, заканчиваются неудачей. Впрочем, необходимо отметить, что ни одна культура, кроме античной, и не даёт примеров такого неповиновения судьбе.

Все мифологические сюжеты внешне делятся на две группы, соответственно отвечающие на вопросы: «Откуда взялось?» и «Как устроилось таким образом?» К первой группе относят так космогонии (происхождение мира), теогонии (происхождение богов) и антропогонии (происхождение человека). Вторая группа сюжетов, как правило, повествует о подвигах, совершаемых разными героями. Они убивают чудовищ, странствуют по всему свету и зачастую претерпевают множество страданий.

Однако, несмотря на внешнее различие, обе группы мифов едины по своей природе. В их основе лежит одна тема — борьба Космоса как упорядоченного существования с неукротимой и неупорядоченной энергией Хаоса, из которого изначально и возникает весь космический мир. Хаос для мифологического человека является олицетворением отсутствия бытия, он вселяет ужас и грозит всему миру исчезновением. Поэтому боги и герои мифов всеми силами стремятся упорядочить Хаос, космизировать мир. Все чудовища мифов страшны не сами по себе, а как проявления Хаоса, как его попытки нарушить существующее мироздание. Недаром они так ужасны и непохожи на существ этого мира. Их хаотичность может проявляться в форме или размерах тела, либо убийственных качествах (Медуза Горгона). Хаотичны и результаты их действий — смерть или полное окаменение, что является обратной стороной хаотического движения. Хаотическим по своей природе является и неправильное поведение человека.

Соблюдение обрядов и проведение праздников как раз и являлось попыткой людей поддержать существующий миропорядок, повторением актов космизации засвидетельствовать соблюдение правил существования и дать реальный отпор Хаосу.

Необходимо оговориться, что Хаос представляет собой необходимое зло. Без его постоянной и нестабильной энергетики вся система космоса давно превратилась бы в застывшую, погрузилась бы в состояние гомеостаза, тоже представляет, по сути, одну из ипостасей Хаоса.

Целостность мифовосприятия обуславливает также и набор сакральных персонажей. Традиционно исследователи рассматривают мифологию как политеизм, то есть верование, для которого характерно множество богов. Их иногда группируют (например, по сферам обитания) или выделяют главных, второстепенных богов и подчинённых им низших духов. Однако такая трактовка приводит к ряду несообразностей. Очень часто функции богов достаточно сильно совпадают, либо различаются незначительными нюансами. Пантеон трудно локализуется, в него наравне помещаются и боги, выражающие явления, и олицетворяющие процессы и состояния, и отражающие абстрактные построения (например, справедливость). В ряде сюжетов несколько персонажей оказываются ипостасями одного (это блестяще анализирует Юнг в своих работах).

На наш взгляд решением этой проблемы является отказ от концепции многобожия. Для любой мифологи всегда находится единственный космический, системообразующий принцип (в брахманизме — «рта»), а многочисленные сакральные персонажи являются лишь его проявлениями по каждому конкретному поводу. Этим достаточно убедительно можно объяснить и запутанные родственные связи между богами, и совпадение функций, если два бога выражают разные аспекты действия (месть и ритуальное убийство, женщина как мать и как жена, и так далее). Если быть и далее последовательным, то при знакомстве с мифологией и попытках её интерпретации необходимо не воспринимать имена богов как знаки, таблички, а переводить их, что подтвердит идею единого принципа в мифологии. Например, одна из первых богов Египта Тефнут — богиня осаждающегося песка в дословном переводе, и это как нельзя лучше отражает принцип созидания мира в трактовке древнеегипетской мифологии.

Переведённое имя бога позволяет лучше понять его сущность и место в мироздании.

Необходимо ещё отметить, что могут существовать как коллективные мифы, созданные общностью людей, так и индивидуальные. Голосовкер даже приводит выражение «миф — моей жизни», а Лосев утверждает, что каждая человеческая личность представляет собой миф. Индивидуальные мифы обладают теми же особенностями, что и коллективные, только могущими быть выраженными в специфическом виде.

Таким образом, миф представляет собой изначальный механизм функционирования культуры, реальную действительность, в которой существует человек. Это целостная система мировосприятия, подчиняющаяся единому принципу и раскрывающаяся человеку в символических образах. Об основах такого способа отношения к миру поговорим в следующем разделе.

3. Большинство исследователей отмечают, что различные мифологические системы обладают сходными характеристиками, некоторые из которых были перечислены выше. Возникает закономерный вопрос о причине такого сходства даже у несвязанных друг с другом мифологий.

Удачную, на наш взгляд, попытку ответа на этот вопрос делает швейцарский психолог К.-Г.  Юнг. Он утверждает, что в любой мифологической системе существует пласт сюжетов, названный им архетипическим, или слоем первообразов. Архетип — это система способов понимания и переживания мира, которая коренится в бессознательном слое человеческой психики и является сходной для всех людей и культур. Сам исследователь отмечает, что архетип — не новый термин, поскольку употреблялся ещё до Святого Августина и был синонимом классического понятия «идея». В труде Corpus germeticum (III век) Бог трактуется как «архетипический свет», то есть прототип всего света, предшествующий и сверхпорядковый.

Первыми исследователями «элементарных» идей, согласно Юнгу, был Адольф Бастиан. Юбер и Мосс развивали представление о категориях воображения, а Герман Уэзенер первым увидел бессознательную предрасположенность в «бессознательном мышлении». Некоторые наброски идеи архетипа как первообраза можно усмотреть во врождённых идеях Декарта, априорных формах созерцания Канта и, с некоторой натяжкой, в мире изначальных идей Платона. Сам Юнг полагает, что архетипы не только распространяются традицией, языком и миграцией, но и спонтанно возникают без внешнего бытия.

Архетипы — это активно действующие установки, определяющие мысли, чувства и действия человека. Они проявляются в сознании и поведении тогда, когда человек попадает в определённые типические ситуации или в тех случаях, когда его сознательная деятельность по каким-либо причинам прерывается. В такие моменты человек уже не является индивидуальностью, он действует как представитель всего человечества. Можно сказать, что в нём просыпается голос предков.

Сколько бы ни повторялась та или иная ситуация, архетип заставляет человека воспринимать действительность и действовать определённым образом. Юнг выделяет целый ряд таких архетипических образов. Это тень, мудрый старец, младенец, который уже может действовать как герой, мать (как изначальная прародительница и принцип плодородия) и её двойник — дева. Иногда архетипы могут иметь нечеловеческий характер — дракон, змея, слон, лев, медведь, паук, краб, жук, червь, бабочка (териоморфные образы). Исследователь полагает, что именно эта группа архетипов подчёркивает, что содержание мифа и его функции находятся вне человеческой сферы и делятся на сверхчеловеческие (демонические) и недочеловеческие (животные).

При этом Юнг подчёркивает, что архетипы определены не содержательно, а формально, и в незначительной степени. Архетип сам по себе пуст и чисто формален, он ничто иное, как предустановленная способность, возможность представления.

Все архетипы имеют двухсторонний характер или, по крайней мере, способны к удваиванию. Один архетипический образ развёртывается в неисчислимом многообразии плоскостей, в зависимости от ситуации восприятия. Пример такой развёртки (по кругу), хотя и в другом контексте, даёт А. Косарев в своей монографии «Философия мифа». Он утверждает, что движение единичных образов осуществляется по принципу противоположности. Одноглазому Киклопу, олицетворяющему одностороннее видение, противопоставляется тысячеглазый Аргус (многостороннее видение), ему же, в свою очередь, видящий далеко Гелий (дальнее видение), последнему — Линкей (глубокое видение). Этим счерпываются в образном выражении возможности внешнего зрения. В качестве альтернативы возникает миф о внутреннем зрении Эдипа и Тиресия, олицетворяющих ясновидение и прозрение, при этом слепых. Он дополняется образом художественного вдохновения (Демодок из «Одиссеи») и бредового видения (оргиаст Пенфей). Сюда же примыкает ясновидение безумной Кассандры, когда речь идёт уже о слепоте толпы, поскольку прорицательнице никто не верит. Противоположностью являются пророчества Пифии и Сивиллы, которым верят охотно. Приведённый набор образов хотя и является спорным в некоторых моментах, тем не менее, наглядно иллюстрирует многоаспектность проявления архетипа, который может реализовываться не только в божественных, но и человеческих, демиургических образах.

В качестве примера полного разворачивания архетипа в образах, приведём развёртку архетипа матери, данную Юнгом по материалам проанализированных им мифов. Образ матери порождает позитивные «дочерние» образы: добрые богини, возлюбленные, вещи спасения (рай, царство Божие), благоговейные вещи (рог изобилия, вспаханное поле, сад), скала, пещера, дерево, родник, купель, цветы в форме чаши (роза, лотос), полые предметы (духовка, кухонная посуда), полезные животные, К ним примыкает амбивалентный образ богинь судьбы. Есть и негативный аспект образа — ведьма, пресмыкающиеся или рыбы, могила, саркофаг, глубинные воды, смерть, привидения и домовые, суккубы. К качествам образа относят материнскую заботу и сочувствие, магическую власть женщины, мудрость и духовное возвышение выше разума, полезный инстинкт или порыв, доброту, поддержку, рост, плодородие. Следовательно, исходя из многообразия развёртывания архетипов, все мифологические сюжеты можно объединить в группы и свести к ограниченной группе образов.

Примечательно, что и у этой группы наиболее общих образов (женщина как дев и мать, младенец, душа-анима или анимус), которые присутствуют во всех мифологиях и почти во всех сюжетах, также можно выделить сквозную идею. Все они символизируют состояние первичной неразделённости, которое было нарушено в результате какого-либо действия, и эта разделённость становится причиной отсутствия гармонии в существовании мира и человека.

Это возвращение пытаются актуализировать в ритуалах, в ощущении, что прошлое было лучше, и детство предпочтительнее зрелости: «будьте как дети», «устами младенца глаголет истина».

Следовательно, можно утверждать, что в изначальности существует только один архетип — единство, которое было нарушено, а остальные образы являются его первичными и вторичными развёртками.

Именно единством архетипов и объясняется единство пантеона как системы, его внутренняя обращённость и одновременно принципиальная дополнимость любыми персонажами, в зависимости от культурной ситуации развёртывания архетипа. Миф, несмотря на наличие универсальных моментов, является пластичной, очень гибкой структурой, «трактует… о событиях» (по выражению Лосева). Он, как правило, соответствует среде существования и изменениям общественной жизни под воздействием различных факторов

. Именно такая мифологическая пластичность обуславливает видимое внешнее различие между мифологиями разных племён и народов.

Кроме принципиального единства архетипов хотелось бы отметить их дуализм, о котором уже упоминалось выше. Дуальность образов, существование мифологических пар, отмечались многими исследователями. Эти пары, зачастую, видны невооружённым глазом: Хаос и Космос, день и ночь Брахмы в индуизме, Кастор и Полидевк, плохой и хороший герои большинства народных сказок (Братец Кролик и Братец Лис). Наиболее яркой является пара «культурный герой — трикстер». Последний, как правило, либо разрушает всё, созданное положительным героем, либо, добиваясь своей цели, действует не по правилам, вне космического порядка.

Дуальность также проявляется в двусторонности, зеркальности космических персонажей, в отличие от хаотических. Этот дуализм, видимо, обеспечивается самой природой архетипов и находит своё дальнейшее развитие в ходе эволюции мифологии.

Интересно, что при такой дуальности миф совершенно не имеет идеи трансцендентального — чего-то, что стоит за пределами видимого и осязаемого, осмысленного мира, является недостижимым. Все сакральные персонажи, хотя и дистанцированы от человека, существуют в едином пространстве Космоса и способны на какой-то промежуток времени преодолевать онтологические разрывы в бытии сакральном и профанном. Расстояние между человеком и богами не фиксируется по меркам физических единиц измерения, это скорее ощущение своей причастности и одновременно отделённости. Здесь также работает принцип целостности, нерасчленённости мифа.

Ещё одной особенностью архетипического восприятия мира является его упорядочение по принципу триады. Это может касаться как космологии (устройства мира), так и пантеона и культурных героев-демиургов. Эта триадичность в большей степени фиксируема (на уровне самих мифов, сказок и быта), чем объяснима. Приходится остановиться на положении Юнга о том, что сами архетипы лучше воспринимать феноменологически, с точки зрения того, какие они, поскольку объяснить их природу пока не представляется возможным.

4. Говоря о мифах, нельзя ещё раз не отметить, что они являются актуальной частью культуры, а не частью архаической истории. Даже если не учитывать то влияние, которое оказали на культуру современности древние мифологии, то в самой современной действительности можно найти огромное количество мифов и мифологем.

Даже если не учитывать попытки современной интерпретации древних мифов, которые осуществляются в науке, искусстве, литературе, останется множество мифологических образов, возникших совсем недавно.

Согласно Хюбнеру, много мифов рождают, иногда вполне осознанно, политика и идеология. Он полагает, что мифологическим является понятие нации, поскольку все национальные святыни играют роль сакрального пространства, а события, связанные с жизнью нации, уподобляются АРХЕ, первообразцу, получают священный статус. Примечательно, что этот статус не зависит от давности предмета, поскольку время, как в классических образцах мифов, замыкается на себя. Часто отождествляются человек и нация, и это единство представляется нераздельным, как у человека и Космоса. Мифологическими являются призывы жить по традициям и законам предков.

Существуют и политические псевдомифы, получившие такое название потому, что были сконструированы сознательно, а не возникли спонтанно. Примерами таких мифов могут служить образ Римской республики как архетипа республиканских идей для XVII-XIX веков, арийские герои как прообразы фашистского расизма и первобытнообщинное общество как «золотой век», не знающий классового деления.

К идеологическим мифам относятся идея равенства людей, национальностей и полов, недостижимая уже на биологическом уровне, идея братства людей и образ идеального правителя — вождя.

Лосев в «Диалектике мифа» проводит идею мифологичности науки, поскольку её базовые гипотезы являются зачастую недоказуемыми и, следовательно, представляют собой развитую мифологию.

Множество собственных мифологем содержат и различные направления искусства, не говоря уже об использовании сюжетов архаических мифологий и их современной интерпретации. Согласно Хюбнеру, искусство постепенно отрывается от мифа, но при этом, изображая реальность, пытается спасти идеальное начало, присутствующее в мифе. Поэтому его орудием становится иллюзия. Иллюзорными являются перспектива картин и скульптуры, внешне неотличимые от оригиналов. Именно эта иллюзия позволяет произведению искусства выражать высокие материи.

Поскольку искусство было изгнано наукой из сферы отражения действительности, его уделом стало изображение высокого идеала. Это породило борьбу между мифическими и «демифологизированными» элементами в живописи. Современное искусство всё больше удаляется в сферу субъективности, освобождаясь от мифа (импрессионизм, кубизм, сюрреализм). Однако и в новой форме возникает мифологема, только в преломлённом виде, как субъективный миф.

Одновременно возникают и новые формы мифического в искусстве. Так дадаизм стал попыткой снова соединить искусство и реальность, когда каждый предмет вне связей с другими наполняется собственным символическим смыслом, ищутся священные связи, в рамках которых закон причинности и случай становятся двумя аспектами одного явления. В этой ситуации исчезает граница между внутренним и внешним, часть начинает содержать в себе целое, то есть происходит регенерация мифовосприятия.

Исследователь указывает, что полностью мифологичны представления экспрессионизма о единстве субъекта и объекта, о Космосе как организме, о неразрывной связи человека и Космоса.

В. Мириманов называет базовые мифологемы русского искусства XIX — XX века, особо выделяя мифологический образ человека как «Народа». Это центральная тема творчества многих художников. Всё свершается его именем. Народ вопрошают и за него отвечают (тема вины перед народом и превосходства над ним — сквозная идея русской философии, отсюда повелись и хождения интеллигенции в народ). «Народ» сопрягается с национальной идеей, которая оформлена как национальная парадигма спасения. Мириманов называет данный образ антропоцентрическим мифом, который постепенно исчерпал себя, что выразилось в мельчании сюжетов тех же передвижников.

Советское искусство трансформировало миф о Человеке в миф о Вожде («самый человечный человек»). Особое место стали занимать картины — мифы о советской жизни. Исследователь полагает, что искусство тоталитарного общества становится мифологическим по сути. Свидетельством этого становятся стилистическое единообразие и набор обязательных сюжетов. Отличительной чертой новой мифологии выступает навязывание картины мифа, в противовес спонтанности традиционных мифообразов.

В западном искусстве миф о Человеке постигла иная судьба. В творчестве новейших направлений он постепенно изживается, растворяется в системе бытия и окружающих вещей. Искусство словно описывает мифологический круг, в котором происходит возврат к изначальным архаическим установкам единства, утверждается торжество мифа в восприятии мира.

Таким образом, эрозия традиционной картины мира в рамках картезианской традиции мышления и в результате десакрализации мира, внедрение рациональных элементов не отменили её мифологической структуры и природы. Человек как центральное звено мировоззренческой картины своим существованием обеспечивает наличие мифа в культуре, выступает как постоянный генератор мифа.

o

РЕЛИГИЯ КАК КУЛЬТУРНЫЙ ФЕНОМЕН

1. Понятие религии.

2. Характерные черты религии как явления культуры.

3. Соотношение религии и мифа.

ЛИТЕРАТУРА

1. Основы религиоведения // Под. ред. И. Н. Яблокова. М., 1994.

2. Капустин Н. С. Особенности эволюции религии. М., 1984.

3. Токарев С. А. Религия в истории народов мира. М., 1986.

4. Угринович Д. М. Введение в религиоведение. М., 1985.

5. Религия в истории и культуре. Под ред. Проф. М. Г. Писманика. Изд. 2-е, перераб. и доп. М., 2000.

6. История религий в России. Под ред. Н. А. Трофимчука. М., 2001.

1. Для того чтобы разобраться в сущности религии как культурного феномена, обратимся сначала к переводу самого слова. «Религия» в переводе означает «связь». В богословской традиции религия понимается как связь человека с Богом. В «Полном православном богословском энциклопедическом словаре» даётся следующее определение: «По наиболее древнему и принятому объяснению религия есть взаимоотношение между Богом и человеком».

Отчасти сходное объяснение даёт А. Ф. Лосев, писавший, что религия — это утверждение человека в вечности. Фактически данное определение фиксирует факт соотнесённости человека с Абсолютом во временном и онтологическом аспектах.

Многочисленные определения религии, с которыми можно встретиться в научных работах, отличаются в зависимости от того, какой критерий кладётся в основу самого определения. Таковым может быть роль религии в обществе, причины её возникновения, взаимоотношения человека и культа. Приведём наиболее характерные и, пожалуй, распространённые характеристики религии как феномена:

— «Всякая религия является ничем иным, как фантастическим отражением в головах людей тех внешних сил, которые господствуют над ними в их повседневной жизни — отражением, в котором земные силы принимают форму неземных» (Ф. Энгельс. «Анти-Дюринг») — в таком определении религия выступает как часть теории познания мира и сводится к неадекватному его отражению;

— «Религия — сердце бессердечного мира… дух бездушных порядков» (К. Маркс. «К критике гегелевской философии права») — такая характеристика носит, во многом, эмоциональный и идеологический характер и содержит в скрытом виде идею отмирания религии;

— «Общественное сознание (общие нормы, ценности, верования, чувства и т.д.)» (Э. Дюркгейм. «О разделении общественного труда») — согласно такому подходу, религия как общественное сознание существует благодаря наличию священных ценностей: «Отечество», «Семейный очаг», «честь и достоинство», «гражданский долг». Без веры в эти ценности распадаются устои любого общества. У каждого человека своя шкала ценностей, свои священные основы, своя религия. Следовательно, общество и человек без религии существовать не могут;

— «Человек — начало, конец и середина религии» — приблизительно на такой позиции стоял Л. Фейербах, который полагал, что человек сам создаёт Бога в стремлении к своим идеалам. Бог же, в свою очередь, создаёт идеального человека. Эту линию продолжил З. Фрейд, полагавший, что религия — это всеобщий невроз навязчивости, то, от чего очень сложно избавиться;

— «Религия — система мышления и действия, позволяющая индивиду вести осмысленное существование и дающая объект для служения» (Э. Фромм. «Психоанализ и религия») — таких систем может быть только две — авторитарная или гуманистическая. В авторитарной религии Бог есть символ власти и силы, главная добродетель — послушание, главный грех — непослушание. В гуманистической религии Бог является символом самого человека;

— «Религия — способ освоения мира, возникающий на определённом этапе развития человеческого восприятия мира»- значит, мир осваивается как единое целое с помощью различных методов и представлений, и религия является неотъемлемым компонентом этого процесса.

Если подвести некоторые итоги поисков определения религии, то приходится признать, что пока они не увенчались успехом. Каждый из исследователей выделяет одну или несколько граней сложного общественного феномена, каким является религия. Поэтому остановимся, в рамках данного курса, на ряде существенных моментов, отмечаемых в большинстве работ:

— религия — это универсальный способ освоения мира как целостного явления;

— религия — это система личностных ориентаций.

Наряду с данными базовыми положениями религия обладает набором сопутствующих характеристик, существенно отличающих её от других форм духовной жизни и, прежде всего, от мифа.

2. Религия как специфический способ мировосприятия формирует для своих последователей особенный мир, с ярко выраженными характерными чертами отношения к природе, обществу, человеку и Богу.

Первой существенной чертой религиозного мировоззрения является разделение мира на добрую и злую составляющие. Другими словами, можно говорить о начале становления этики, как дисциплины, сосредоточенной на проблеме добра и зла в мире. Таким образом, человек в религии берёт на себя право оценки всего, с чем он сталкивается в своём бытии. Бог уже понимается как бесспорно положительное, доброе существо, не имеющее отношения к «тёмной» стороне мира. Возникает проблема теодицеи — оправдания Бога и объяснения причин появления зла во Вселенной. Существует два варианта решения этой проблемы — образ сатаны как повелителя злых сил и свобода воли человека в сочетании с несовершенством его выбора.

Образ сатаны в религиозных формах выступает как вторичная конструкция по отношению к Богу. Если опустить как персонаж змея-искусителя (он — всего лишь Божья тварь, получившая по заслугам за вой поступок), то в Ветхом Завете сатана как действующий персонаж появляется только в книге Иова, где он изображён стоящим по левую руку от Господа и, следовательно, являющимся одним из Его слуг. Сатана всего лишь выступает как некое активное начало, источник инициативы в том, что связано с проверкой людей на истинность их веры.

Упоминания о сущностно злом начале встречаются в писаниях пророков — более поздних книгах Ветхого Завета. Именно там впервые встречается положение о посланнике тёмных сил, который появится в конце мира. Законченный же статус властителя тьмы дьявол обретает в Новом Завете в связи с эпизодом искушения Иисуса Христа. Вместе с тем, необходимо упомянуть, что и в этом случае он по своей силе не равен Богу: его противником в последней битве должен стать архангел Михаил, и исход Армагеддона заранее предрешён.

Свобода выбора — вторая отличительная черта религиозного мировоззрения. Фатум уступает место выбору. Человек, по сравнению с мифом, поднимается на новый уровень своих возможностей. Он уже способен сам формировать свой жребий и оказывать влияние на судьбы других людей. Поэтому для религиозной обрядности особое значение приобретает проповедь как способ призвания человека на истинный путь. Наиболее уважаемыми людьми становятся святые как люди, способные искоренить в себе несовершенство и всеми помыслами обратиться к Богу. Однако одновременно предполагается, что именно свобода выбора человека стала источником несовершенства и зла в мире. Это означает, что идеалом, необходимым выбором для верующего человека является подчинение божественному промыслу исполнение заповедей.

Центральным моментом религиозного мировоззрения является вера, которой не требуется в мифе, как спонтанном образовании. Феномен веры помогает перейти в священное пространство. Сама вера напрямую связана со способностью человека выбирать и является результатом этого выбора. Вера — это форма личной самореализации, форма утверждения человека в вечном бытии. Формула веры изложена в одном из Евангелий: «Блаженны чистые сердцем, ибо Бога узрят».

Из феномена веры вытекает проблема спасения. Человек должен определиться по отношению к дуальности существующего мира, спасти своё личное «Я», свою душу. Таким образом, возникает представление о душе, через которую осуществляется связь с Богом. Иллюстрацией этой связи является религиозная живопись — икона. В иконе используется принцип обратной перспективы, когда глаза Бога с иконы смотрят в душу молящегося, заставляя обратиться к себе и оценить свои поступки.

Из проблемы спасения возникает и проблема оправдания своего существования. Человек должен покаяться, чтобы прийти в соответствие с божественным бытием. Получается, что основное отношение человека с Богом строится как отношение греха. Грех возникает как результат несовершенства человека, неспособности его тела и души достигнуть идеального существования.

Ещё одним отличием религиозного мировоззрения является существование догматов. Если миф является пластичной структурой, реагирующей на внешние события, то религия в этом отношении более статична, в ней уже расставлены все краеугольные камни, всё определено. Догматы представляют собой незыблемые положения, которые не меняются с течением времени.

Одновременно религиозный догмат является внутренне подвижным: фиксированное мировоззренческое представление оборачивается постоянным творчеством в познании Бога. Человек рассматривается как незавершённое произведение Бога и должен продолжать самотворчество. Мир представляется как постоянно проходящее творение, и человек необходимо вовлекается в этот процесс.

Именно от таких канонических образцов и отталкиваются представления о пространстве и времени в религии. Время в религии разрывает мифологическую цикличность и становится линейным. Особенно отчётливо это прослеживается в христианской архитектуре: храмы зачастую имеют форму креста, который символизирует временную разорванность. Изменяется и отношение ко времени. Возникает представление о внутреннем времени и внутреннем мире, сопряжённые с понятием души. Внешне же сохраняется мифологический образец понимания, то есть время делится на сакральное (время творения и Страшного Суда) и профанное. В культурном плане появляется идея истории.

Принцип строения времени представляет собой повествование о сотворении мира Богом, которое даёт образец для земного времени. Основной темой истории выступает драма человека, раздираемого противоречиями между двумя видами времени — сакральным и мирским. В какой-то мере эту идею иллюстрирует образ распятого Христа.

Пространство также внешне имеет мифологическую форму и делится на священное (пространство храма) и мирское. Однако есть и существенное отличие. Если в мифе переход из одного пространства в другое осуществлялся с помощью магии и обряда, то есть был внешним действием, то в религии этот переход происходит во внутреннем мире и осуществляется в состоянии молитвы, когда фиксируется вера человека. Примером такого перехода может служить религиозная исповедь. В ритуальном плане изменение представлений о пространстве выражается в замене коллективной практики поклонения (без отказа от неё) на персоналистскую.

Принцип строения религиозного мира таков:

— сакральное пространство с Богом в качестве центра;

— мир менее совершенный;

— совсем несовершенный мир.

Таким образом, возникает божественная лестница, которая воспроизводится в общественном устройстве.

Ещё одной особенностью религии является её универсализм — «для Бога нет ни эллина, ни иудея», а также ориентированность на метафизические отношения — Бог-человек, при главенстве которых детали обрядовой и бытовой (система питания, внешний облик последователей и т.п.) стороны становятся, во многом, вторичными.

Указанные специфические черты религиозного мировоззрения позволяют утверждать, что только о двух системах верований с их институтами можно говорить как о классических религиозных формах — это христианство и ислам. Остальные системы можно в большей мере считать мифологическими, либо же переходными от мифологии к религии (зороастризм, ранний иудаизм).

3. Несмотря на своё явное отличие от мифологии, религия тесно связана с ней. Это находит совё выражение в том, что она как имеет свою мифологию, так и наследует многие черты от предшествующих мифологических систем.

Религиозная мифология — это комплекс представлений, образов, наглядных символов, связанных с религиозной доктриной и развивающихся во взаимодействии этой доктрины с фольклорными традициями народов. Соотношение между религиозным учением и религиозной мифологией противоречиво. Религиозное учение как таковое представляет собой, как уже упоминалось, систему догматов и принципов, которые противопоставляются житейским ценностям.

Противоречие заключается в том, что мифология представляет собой некий фиксированный способ отношения к реальному миру, а религия обращает человека к неким потусторонним, стоящим над реальностью, истинам.

Религиозная догматика и религиозная мифология представляют собой разные уровни восприятия мира религиозной системой. Догматика представляет собой более высокий уровень. Религиозная же мифология является более доступной и выступает как основа для массовой религиозности. Примером может служить массовая религиозность в России конца XX века, её христианский и исламский варианты.

Как правило, обыденные представления о религии как раз и представляют собой собрание религиозных мифов, повествующих о наиболее примечательных, с точки зрения верующего, событиях. Именно на уровне мифологии и распространяются рассказы о чудесах, совершаемых святыми, пророками и подвижниками (например, рассказы об исцелении и воскрешении мёртвых).

Религиозный ритуал также, во многом, осуществляется на основе мифологических представлений о возможности перехода из одной реальности в другую.

На уровне жизни отдельного верующего религия очень часто остаётся на уровне мифа. Миф более нагляден, телесен, более близок человеку. Поэтому религиозные представления, как правило, сочетают мифологические способы отношения к миру и упрощённо усвоенные догматы и религиозные правила. Очень часто сливаются и обрядовые стороны мифа и религии. Примером может служить сочетание мифологических и религиозных праздников в православии, которые не только включаются в жизнь верующего, но и приобретают религиозную окраску.

Религия, как и другие социальные феномены, развивается в своём общественном бытии и приобретает новые формы. Логичным, поэтому, является разделение религий на традиционные и нетрадиционные (новые) конфессии.

o

НОВЫЕ РЕЛИГИИ СОВРЕМЕННОСТИ

1. Предпосылки возникновения новых религий.

2. Сущность и характерные черты нетрадиционных религиозных образований.

ЛИТЕРАТУРА

1. Арутюнов С. Светлов Т. Новые боги Японии. \\ Наука и религия, 1968, № 11.

2. Балагушкин Е. Г. Критика современных нетрадиционных религий (истоки, сущность, влияние на молодёжь Запада). М., 1984

3. Балагушкин Е. Г. Нетрадиционные религии в капиталистических странах Запада и их влияние на молодёжь. М., 1980.

4. Горелов А. А. Расщеплённый человек в расщеплённом мире. М., 1991.

5. Григулевич И. Р. Пророки «новой истины»: очерки о культуре и суевериях современного капиталистического мира. М., 1983.

6. Гуревич П. С. Возрождён ли мистицизм? М., 1984.

7. Гуревич П. С. Нетрадиционные религии на Западе и восточные религиозные культы. М., 1985.

8. Гуревич П. С. Современные внеконфессиональные религиозные организации на Западе. М., 1983.

9. Дилигенский Г. Г. «Конец истории» или смена цивилизаций. \\ Цивилизации. Вып. 2. М., 1993.

10. Забияко А. Спасут ли нас чужие боги. \\ Перспективы, 1992, № 2.

11.  Зиммель Г. Кризис культуры. \\ Зиммель Г. Избранное. Т. 1. Философия культуры. М., 1996.

12.  Кацура А. Мистические культы и экологический пессимизм. \\ Иностранная литература, 1985, №6.

13.  Клюев Б. И. Неорелигиозные движения в современной Индии. \\ Народы Азии и Африки, 1984, № 6.

14.  Митрохин Л. Н. «Религиозные культы» в США. М., 1984.

15.  Митрохин Л. Н. Религии «нового века». М., 1985.

16.  Мяло К. Идеология «тотальной свободы»: историческая традиция и современные модификации. \\ Вопросы философии, 1973, № 2.

17.  Поспелов Б. В. Идеологические течения современной Японии. (Критический анализ). М., 1988.

18.  Рыбаков Р. Б. Буржуазная реформация индуизма. М., 1981.

19.  Ткачёва А. А. Индуистские мистические организации и диалог культур. М., 1989.

20.  Ткачёва А. А. «Новые религии» Востока. М., 1991.

21.  Фромм Э. Современное положение человека. \\ Фромм Э. Психоанализ и этика. М., 1993.

22.  Юнг К. Г. Проблемы души нашего времени. М., 1996.

Новые (или нетрадиционные) религии, несмотря на почти вековую историю существования, до сих пор вызывают многочисленные споры — по поводу их социальной природы, специфичности по сравнению с традиционными религиями, вклада в межкультурный диалог. Особенно остро ставится вопрос о причине появления новых конфессиональных течений на Западе.

В религиоведческой литературе встречается множество вариантов ответа на поставленный выше вопрос. Так Т. Роззак, Р. Элвуд и М. Элиаде отмечают, что нетрадиционные религии связаны с определёнными социально-историческими традициями, которые могут быть прослежены, начиная с древнейших эпох. Однако такое решение проблемы не объясняет феномен бума нетрадиционных религий на Западе в XX веке.

Р. Эванс предполагает, что причина популярности новых культов, особенно имеющих восточные элементы, коренится в их антропологизме, который понимается как размытость, отсутствие чёткой интерпретации, что позволяет человеку найти то, что желательно. Отказаться от такого объяснения заставляют черты тотальности и жёсткой регламентации, отмеченные в ряде учений.

Б. Джонсон и Р. К. Фенн выделяют такие условия, как структурная дифференциация капитализма на общественный и частный сектор, причём эти сферы так различны, что человеческая деятельность не может направляться и контролироваться единой, религиозной или светской, системой ценностей. Ч. Глок указывает на присущие капитализму факторы отчуждения личности и лишений, выпадающих на её долю. Зарубежная пресса также обращается к экономическим детерминантам появления новых учений, указывая среди них на проблемы расового неравенства, бедности, войн в сочетании с явной неспособностью ортодоксальной религии и бога помочь разрешить эти проблемы.

Этой же точки зрения придерживается и большинство отечественных исследователей. Е. Парнов разворачивает целый ряд факторов, главным из которых является социально-экономическая ситуация в мире.

Л. Н. Митрохин также указывает на преобладающую роль объективных противоречий современного буржуазного общества в формировании чувства заброшенности и одиночества в мире, бесцельности существования и «духовного вакуума». Подобные настроения легко передаются молодёжи из-за ещё не сформировавшегося мироощущения. Молодых людей привлекает не только возможность отказаться от связей со структурой общества, но и сплочённость коллектива, чувство «общего дела».

Общий кризис капитализма и опосредованный им кризис христианской традиции Запада и официальной церкви, идущий процесс секуляризации приводят к духовным исканиям и по мнению Е. Г. Балагушкина. Он приводит два ряда факторов: изменение традиционных социальных структур и институтов капиталистического общества в определённой фазе его развития и сопутствующая трансформация господствующей системы идеологических ориентаций и психологических установок личности. С этими установками связано «устойчивое» функционирование личности в системе социальных ролей и реакция на наступающие изменения различных слоев и групп, получающая превратное религиозное осмысление и восприятие.

С социально-экономическими причинами исследователи традиционно связывают и социально-психологические, иногда практически напрямую. Это чувство протеста против бездушной прагматической рациональности, враждебной личностному развитию, поиск нравственных и духовных ценностей, забота о здоровье, ощущение одиночества из-за разрушения тесных межличностных отношений, прежде всего внутрисемейных, стереотипизация и фетишизация массового сознания, чувство отчуждённости. Иногда условием социально-психологического дискомфорта называют дегуманизацию и деперсонализацию образования.

К. Хюбнер пишет о потребности в наличии мифологем в сознании и утверждает, что научные открытия уничтожают миф и этим создают гнетущее впечатление пустоты и недостатка чего-то. Потребность в мифологическом мироощущении и заставляет обращаться к ещё не дискредитированным учениям, в отличие от христианства.

Сравнительно небольшое число исследователей пытается отыскать предпосылки распространения новых культов в специфике сознания цивилизации Запада. Некоторые предполагают, что источником появления нетрадиционных религий является разочарование в иудео-христианской традиции. Другие считают, что человечеству вообще присуща жажда новизны, стремление испробовать неизведанное (что противоречит мифологическим началам восприятия).

На наш взгляд, наиболее близка к истине идея Г. Г. Дилигенского о том, что современное состояние западной культуры — кризисное, и это, прежде всего, кризис, обессмысливание тех целей, которые сформировали её целостность, явились движущей силой её возникновения, воспроизводства и развития. Эти цели теряют своё былое, мотивирующее значение потому, что они утрачивают смысл для образующих его индивидов. Причиной же обессмысливания является разрушение сложившейся системы детерминации мотивов и поведения человека. Этот кризис порождается возросшей степенью человеческой свободы — в техническом, интеллектуальном и поведенческом плане, а также омассовлением культуры, которое рождает состояние одиночества.

Таким образом, все выше приводимые причины являются вторичными по отношению к вопросу о свободе человеческой деятельности и её смысле. Развитие западной цивилизации по пути освобождения человека от социальной детерминации во всех её видах не учитывало архетипической потребности большинства людей в наличии мировоззренческой и поведенческой модели, вносимой извне. Эта потребность породила состояние напряжения для части социума и потребовала новых детерминант, каковыми и стали новые религии.

1. Под нетрадиционными религиями понимают системы верований, обладающие ярко выраженной спецификой учения, культа и общинной организации, которые возникают на современном этапе развития культуры и опосредованы наличием в ней светских элементов и идеи человека.

Исследователи чаще всего выделяют следующие группы новых религий:

— неохристианские культы, отличительной чертой которых являются попытки переосмысления евангельской традиции;

- неоориенталистские религии, содержащие определённую долю восточных или квази-восточных элементов культуры;

— квазинаучные учения, делающие попытки совместить религиозные научные представления, либо же создать предмет культа на базе научных или околонаучных представлений;

— неомифологические (неоязыческие) концепции — варианты возрождения древних мифологий с привнесением в них современных научных или мистических положений;

— сатанинские группы.

Данное деление является как и оправданным, так и в достаточной мере условным, поскольку перечисленные черты могут как отсутствовать в ряде учений, так и сочетаться с теми, которые относятся к другим группам. Поэтому более целесообразным представляется выделение общей специфики новых культов.

К таким характерным чертам относятся:

— в вероучительном аспекте

1. надконфессиональность — отрицание принадлежности к какой-либо из известных конфессий с одновременным утверждением древности, единственной истинности и универсальности собственных положений; при этом сохраняется, большей частью, уважительное отношение к традиционным религиям с одновременной критикой остальных новых конфессий.

2. Синкретизм и эклектичность учения — попытки создать абсолютно универсальную систему чаще всего находят своё выражение в совмещении вероучительных аспектов различных систем, иногда противоречащих друг другу; при этом наибольший объём привнесений составляют моменты христианской веры.

3. Значительная доля положений относящихся к светской культуре, что способствует более плавному вхождению неофитов в новое религиозное пространство и способствует сохранению привлекательных аспектов светского способа отношения к миру.

4. Чувство элитарности членов общины, формируемое благодаря идее особой миссии приверженцев данного культа.

5. Эсхатологичность учения — вера в близящийся конец света и необходимость принятия новой веры для спасения души.

6. Наличие научной терминологии, которая призвана легитимизировать учение в глазах неофитов, воспитанных внутри светской культуры.

7. Узость и жёсткость трактовки основных религиозных понятий — как собственных, так и заимствованных.

8. Упрощенческая трактовка ряда положений, как для более интенсивного усвоения верующими, так, вероятно, и из-за влияния массовой культуры.

9. Активный прозелитизм учения.

10. Часто имеет место прагматизм учений.

— в обрядно-культовом аспекте

1. Чаще всего, жёсткая регламентация религиозной жизни неофитов.

2. Создание специфических культовых отправлений, обычно не наследуемых от традиционных систем — особые песнопения, упражнения, молитвы.

3. Регулирование личной жизни неофита — диета, внешний вид, отношения полов и т. д.

Новые религии в условиях современной культуры являются одним из эффективных способов смыслонаделения, освобождающим человека от усилий постоянного выбора. Смыслонаделение осуществляется по нескольким направлениям — представление о Вселенной, роль в ней человека, особая практика отношений мира и верующего. Декларируется, что это должно стать залогом полноценной социальной реализации. Формируется и модель социального поведения, при которой общество должно стать гигантской религиозной общиной, нацеленной на достижение совершенной жизни. Одновременно решаются и основные психологические проблемы. Возникает своеобразная нервная разрядка, ощущение психологического комфорта, независимости, иногда — даже обретение магической власти над обстоятельствами. Снимается напряжение от потока обрушивающейся информации и множества социальных ролей. Возникает новый социально-психологический настрой: человек ощущает себя членом элитарной группы.

Все эти составляющие делают новые культы привлекательными для многих современных людей. При этом потребность в таких конфессиональных новациях не определяется принадлежностью к определённому социальному слою или имущественной группе. Поэтому новые культы выступают как объединения, стоящие над социальной стратификацией и выражающие потребность большинства людей во внешнем упорядочивании и осмыслении мироздания.

Миф, традиционные и нетрадиционные религии представляют собой три основные формы существования верований в социуме. Они не исключают друг друга и в своём развёртывании переплетаются, что и образует своеобразное культурное поле, обладающее собственной спецификой, в зависимости от того цивилизационного типа, в котором они реализуются.

Лекции

1. МИФОЛОГИЯ МЕСОПОТАМИИ

2. МИФОЛОГИЯ ЕГИПТА

3. МИФОЛОГИЯ ИНДИИ

4. ВЕРОВАНИЯ КИТАЯ

5. МИФОЛОГИЯ ДРЕВНЕЙ ГРЕЦИИ

6. МИФОЛОГИЯ ДРЕВНЕГО РИМА

7. МИФОЛОГИЯ КЕЛЬТОВ

8. МИФОЛОГИЯ ГЕРМАНЦЕВ

9. МИФОЛОГИЯ СЛАВЯН

1. МИФОЛОГИЯ МЕСОПОТАМИИ

Примером культурной системы с устойчивыми характеристиками, сохраняющимися на протяжении длительного периода, на наш взгляд, является мифология Междуречья — со времени существования древних шумеров до момента потери культурной автономии Вавилоном и Ассирией. Взаимодействие этносов и отсутствие единого культового центра не помешали становлению единой культурной целостности на основе хронотопа.

Специалисты характеризуют пантеон шумеров крайне противоречиво. Элиаде утверждает, что уже первые шумерские тексты отражают классификационную и систематизаторскую работу жрецов. Он выделяет две триады богов — великую и планетарную.

Белицкий высказывает противоположную точку зрения, указывая, что в шумерских верованиях система отслеживается с большим трудом. Прежде всего, этому мешает отсутствие единой государственности в течение долгого периода времени. В номах формируются локальные варианты пантеона, космогонического и антропогонического процессов. Исследователь также утверждает, что у шумеров при огромном объёме культурной информации не существовало обобщений, определений и формулировок. Это вполне увязывается с данными об отсутствии на востоке теорий как выражения претензий человека на освоение мироздания. Вместо системной информации у шумеров были распространены длинные списки вещей, видимо, воспроизводящие процесс мироустройства.

До сих пор не найдено ни одного собственно космогонического текста, однако некоторые намеки позволяют реконструировать решающие моменты творения. Богиня Намму («Первоматерь») считается «породившей Небо и Землю» и «прародительницей всех богов». Она отождествляется с первостихией, изначальными Водами, из которых возникает мир и которые являются источником космической энергетики. Эта их функция сохраняется на всех этапах существования мира и является традиционной для большинства мифологий.

«Они вдвоем (Машгула и Урэдинна) бросили владыку в реку,

Но «машмаш» вызвал из воды большую рыбу «сухур».

Тогда Мать Сагбурру вызвала из воды птицу…

Птица… схватила рыбу «сухур» и унесла ее в горы.

Второй раз они бросили владыку в реку,

Но «машмаш» вызвал из воды овцу с ягненком.

Тогда Мать Сагбурру вызвала из воды волка,

Волк схватил овцу и ягненка и унес их на широкую равнину.

В третий раз они бросили владыку в реку,

Но «машмаш» вызвал из воды корову с теленком.

Тогда Мать Сагбурру вызвала из воды льва,

Лев схватил корову с теленком и унес их в заросли тростника.

В четвертый раз они бросили владыку в реку,

Но «машмаш» вызвал из воды дикого барана.

Тогда Мать Сагбурру вызвала из воды барса,

Барс схватил дикого барана и унес его в горы.

В пятый раз они бросили владыку в реку,

Но «машмаш» вызвал из воды молодую газель.

Тогда Мать Сагбурру вызвала из воды зверя «гуг»,

Зверь «гуг» схватил молодую газель и унес ее в чащу леса«.

Воды здесь выступают как субстанция с неограниченным потенциалом и в этом смысле являются проявлением Хаоса как начального этапа и необходимого условия космогонического процесса.

Первыми из божественных сущностей возникают Небо (Ан) и Земля (Ки). Это воплощения женского и мужского начал. Эта пара связана, вплоть до слияния в иерогамии. От их союза происходит Энлиль, бог воздуха, впоследствии выполняющий функции принципа мирового порядка. Изначально он выступает как типичный бог-громовник, выполняющий функции космократа. Его имя так и переводится — «Господин Гроза». Именно Энлиль разъединяет своих родителей.

После того как небо отделилось от земли,

После того как земля отделилась от неба,

После того как человеку было дано имя,

После того как (бог неба) Ан поднял небеса,

После того как (бог воздуха) Энлиль опустил землю…

Энлиль определяет все базовые отношения в существующем Космосе, в какой-то мере — и его статичность.

Энлиль, чьи повеления достигают самых

Отдаленных пределов, чье слово свято,

Повелитель, чьи решения нерушимы,

Чьи предначертания вечны.

Тот, кто взором охватывает все земли,

Тот, чей свет проникает в сердца всех земель,

Энлиль, вольно восседающий на белом помосте,

На высоком помосте,

Совершенствующий законы власти, господства и царства,

Тот, перед кем склоняются в страхе все боги земли,

Перед кем ничтожны боги небес…

……………………………………….

Без Энлиля, «Великой Горы»,

Не было бы возведено ни одного города,

Не было бы заложено ни одного селения,

Не было бы построено ни одного хлева,

Не было бы устроено ни одного загона,

Не возвысился бы ни один царь,

Не родился бы ни один верховный жрец;

Ни один жрец «мах» и ни одна верховная жрица

Не были бы избраны гаданием по внутренностям овцы.

У работников не было бы ни смотрителя, ни надсмотрщика…

Реки в паводок не разливались бы,

Рыбы морские не метали бы икру в зарослях тростника,

Птицы небесные не вили бы гнезд на земных просторах,

В небе летучие облака не отдавали бы свою влагу…

Другим персонажем, формирующим структуры космоса, является Энки — «Господин Земли». Его функции также двойственны. Самим значением своего имени Энки противостоит Энлилю, как земное противостоит небесному, как хаотическое — космическому. С одной стороны, он фиксирует правильность существования мира.

Владыка, полный благородных чувств, знающий

Решительный ответ, чья воля неисповедима, знающий все,

Энки, полный великого постижения,

Высочайший предводитель небесных богов.

Мудрец, который изрекает приговор,

Произносит слова правды, заботится о результатах.

Который находит решение, который от восхода

До заката солнца подает советы,

Энки, господин истинных слов…

(Молитва о долголетии и успехах царя Ур-Ни-нурты)

Я повелитель, твёрдый в своих решениях, в их исполнении,

По моей воле воздвигнуты хлева, огорожены

Загоны для овец,

Я приближаюсь к небесам, и дождь льёт с высоты,

Я приближаюсь к земле, и разливается могучий паводок…

(«Энки и мироздание»)

С другой стороны, именно Энки, находясь в Дильмуне — райской стране — съедает только что созданные растения и тяжело заболевает. Итогом его исцеления становится появления новых божественных персонажей и дальнейшее развёртывание космогонического процесса. Возможно, поэтому в гимнах четко выделены демиургические функции этого божества. Одновременно бог выполняет и функции трикстера. Энки может быть старейшим персонажем пантеона, поскольку изначально он почитается как владыка водной стихии. Вода в таком понимании не противопоставляется земле, на которую указывает имя божества, скорее, имеет место всего лишь смена ипостасей хтонического начала в мире.

Ан является прародителем и других богов.

На горе небес и земли

Ан зачал (богов) Ануннаков

………………………………

Жевали растения, как овцы,

И пили воду из канав.

………………………………

Изобилие, даруемое небесами,

Лахар и Ашнан являют (на земле).

Собранию они приносят изобилие,

Стране они приносят дыхание жизни.

……………………………………………

Ануннаки из дома Дуку съедали, но не утоляли голода.

В своих превосходных овчарнях молоко «шум»

Ануннаки из дома Дуку выпивали, но не утоляли жажды.

И вот, чтобы следить за их превосходными овчарнями,

Человек получил дыхание жизни.

(Миф «Скот и зерно»)

Наряду с полностью космизированными персонажами существует и круг хтонических существ, в литературе называемых демонами. Демонов считали детьми бога Анна и богини земли Ки, что и указывает на их хтоническую природу и древность образов. В целом по своей природе демоны амбивалентны — существуют как добрые, так и злые персонажи, которые мучают людей и насылают на них болезни. Самыми жестокими считались демоны Удуг (по-аккадски Утукку), которых было семь. Их называли «духами смерти», «скелетами», «дыханием смерти», «преследователями людей». Они ходили по земле, разрушая дома и плодородие почв, поражая людей страшными болезнями, внося хаос в установленный порядок. Только заклинания посвящённых жрецов могли отогнать этих демонов.

Необходимо отметить, что в верованиях шумеров нет чёткого разделения богов как персонажей. Так, одними из имен бога луны Нанну были Ангаль (великий Ан) и Аншар (небесный круг). О том же свидетельствуют спутанные генеалогические связи между богами (сын может оказаться братом и т. п.).

Происходит дальнейшее пространственное и временное упорядочивание мира.

Энтен заставил овцу рожать ягнят, а козу — рожать козлят,

Корову и быка он заставил размножаться, дабы сливок

И молока было в изобилии.

На равнине он радовал сердце дикой козы, осла и барана,

Птицам небесным велел на обширной земле вить гнезда,

Рыбам морским велел в зарослях тростника метать икру,

Пальмовые рощи и виноградники он заставил давать

В изобилии мед и вино,

Деревья, где бы они ни были посажены, он заставил плодоносить,

Сады он одел в зеленый убор,

Украсил их пышной растительностью,

(Он) умножает зерно, брошенное в борозды…

…………………………………………………………………..

Эмеш сотворил деревья и поля, расширил хлеба и овчарни,

В хозяйствах он умножает урожай, покрывает землю…

В дома он приносит урожай обильный,

Наполняет житницы доверху.

Он заставляет возводить города и жилища,

Строить дома по всей стране

И воздвигать храмы, высокие, как горы.

…………………………………………………………………

Воды, приносящие жизнь всем странам, поручены Энтену,

Земледельцу богов, который производит все.

Эмеш, сын мой, как же ты можешь сравнивать себя

С твоим братом Энтеном!

(«Эмеш и Энтен»)

Эмеш и Энтен означают не только зиму и лето, которые последовательно сменяют друг друга, символизируя наличие круговорота во времени, но и два аспекта идеи плодородия — космический и социальный. Время и пространство трактуются как воспроизводящие изначальный образец.

Для пространства таким образцом является некий божественный проект. Любое поселение или храм своей целью ставит воспроизведение космогонии. Согласно шумерской традиции после сотворения человека один из богов основал пять городов. Он построил их «на голом месте, дал им имена и определил как культовые центры». Затем боги передали прямо правителям план городов и святилищ. Модели города и храма являются священными, поскольку имеют свой небесный источник и образец. Считалось, что архетипы вавилонских городов были заданы в созвездиях. Эта идея была распространена на всем Ближнем Востоке. Образец признавался настолько незыблемым, что при разрушении старых святилищ новые возводились с таким расчетом, чтобы фундамент предыдущей постройки оказывался в границах нового здания.

Недостаточно четко, но все же прослеживается идея мирового Древа как стержня мироздания. Этот образ возникает в мифе об Инанне и дереве хулуппу. Богиня посадила его в своём саду, и оно выросло до гигантских размеров. В кроне свила гнездо птица Имугуд. В стволе поселился демон Лилит в женском образе. Корни охранял огромный змей. Только вмешательство других богов помогло богине избавиться от таких соседей. Примечательно, что дерево было срублено, и из его древесины был сделан барабан — воплощение ритма.

Образец понимания времени складывается на основе идеи постоянной борьбы хаоса и космоса. Космический порядок постоянно нарушается: сначала «Большим Змеем», потом в результате преступлений, заблуждений и ошибок людей, которые требуют искупления. Пиком очищения и космогонической жертвой становится гибель человечества во время всемирного потопа. Последний свидетельствовал не только о неправильном поведении людей, но и о постепенном размывании первообразцов. Моментом временного возвращения к хаосу был и месяц Шабату, аккадское название которого переводится как «побивание, сметание». Этот период считался самым опасным в году и подчинённым богу Энлилю, что еще раз подчёркивало его космократическую функцию. Поэтому шумеры воспроизводили процесс создания мира во время празднования Нового года. Шумерское название этого праздника — акитиль — переводится как «сила, возрождающая мир». Центральным событием празднества становится священный брак царя с храмовой жрицей. В этом браке воплощалось единение богов и людей и изливание божественной энергии на город.

Отголоски признания круговорота во времени можно обнаружить и в мифе об Инанне и Думузи, который повествует об умирающих и воскресающих богах. Таковыми здесь предстают оба супруга — Инанна, решившаяся на уход в подземный мир в погоне за властью, и Думузи, который поневоле вынужден нести жребий, выпавший жене. Поступок богини не зря осуждается другими богами. Шумерский ад — кур — дословно имеет значение «чужая страна». Всё, что в мифе является чужим, находится за пределами космического пространства и является потенциально хаотичным. Инанна нарушает мировой порядок и вынуждена заплатить за это. По аккадской версии в мире ее действия приводят к прекращению воспроизведения человеческого рода и животных. С точки зрения Элиаде, в поступке богини заключена попытка отменить смерть как явление, а следовательно — остановить круговращение времени. Рассмотренный сюжет распространён во многих народных сказках (добыча живой воды, победа над Кощеем, поиск молодильных яблок). Миф фиксирует анизотропность времени для большинства живых существ.

Пантеон месопотамских божеств обширен как минимум по двум причинам: в силу локальности культов и пантеонов и мифологического стремления обозначить-обосновать существующий мир. Однако в этом многообразии прослеживается единый стержень — постоянный цикл смертей и рождений, воплощённый в идее плодородия. Белицкий пишет, что именно ее олицетворяли все многочисленные богини шумеров. Думается, причиной такого понимания мира был не страх голодной смерти (Шумер был процветающей страной), а ощущение единства в существовании космоса, основанного на идее ухода и возвращения. Отсутствие такой идеи логически приводило бы к мысли о прекращении бытия в будущем, исчезновении первообразцов и «привязанных» к ним предметов. Смена времен года, возрождение космоса и, скорее всего наличествующая, идея реинкарнации обусловливали постоянство мира.

По В. В Емельянову, специфически шумерским было понимание божества как удаленного от суеты здешней жизни, обладающего ясным светом, нисходящим с небес и управляющего законами, которым подчиняется мироздание. Об этой трансцендентальной природе богов Междуречья упоминает и М. Элиаде.

Человек в этой системе занимает особое место. Известно, по меньшей мере, четыре шумерских текста, объясняющих происхождение человека. Один миф рассказывает, что первые человеческие существа выросли из земли. По другой версии человека сделали из глины некие божественные мастера, затем богиня Намму слепила ему сердце, а Энки дал жизнь. Иногда творцом людей называют богиню Аруру. По четвертой версии человек был сделан из крови двух богов — Лахму и Лахаму, принесенных в жертву. Заимствование человеком божественных субстанций размывает границу между ним и богами. Функцию души-двойника как посреднической сущности выполняют личные боги, которые служат посредниками между человеком и главными богами.

Человек создается для того, чтобы служить богам, нуждавшимся в кровле и пище. Однако жертва представляет собой не символ рабского служения, а залог соответствия человека космическим принципам. Для этого существуют нормы — «ме» — «включающие в себя» все аспекты существования общества. Институт царской власти — тиара и трон — также спускается с неба, до потопа и после него. Однако сама власть претерпевает аналогичное мировому упорядочивание. Недаром в династии Киша — одного из городов Междуречья — первые двенадцать правителей носят звериные имена, что делает их хтоническими персонажами.

Примечательно, что реальный человек у шумеров не обожествляется. В некоторых городах существовали изображения божественного правителя, повеления которого должны были исполнять все жители. Даже если наряду с ним в номе присутствовал царь — человек, то он не считался наделенным полной властью. Скорее, боги давали ему возможность осуществлять властные функции. Так, один из царей, Эанатум, называет себя «правителем Лагаша, Энлиль нарёк именем, Нингирсу дал силу, Нанше нашла в своём сердце, Нинхурсаг священным молоком накормила, Инанна благоприятным именем нарекла, Энки разум дал, а Думузи — Абзу возлюбил, Хендурсанг дал знамение жизни, а Лугальурукар — свою дружбу и любовь».

Следование божественным указаниям у шумеров не исключает элементы богоборчества. Их можно выделить в мифе об Инанне и Шуккалитуде, который нечестным путем овладевает богиней, что приводит к мировому катаклизму.

Тем не менее человеком, как и богами, правит судьба, и семь божеств судьбы занимают главенствующее место в пантеоне.

«Судьба — это зверь, всегда готовый укусить.

Как грязная одежда, она прилипает (говоря):

«Кто бы ни был мой господин, пусть знает:

Судьба подобна той одежде (что на него надета),

Пеленает плотно среди пустыни.

Судьба — это (также) бешеный вихрь,

Несущийся над страной,

Судьба — это пес, следующий за ним по пятам«.

(«Бедняк и его судьба»)

Основные принципы мифологической системы шумеров были унаследованы аккадской системой верований. Сохранились основные верховные боги. Частично были заимствованы семитские имена. Произошло слияние тех божеств, функции которых у шумеров и аккадцев совпадали (Инанна — Иштар; Энки — Хайя). Попытки семитской династии унифицировать пантеон не только свидетельствуют о стремлении узаконить свой политический и идеологический статус, но и в скрытом виде подтверждают устойчивость хронотопа, исключающего альтернативные способы существования для данной культуры.

В эпоху Третьей династии Ура пантеон был окончательно унифицирован. Божества были помещены в строгую иерархическую систему и наделены родословными. В их число начинают включаться цари, также наделенные божественным происхождением. Необходимо отметить, что это происхождение понималось как милость богов по отношению к данному персонажу, а не как их обязанность.

Высший религиозный статус постепенно переходит к Вавилону, и Энлиль заменяется Мардуком. Мардук, а позднее и ассирийский Ашшур становятся универсальными божествами. Единый принцип, заключённый в верховном божестве, теперь оформляется и внешне отчетливо. Подтверждением мощи божества является его внешний облик — четыре уха, четыре глаза и наличие невероятной богатырской силы. Он требует передачи себе всех имен и функций главных богов. Пятьдесят МЕ, принадлежащих Нингирсу, становятся именами-эпитетами Мардука. При этом Вавилон объявляется центром мира, что не меняет принципа построения мифологической картины мира.

В поэме «Энума элиш» отчётливо проступает космогонический сюжет с элементами драконоборчества и священной жертвы. Чудовище Тиамат, изначально бывшее первым сакральным персонажем, становится основой для создания мира. Образы Апсу и Тиамат также соответствуют архетипическим основаниям предшествующего периода в существовании культуры. Прежде всего они имеют водную природу (Апсу — это пресные воды, а Тиамат — морские). Космогония развертывается через преодоление изначального единства и однородности Хаоса. Недаром Апсу провозглашает:

«Я их уничтожу, я пути их разрушу.

Снова мир воцарится, будем спать в покое«.

В период культурного доминирования Ассирии героем, убивающим Тиамат, становится Ашшур. При этом его ассоциируют с Аншаром, одним из первых богов вавилонского эпоса, что свидетельствует о попытке легитимизации персонажа и вписывании его в границы хронотопа.

Необходимо отметить, что смена культового центра и культурного лидера Месопотамии не означала ликвидации старых сакральных персонажей. Они сохранялись в пантеоне, но занимали уже более низкое, подчиненное положение. Особенно наглядно это отразилось в ритуале пиршества, во время которого царь кормил называемых жрецом богов. Порядок кормления напрямую был связан с правящей династией и ее родовыми богами.

Сохраняется идея единого ритма, в котором существует Космос. Так каждой планете соответствует определенный металл и цвет. Следовательно, окрашенные предметы подчиняются этой планете. Она, в свою очередь, является олицетворением божества, которое представлено соответствующим металлом.

Примечательно, что особый вес приобретают личные молитвы и покаянные псалмы. Появляется жанр своеобразной исповеди: «О, Господь, велики грехи мои! О, бог, которого я не знаю, велики грехи мои!.. О, богиня, которую я не знаю, велики грехи мои!.. Человек не знает ничего, он не знает даже, грешит он или творит добро… О, мой Господь, не отвергай своего слугу! Грехов моих семижды семь… Изгладь мои прегрешения!». Идея греха и покаяния здесь занимает промежуточное положение между западной и восточной парадигмами. Эпос о Гильгамеше подчёркивает конечность человеческого существования. Видимо, в вавилонской и ассирийской культурах уже началось формирование элементов религиозного мировоззрения, которые предполагают возрастание роли индивидуального начала внутри системы верований.

Этот процесс стимулирует и развитие гадательных практик, магии и астрологии. Гадание в какой-то мере становится овладением временем. Кристаллизуется идея божественной природы царской власти. К иерогамии в новогодние праздники добавляется божественный титул «царя стран» и «сына богов». Царь представляет народ перед богами и берет на себя поступки подданных. В этой ситуации он приобретает функции дивинатора, но не входит в пантеон и остаётся смертным. Это также служит свидетельством роста личностного начала в культуре. Постоянно подчеркивается связь человека и богов. Храмы и города остаются гомологичными небесным сооружениям. Недаром название «Вавилон» переводится как «Ворота богов». Многие города и святилища назывались «Связью Неба и Земли», что подчёркивало традиционную соотнесенность всех частей космоса в мифологической системе верований.

Краткий анализ системы верований Древнего Двуречья показывает, что, несмотря на закономерное развитие ряда мифологических и религиозных форм, базовые понятия, символы и сюжеты культуры региона оказались неизменными. Топология и хронология образов, определяющие восприятие окружающего мира и во многом обусловленные им, сформировали культурное пространство Месопотамии и благодаря своей устойчивости оказали воздействие на другие этнические образования.

2. МИФОЛОГИЯ ЕГИПТА

В Древнем Египте существовало множество версий космогоний. Разные религиозные центры связывали её со своими ведущими богами. Темы этих мифов принадлежат к числу наиболее архаических. Династические изменения часто сопровождались сменой столиц. Такие события обязывали богословов новых столиц сочетать несколько космогонических традиций, выставляя местного бога как демиурга. Ассимиляция образов других богов-созидателей осуществлялась легко благодаря структурному сходству. Но богословы не боялись и синтеза, сочетая гетерогенные религиозные системы и сближая совершенно антагонистические божественные фигуры.

Египетская космогония начинается с возникновения холма из первичных вод. Появление «Первого места» означало начало существования всего Космоса. Каждый город имел собственное «Первое место». Иногда оно принимало вид космической горы. Сам Египет — Та Кемет — считался таким «Первым местом» и центром мира. Египтяне были единственными полноправными жителями страны, а чужеземцам запрещалось даже посещать святилища, чтобы не нарушить даже в малом принципы мироустройства.

В других версиях говорится о первичном яйце, в котором находилась «Птица света», или о первичном лотосе, породившем Дитя-Солнце, или о первобытном змее, первом и последнем образе бога Атума. В «Книге мёртвых» говорится, что когда мир вернётся в состояние хаоса, Атум снова станет змеем. Здесь отслеживается и представление о цикличности хода времени, и выводится архетипический хтонический образ змеи, ставящий Атума как персонажа на промежуточную ступень космогонического процесса.

Можно выделить как минимум три локальных варианта протекания космогонического процесса.

1. Гелиопольская космогония.

Первоначально существовал первородный Хаос — Нун — как вечная водная стихия. Из неё появился бог Атум на первичном холме Бен-бен. Через самооплодотворение он породил бога ветра и воздуха Шу и богиню мирового порядка Тефнут. Когда дети потерялись в окружающей тьме, он послал на их поиски своё Око. После нахождения детей слёзы радости Атума, упавшие на землю, превратились в людей. От первой пары богов родилась вторая — бог земли Геб и его жена богиня неба Нут. Нут родила Осириса, Гора, Сета, Исиду и Нефтиду. Они все вместе составили Великую Девятку богов Гелиополя.

2. Мемфисская космогония.

Была разработана самая систематическая теология. Концепция созидательной силы бога здесь в какой-то мере предваряет систему западных религий. Вначале был бескрайний и безжизненный океан Нун. Птах усилием воли создал из земли своё тело, став богом. Из земли он сотворил мир и богов. В сердце Птаха возникла мысль об Атуме, на языке — слово Атум. Само понятие Атума трактуется как то, что закончено, завершено, осуществлено. Сразу после этого возник сам Атум, помогающий отцу в процессе творения. Он создал великую девятку богов, а Птах дал им мудрость. Птахом же были созданы слова заклинаний и установлены принципы справедливости на земле. От жены, львицы Сохмет, у него родился бог растений — Нефертум. Примечательно, что, согласно мемфисской версии, в разные периоды теогонии оборачивалось восемь божеств.

3. Гермопольская космогония.

Вначале был хаос, в котором царили разрушительные силы. Им противостояли силы созидательные, четыре пары божеств, олицетворяющих стихию. Это так называемая огдоада. Мужские божества — Хух, Нун, Кук и Амон выглядели как люди с головами лягушек. Четыре женские божества — Хаохет, Наунет, Каукет и Амаунет имели головы змеиные. Они создали первичное яйцо из земли и воды и положили его на первичный холм. Из него вылупился бог Солнца Хепри (молодой Ра), либо же из цветка лотоса. Из его слёз возникли первые люди. Ра создал Шу и Тефнут, и от этой пары произошли все остальные боги.

Несмотря на различие функций, приходится признать некоторую схожесть характеристик божеств египетского пантеона. Они описываются одинаково в гимнах и молитвах, за исключением Осириса и Исиды. Это ещё раз иллюстрирует неразрывность воплощения принципа существования космоса, его целостность как органической системы.

Следует также обратить внимание на зооморфный облик богов, который можно объяснить следующими причинами:

— подчёркивание первичности богов как персонажей, их промежуточное положение в космогоническом процессе;

— представление о том, что животные более близки космическому порядку, поскольку адекватно воспроизводят свой вид, стоят в этом отношении выше человека.

Примечательно, что у египтян не существовало правил, которые предписывали, как полагается изображать богов. Многих богов в разных городах называли по-разному, а у некоторых имена в течение суток менялись несколько раз. Так Солнце-Ра трактовалось как первый царь Египта в древние времена, и одновременно — как верховный бог, который одалживал себя другим богам, как Ра-Атум. В качестве восходящего солнца он почитался как Ра-Гор горизонта. Это говорит о пластичности мифовосприятия и его конкретности.

Некоторые факты позволяют говорить о том, что вся множественность богов сводилась к единому сакральному принципу: «Все боги — числом три: Амон, Ра и Птах, и у них нет второго. Только он: Амон, Ра (и Птах), вместе три».

Особое положение занимает Осирис. Как и в других мифологиях, его смерть тесно связывается с новым рождением и функцией плодородия, что говорит о его хтоничности и древности образа. Отождествление Осириса с мировым порядком подчёркивает, что принципу рождения и смерти подчинён весь космос. Цикл постоянно приводит мир в состояние изначальности.

Мифы о происхождении человека менее выразительны. Люди родились из слёз солярного бога Ра. Поэтому само их название переводится как «слёзы». Изначально всё в мире было устроено для благополучного существования людей. Однако люди устроили заговор против Ра, и он почти полностью уничтожил их при помощи богини Хатор.

Считалось, что после смерти душа человека отправляется к звёздам и приобщается к их вечности. Смерть здесь считалась эквивалентом нового рождения в звёздном мире. Особо локализуется потусторонний мир под землёй, что связано с образом Осириса. Могила становится местом, где происходит преображение человека. Он становится цельной «личностью», инициированным духовным существом. Египтяне считали, что в подземном мире обретается особое знание, переданное Осирису Гором с целью воскрешения последнего. Одновременно существовали и представления о вечном теле (мумии), которое необходимо вечной душе.

Вместе с тем, сохранившаяся «Песнь арфиста» повествует о непознанности доли человека в загробном мире и отсутствии достоверных знаний о ней.

Египтяне выделяли период Tep zepi — «Первое время», который длился от появления бога-создателя над изначальными водами до интронизации Гора. Всё сущее, от природных явлений до религиозных и культовых реалий (планы храмов, календарь, письменность, ритуалы, царские эмблемы) имеет оправдание и ценность постольку, поскольку было создано в начальный период. Это Золотой Век абсолютного совершенства, «когда ещё не было ни гнева, ни шума, ни борьбы, ни беспорядка». Поскольку эта эпоха представляет собой сумму первообразцов, её воспроизводят снова и снова.

Поскольку социальный порядок являлся аспектом космического порядка, считалось, что царская власть существовала с начала мира. Первым царём был сам демиург. Жесты и деяния фараона описываются в тех же самых терминах, что и деяния бога Ра: «он заменил хаос порядком». На памятниках ранних царей значатся чаще всего такие имена, которые являются разновидностями царского бога Гора: Гор Боец, Гор Змей, Гор Высокий рукою. Личные же имена приводились достаточно редко. Фараон является воплощением маат, что можно перевести как «истина», «добрый порядок». Маат относится к первоначальному творению и отражает совершенство «Золотого века». Это основа космоса и жизни, которая может познаваться каждым индивидом. Молитва к Ра говорит: «Вложи маат в моё сердце».

Фараон является воплощением маат и образцом для всех своих подданных. «Вот Его Величество знает (всё) свершающееся (в мире), и нет ничего, чего бы он не ведал, совершенно, (ибо) это (бог мудрости) Тот во всём (решительно) и нет дела, которое бы он не знал исчерпывающе». Даже во время политических волнений институт монархии не ставился под сомнение. Деятельность фараона направлена на поддержание космического порядка и защиту от хаоса, которому уподобляются все враги Египта. Фараон был единственным героем исторических событий. Подвиги одного фараона наследовались другим. Именно он руководил закладкой и открытием храмов, одерживал победы, издавал законы, собирал налоги и являлся главным участником ритуалов. Фактически фараон сам являлся государством, о чём говорит само его имя — «пер-о» («большой дом»). Само царское местожительство наделялось эпитетом «внутреннего», а остальное считалось «сторонним». Поэтому он наделялся сверхъестественными качествами: «Если ты скажешь своему отцу, Нилу, отцу всех богов: »Дай, чтобы потекла вода по вершинам гор«, — то он (и) сделает сообразно со всем тем, что ты сказал ему». Всё в природе, что имело отношение к процветанию Египта, находилось под властью фараона. Идея политического совпадала с обязательными космологическими характеристиками социума.

Основной чертой такого правления становится отсутствие индивидуальности правителя. Это отслеживается по изображениям на монументах и описаниям в тексте. Все они подгоняются под портрет идеального властителя, видимо имеющий архетипическую природу. По Диодору, «день и ночь были расписаны по часам, в которые царю надлежало неукоснительно исполнять предписания законов, а не собственные желания». Это касалось и личной жизни, и отправления государственных функций.

Церемония вступления фараона на трон проводилась всегда в Мемфисе. Она воспроизводила ту, которая была проведена первым правителем Менесом. Главной идеей церемонии было не напоминание о деяниях первого царя, а обновление того созидательного источника, который присутствовал в первоначальном событии.

Сплочение государства равнялось космогонии; фараон, воплощённый бог, устанавливал новый мир. Поэтому Тутмос III расставлял свои статуи на покорённых территориях. Божественная сущность фараона являлась гарантией сохранения мирового порядка. После смерти фараон не умирал, как остальные люди, а перемещался на небо. Так обеспечивалась преемственность божественных воплощений и незыблемость космического порядка.

С фараоном было связано несколько праздничных церемоний:

— праздник Нового года, повторяющий космогонию;

— тридцатая годовщина интронизации, символизирующая обновление энергии правителя;

— торжества, посвящённые отдельным богам.

Цельность образа фараона нарушалась своеобразной дихотомией. С одной стороны, он являлся сыном Ра, а с другой — наследовал власть как Осирис-Гор. Имела место разновекторность правления — к солярному божеству и подземный мир.

Кризис культа фараона приходится на период Первого Междуцарствия. Происходит «демократизация» загробной жизни, когда знатные люди воспроизводили на своих саркофагах «Тексты пирамид», предназначенные для фараонов. Это был единственный период в истории Египта, когда фараона обвиняли в слабости и безнравственности. Люди разрушали некрополи, а камни забирали для собственных могил. Широко распространились агностицизм, пессимизм и экзальтированная радость. Под сомнение ставился смысл жизни и реальность загробного существования.

Второй кризис разразился после вторжения гиксосов. Они принесли с собой некоторых сирийских богов; наиболее значительными из них были Баал и Тешшуб, которого они отождествляли с Сетом. Поколебалась вера египтян в свою избранность, предопределённую богами. Освобождение повлекло за собой рост национализма и ксенофобии.

Политика образования империи обозначала упадок традиционной египетской культуры. Страна становилась всё более открытой для космополитической культуры (правда, лишь в политическом, а не мировоззренческом плане). Чужеземные боги не только включались в пантеон, но и сливались с национальными. Египетских богов начали чтить в других странах, а Амон-Ра стал всеобщим богом.

Соляризация Амона-Ра способствовала развитию религиозного синкретизма (так условно можно назвать принцип мифологического освоения пространства с включением в космос новых персонажей и аспектов бытия). Одновременно оформляется перевес монархии в сторону солярного божества. Он становится олицетворением единого божественного принципа, распространившегося от Египта до Сирии и Анатолии.

Пиком культа солярного божества становится «Революция Амарны» (1375 — 1350 гг. до н. э.). Она была вызвана как внешними причинами (стремление фараона освободиться от теократии), так и, видимо, внутренней логикой развития мифологической системы.

Вскоре после восшествия на престол Аменхотеп IV отнял у верховного жреца Амона право на распоряжение имуществом божества. Затем он изменил своё имя на Эхнатон, покинул старую столицу Фивы, «город Амона», и построил новую, которую назвал Ахетатон. Там были построены храмы в честь Атона. Было усилено представление о том, что основным служителем любого египетского божества является фараон.

Примечательно, что до переименования царя в Эхнатона никто не хотел принимать имя в честь нового бога. Имена в честь старых богов употреблялись как в верхах, так и в низах. Имена в честь солнца были редки. После переименования фараона положение меняется. Имена в честь старых богов остаются в употреблении, по преимуществу, у простых людей во всём Египте. И даже в этой ситуации, если человек принимал имя в честь бога Солнца, то использовал «Ра», а не «Атон». Такие тенденции имели место даже среди жрецов и в царской семье, иллюстрируя приверженность традиционным взглядам.

Реформу можно назвать не только «демократической», но и монотеистической, правда, с оговорками. Прежде всего, хотя Эхнатон отменил Амона и других богов, но он оставил Ра, Маат и Характи. Формула «Единственный Бог, другого подобного которому нет» уже применялась за тысячу лет до реформы в обращении к другим богам, свидетельствуя об их единой и неразделимой сущности. Кроме того, было по меньшей мере два бога, поскольку Эхнатон сам почитался как божество. В своём гимне фараон объявляет, что Атон — это его личный бог: «Ты в моём сердце, и никто другой не знает тебя, кроме твоего сына, которого ты посвятил в свои замыслы и наделил своей властью!».

Атон не стал и метафизическим богом, находящимся за пределами мироздания, как это оформилось в христианстве: «Ты отдалил небо так, что можешь на него подниматься и смотреть оттуда на то, что ты сотворил!».

Условна и сама новизна реформы как введения нового объекта почитания, поскольку Атон был известен и почитаем задолго до реформы. В «Книге о том, что за гробом» Ра именуется «Владыка диска (Атон)». В других текстах Амон («скрытый бог») не упоминается, а Ра описывается как бог, чьё «лицо закрыто» и который «скрывается в ином мире». Выделение Атона фактически представляет собой акцентуацию одного из ведущих принципов мироустройства.

Элиаде полагает, что самым главным новшеством реформы Эхнатона стало развитие религиозного аспекта в системе верований, как мы предполагаем, в противовес конкретно-мифологическим построениям. Его ощущения божественного света, возможно, можно считать элементами мистического опыта в той мере, в какой этот опыт противопоставляется жизненным реалиям. Примечательно, и это говорит за мистическую природу религиозного опыта Эхнатона, что из-за военной и политической пассивности этого фараона Египет потерял всю свою азиатскую империю.

В последние годы правления Эхнатона солнцепоклонничество приобрело необыкновенный размах, быстро сошедший на нет как по внутриполитическим, так и мировоззренческим причинам, поскольку феномен мистики требует развитой идеи личного религиозного отношения, не разработанной в египетской культуре на достаточном уровне.

В период Нового царства продолжает реализовываться принцип взаимодополняемости богов. В «Молебствии Ра» солнечный бог именуется «Тот, кто един в двух лицах»; он представлен в виде мумии Осириса, увенчанной короной Верхнего Египта. Отождествление двух богов осуществляется в личности умершего фараона: после осирификации царь оживает в облике молодого Ра. Так ещё раз фиксируется цикличность в восприятии времени. В одном из текстов говорится о «Ра, который отправляется покоиться в Осирисе, и об Осирисе, который отправляется покоиться в Ра»".

Учение о загробном существовании получает своё дальнейшее развитие в «Книге мёртвых». Осирис становится судьёй загробного мира, в присутствии которого осуществляется взвешивание сердца умершего. Молитвы и магические формулы текста призваны облегчить душе загробное путешествие и обеспечить желаемый результат суда. Из архаических элементов в «Книге мёртвых» содержится представление об опасности «второй смерти», о важности сохранения памяти и запоминания своего имени. Исходя из положения о мифологическом совпадении значения слова и действия, можно сделать вывод о том, что запомненное имя обеспечивает нахождение на определённом месте в космическом пространстве. Не меньшее значение имеет желание умершего идентифицировать себя с божествами.

Некоторые поздние тексты отражают тенденцию египетских верований к универсализму. Боги (Гор, Сехмет) защищают не только египтян, но также палестинцев, нубийцев и ливийцев.

На наш взгляд, мифология Египта в своём развитии представляет традиционную модель, реализующуюся в большинстве систем верований древности.

3. МИФОЛОГИЯ ИНДИИ

Раскопки Хараппы и Мохенджо-Даро выявили хорошо развитую городскую культуру, торговую и теократическую. Точно можно сказать, что она была вполне развита к 2500 г. н. э. Археологов поразило единообразие и стагнация хараппской культуры: за тысячелетнюю историю не было никаких новшеств.

Эта культура распространялась далеко за пределы долины Инда и повсюду характеризовалась подобным единообразием. Альхин утверждает, что хараппская технология производила вещи незамысловатые, «свидетельствовавшие о том, что взгляд хараппцев был устремлён к предметам нездешнего мира». (Элиаде, с. 119)

Учёные сходятся на том, что истоки этой цивилизации следует искать в Белуджистане, что связывает их с доарийскими земледельцами Ирана. Примечательно, что в каменных строениях культуры почти не видно следов человеческого обитания, что может говорить как о церемониальности их функции, так и об отсутствии идеи человека в культуре.

С приходом индоевропейцев картина верований Индии в значительной мере меняется. Ряд автохтонных мифов сохраняется в трансформирующейся мифологии. Основным источником по верованиям этого периода является «Ригведа» — древнейший письменный памятник индийской культуры. По мнению Элиаде, ведийские гимны представляют систему верований жреческой элиты, обслуживавшей военную аристократию. Остальное население разделяло, по вероятности, идеи, аналогичные тем, что позднее обнаруживаются в индуизме. Поэтому гимны, якобы, посвящены только обретению земных благ.

Выделяется две разновидности богов — дева (собственно, боги) и асуры. Последние считаются более древними. Ведийские тексты упоминают конфликт между богами и асурами. Победа богов была предрешена тем, что Агни — божество огня и воплощение принципа жертвоприношения — по приглашению Индры покинул асуров, которые жертвоприношения не знали. Это произошло вскоре после того, как дева забрали у асуров жертвенное Слово (Вач). В целом же понятие асура относится к сакральным силам, действующим в ситуации первичного мира, на начальном этапе космогонического процесса. Эпитет «асура» применительно к божеству может означать как его изначальную природу, так и наличие элементов неупорядоченности, близости к Хаосу в образе.

Дьяус, бог неба у индоевропейцев, уже исчезает из культа и отодвинут в пантеоне на задний план. Он присутствует в первичной паре божеств вместе с Притхиви — Землёй. Главным верховным божеством становится Варуна, часто именуемый асурой. Он правит миром, богами и людьми, обладает функцией космократа. Указание в Ригведе на «узы Варуны», на наш взгляд, свидетельствуют о его роли гаранта мирового порядка, «рита». Варуна также владеет магией-майя как эквивалентом рита. Майя символизирует происходящие изменения, как позитивные, так и негативные. Варуна амбивалентен в своих поступках, отождествляется с водами и змеями, и это делает его пограничным для Космоса и Хаоса существом.

Другие боги представляют собой разворачивание различных ипостасей центрального персонажа пантеона. Об этом свидетельствует сдваивание имён божеств в Ригведе. Так Митра выступает в качестве персонификации идеи договора между всеми существами космоса, Арияман опекает ариев, а Бхага обеспечивает распределение богатства. Роль образцового воина выполняет Индра, также часто отождествляемый с Варуной. Он также считается оплодотворителем, персонификацией жизненного изобилия, воплощением космической энергии, демиургом — космоустроителем (поединок с Вритрой). Особый статус имеет Агни как бог-посредник, организатор отношений между людьми и богами. Огонь здесь можно трактовать как некое всеобъединяющее начало, приводящее разнородные вещи к единому знаменателю. Примечателен также культ Сомы — бога опьяняющего напитка. Этот посредник в большей мере преобразует духовно-психическое начало:

«Мы пили сому, мы стали бессмертными, мы пришли к свету, мы нашли Богов. Что может теперь сделать с нами, о бессмертные, безбожие или злоба смертных?» (РВ VIII 48.3). Эта идея слияния с первоначалом бытия будет подробно разработана в более поздних системах, но с использованием уже иных методик. Хтонический аспект мирового порядка представлен образом Рудры-Шивы.

В ведийском пантеоне доминируют боги. Богини играют малозаметные роли. Одним из самых загадочных образов является Адити. В одной из версий первотворения мир возник из некоторой недифференцированной сущности, которая персонифицирована в образе Адити. Само имя переводится как «Безграничная» и свидетельствует об изначальности субстанции. Она заполняет беспредельное пространство между небом и землёй, поддерживая и то, и другое. В одном из гимнов она объединяет в себе женское и мужское начало и благодаря такому сочетанию творит всё сущее. В других гимнах она выступает божеством мужского рода, принимает облик быка или коня. Боги — её порождения — именуются Адитьями. Эта идея андрогинии впоследствии станет ключевой в шактизме. К женским божествам также относятся Ушас, богиня восхода, Ратри, ночь.

В ведийской мифологии, как и в других системах, имеют место процессы уранизации персонажей. Так поздние комментарии утверждают, что Адитьи были вначале Змеями. Сняв свою старую кожу, они победили смерть и стали богами.

В ведийском культе не существовало устоявшихся святилищ, что можно объяснить не только кочевым характером ведения хозяйства, но и пластичностью мифовосприятия мира. В жертву приносились как домашние животные, так и сельскохозяйственная продукция. Самым значительным считалось жертвоприношение сомы. Все ритуалы можно разделить на две основные категории: домашние (грихья) и торжественные (шраута). Первые исполнялись хозяином дома и считались основанными на традиции. Проведение торжественных ритуалов входило в обязанности жрецов. Особое значение имел обряд упанаяма — символическое второе рождение мальчика у его наставника.

У ведийских индоариев существовало понятие вратья — «отвратившийся», «перевёртыш», «отступник». Так было принято называть тех, кто пренебрёг дхармой и в результате утратил арийский облик, одичав и превратившись в варвара-млеччху. Чтобы смыть с себя позор отступничества и опять сделаться Арием, вратья должен был пройти особый очистительный обряд — вратьястому. Одновременно это стало способом аризации аборигенных племён при неприемлемости прозелитизма — как возвращение к исходному арийскому состоянию. Эта практика широко использовалась школой мимансы. Однако старые арии с недоверием относились к новообращённым, и области их проживания продолжали считаться нечистыми. Сами обитатели изображались в виде обезьян или медведей.

На юге Индии были найдены свои способы индусского синтеза, и их мировоззренческой основой стала веданта. Самая ранняя из этих школ сложилась в VII — VIII вв. н. э. Новая веданта полагала, что единого учения не было. Каждая из областей страны считалась носительницей культа определённого божества, необходимого для тех, кто ещё находится во власти майи. В основу была положена мысль о том, что все человеческие высказывания подразделяются на два вида: обычные и высшие. Центральной проблемой веданты становится вопрос о тех изобразительных средствах, с помощью которых Брахман становится доступен человеку, и в первую очередь о возможностях слова. Поскольку Брахмана невозможно определить, единственное, что остаётся, это говорить о Брахмане так, как будто о нём можно говорить. Даже санскрит оказался неподходящим для выражения представлений о божестве.

В брахманических рассуждениях о началах мира и смыслах жертвоприношения выкристаллизовывается идея Брахмана, сначала как опоры ритуала и заключённой в нём силы, потом как опоры мира и космической силы, которая приводит к формированию представления о Брахмане как о безличной и единственной сущности мира, его основе и причине. Это представление получило название «брахманизм» и означало разрыв с системой конкретной мифологии.

Промежуточным звеном между брахманизмом и индуизмом стала фигура Нараяны. Его культ как могучего и мрачного автохтонного божества был распространён уже в эпоху вед. С ним связывалась некая пятиночная жертва, во время которой он вбирает в себя весь мир, становясь его прибежищем и обретая качества вездесущности. В «Маханараяна-упанишаде» Нараяна отождествляется с Праджапати и восхваляется как высший бог:

VI. 235. (Хвала) тысячеголовому богу, всевидящему, всеблагому,

236. Всеобщему богу Нараяне, негибнущему, высшему уделу…

241. Нараяна — высший свет, Атман, Нараяна — высший!

242. Нараяна — высшая сущность Брахмана, Нараяна — высший!

244. (Он) поистине — всё, что видно и слышно в мире.

245. Проникнув во всё, что внутри и снаружи, Нараяна пребывает (во всём).

В отличие от Брахмана, идеального и описываемого апофатически, Нараяна представляет собой чувственно постигаемое и близкое божественное начало, имеющее положительные характеристики.

Важнейшей вехой на пути развития образа Нараяны стало его отождествление с Вишну. В упанашадах процесс универсализации Бога, явленность единственности мирового порядка прослеживается достаточно чётко.

Ты — Брахман, и ты поистине — Вишну, ты — Рудра, ты — Праджапати,

Ты — Агни, Варуна, Ваю, ты — Индра, ты — луна,

Ты — пища, ты — Яма, ты — земля, ты — всё, ты также — негибнущий.

В другом месте говорится так: «Ибо, поистине, этот Атман — владыка, благодетель, существующий, Рудра, Праджапати, всеобщий творец, Хираньягарбха, истина, жизнь, »гусь«, правитель, неуничтожимый, Вишну, Нараяна, луч, Савитар, творец, вседержитель, всеобщий царь, Индра, луна».

Постепенно список богов, соединяемых с идеей высшего духовного начала, сокращается и приближается к концепции тримурти:

Он — Брахман, он — Шива, он — Индра, он непреходящий высший владыка;

Он же — Вишну, он жизненное дыхание, он — время, он — огонь, он — луна.

Группа из четырёх богов в традиции не закрепляется, поскольку предпочтение отдаётся принципу троичности.

Середина I тыс. до н. э. отмечена в Индии мощным идейным брожением, когда брахманическая ортодоксия подверглась натиску со стороны многочисленных «еретических» учений. Их проповедовали странствующие аскеты — шраманы. Благодаря своей антижреческой и антикастовой направленности эти учения приобретали многочисленных сторонников в аборигенных этносах и среди социальных низов. Из некоторых шраманских доктрин выросли самостоятельные религиозные традиции, подобно джайнизму и буддизму. Брахманизм встал перед выбором: либо защищать традицию, либо реформировать её. Поэтому в эпоху Гуптов он возродился в новом облике. В ведийский пантеон были включены многочисленные божества аборигенного происхождения, в обрядах и мифологии появились элементы, заимствованные у многочисленных народов и племён Индостана. Это и стало основой индуизма как системы верований.

Чётко оформилось три направления в трактовке Вед — вишнуитское, шиваитское и шактистское. В русле каждого из них могли быть течения, связанные с другими божествами. В тоже время индусская ортодоксия с самого начала называла Тантру антиведийской ересью за ориентацию на местные автохтонные культы.

Одним из вариантов развития индийской мифологии стал шактизм — учение о доминировании женского начала в мироустройстве.

Изначальное значение термина «шакти» — «мощь», «сила», «энергия». В ведийских текстах о шакти нередко говорят как о мистической силе, источником которой является женщина, или как об универсальном космогоническом принципе. «Шактизм» означает широкое религиозно-философское течение, связанное с культом женского начала. Этот культ был распространён на всей территории. Особенно популярным он был в Бенгалии, Ассаме, Южной Индии и в Тибете. Его влияние обнаруживается в Камбодже и Яве.

Расцвет культа Шакти относится к средневековому периоду, но истоки его обнаруживаются в ведах, упанишадах и пуранах, а также в магической практике аборигенных сообществ.

В «Ригведе» имя Шакти упоминается только один раз, когда её называют матерью всех человеческих существ и представляют воплощением всеохватывающей силы, вседержительницей. Подразумевалось, что энергия, которой обладает богиня, будет дарована и земле, и корове, и смертной женщине. В «Атхарваведе» шакти представлялась некой мистической силой, которой обладают предметы и явления окружающего мира. Считалось, что эта сила может оказывать как благоприятное, так и вредоносное воздействие на людей.

Среди Упанишад выделяются шакти-упанишады, которые подчёркивают главенство женского миросозидательного начала. В них Шакти — имя богини и важный космогонический принцип, воплощённый в образах различных женских божеств, как арийского, так и аборигенного происхождения. Часто к ней обращаются просто Деви — «Богиня». Чтобы подчеркнуть превосходство богини, её также называют Маха Шакти или Маха Деви. Впоследствии к этим именам добавятся Адья Шакти («Первозданная сила»), Махарани («Великая владычица»), Джагадамба («Мать мира») и ряд подобных. Шакти-упанишады прославляют великую богиню, описывают некоторые обряды в её честь, формируют предпосылки шактистской философии.

Ещё более интенсивно шактистские идеи разрабатываются в пуранах. В одной из древнейших пуран Шакти выступает высшим принципом реальности. В «Маха-Бхагавата-пуране» в духе шактизма интерпретируются «Махабхарата» и «Рамаяна». Также большим авторитетом пользуются упа-пураны, во многих из которых шактизм и тантра преподносятся как самостоятельное учение. Оно также разивается в большинстве древних тантр - религиозно-философских сочинений.

Согласно учению шактизма, мир создаётся женским божеством ужасного или благостного облика — Шакти. Она творит мир самостоятельно или в паре с мужским божеством — Шивой. На первой стадии творения Шива и Шакти слиты неразделимо в самозабвенном объятии, находясь внутри одной реальности — брахмане. Они не осознают себя отличными друг от друга, не осознают даже сами себя. Это стадия экстатического блаженства. На второй стадии Шакти открывает глаза. Она всё ещё сливается с Шивой, обнимает его и пребывает в блаженстве, но вдруг начинает осознавать своё отличие от него. Шива тоже понимает это. Оба смотрят друг на друга, убеждаясь в своей различимости. Третья стадия — физическое разделение. Шакти освобождается от объятий Шивы, поднимается и отходит в сторону. Оба ещё чувствуют неодолимое взаимное влечение, но уже ощущают, что являются противоположными аспектами мироздания. Он — воплощение мужского, устойчивого, идеального начала, она же воплощает в себе женское, изменчивое, материальное.

На четвёртой стадии начинается космогонический танец Шакти, во время которого из её лона появляются разнообразные и многочисленные объекты окружающего мира. Прежде всего образуется «ткань мироздания», состоящая из первоэлементов вещества, его различных качеств, комбинации которых образуют все природные явления, животный мир и человеческое общество. Всё это движется, меняется, развивается, но в сознании Шивы это многообразие явлений есть сон, иллюзия, только видимость, за которой скрывается истинная субстанция — Шакти.

Пятая стадия творения заключается в познании людьми сущности явлений окружающей действительности, в постижении смысла бытия. Сознание людей отражает многообразие мира и само становится множественным. Лишь постепенно люди начинают осознавать, что множественность реальности есть иллюзия, а истинной реальностью является Шакти. Смысл человеческого бытия заключается в познании этой реальности. Человек может подняться на уровень божественного творца, достичь освобождения от страданий материального мира, от сансары, повторив акт космогонического творения в обычном порядке.

Именно эта мысль лежит в основе шактистской оргиастической обрядности. В начале ритуала действия участников подчёркивают, что именно Шакти является творцом всего сущего. Далее следуют возлияния, танцы и половое сближение с женщиной, олицетворяющей Шакти. В совокупности с глубокой медитацией это рождает состояние экстаза и слияния с великой богиней.

К этим обрядам добавляется освящение места поклонения, очищение тела от злых духов, чтение мантр и молитв, медитацию на образе богини и мистических диаграммах — янтрах.

Тантра рассматривается как метод поклонения, при котором происходит или мысленное единение верующего с богиней, или реальное — с женщиной, которая выступает в роли богини.

Термины тантра-пуджа и тантра-йога обозначают два аспекта ритуальной практики. Тантра-йога доступна не всем, она требует длительной подготовки. Этот уровень предполагает замену физических действий воображением. Важнейшей частью ритуала является пробуждение Шакти внутри самого тантрика. Главная цель тантрической йоги — пробуждение в организме силы кундалини, которая там дремлет. Кундалини — это энергия Шакти.

Основное взаимодействие в культовой сфере, несмотря на наличие сторонников шактизма, происходит между шиваитами и вишнуитами. Примечательно, что Шива всегда «пускает» в свой храм Вишну, а Вишну Шиву не всегда (особенно это характерно для юга Индии). Но там они и ближе друг к другу. Согласно Гонде, имели место негативные настроения вишнуитов против шиваитов: «Тирумажисейальвар: Невежественны джайны, нетвёрды (в знании) буддисты, ничтожны в речах поклонники Шивы, низки те, кто не чтит Маявана, Маля, Мадхавана». В целом же для них характерна политика согласия и компромиссов.

В мифологии индуизма возникли фигуры, сочетающие в себе признаки обоих богов - Харихара (Вишну-Шива) или Даттатрея (Нараяна-Вишну с шиваитскими признаками). Тримурти представляет собой пластическое выражение идеи единства мира.

Особняком в индуистской мифологии стоит традиция бхакти, формирующая особый способ отношения к божеству.

Корень bhaj в индийской традиции имел значения «делить», «наделять», «разделять» что-то с кем-то, «быть сопричастным», «владеть», «пользоваться», «прибегать к», «предпочитать», «избирать», «любить», «поклоняться», «чтить», «боготворить». Поэтому термин бхакти означал «сопричастность», «приверженность», «поклонение».

Считается, что традиция бхакти восходит едва ли не к ведийским текстам и упанишадам, но первое подробное толкование этого пути богопостижения даёт «Бхагавад-гита».

Именно в «Бхагавад-гите» бхакти впервые выдвигается в качестве религиозного идеала, но не имеет элементов экстаза и эротики, которые появились позже. Название поэмы и имя её главного героя — Бхагавана свидетельствуют, что данная религиозная традиция восходит к секте бхагаватов, приверженцы которой поклонялись Кришне-Васудеве, отождествляя его с Вишну-Нараяной, существовавшей в III — II вв. до н. э.

Отправной точкой в поэме становится представление о бытии как страдании, которое коренится в самой природе вещей. Оно распространяется на все стороны человеческого существования. Существует три пути для освобождения от страданий - джняна-йога (йога знания), карма-йога (йога действия) и путь бхакти (любви к божеству). Бхакти рассматривается как служение персонифицированному Богу-Абсолюту; адепту надлежит сосредоточить все свои мысли и деяния на том, чтобы достичь главной цели — единения с Богом. Такое сосредоточение понимается как важнейший духовный процесс, связанный не столько с любовным чувством, сколько с йогической практикой; отсюда возникает понятие бхакти-йога. Взаимосвязь бога и адепта приобретает личностный эмоциональный характер, а сами эти отношения становятся подчёркнуто взаимными. Особое значение придаётся искренности адепта, стремление которого к единению с божеством должно исходить от чистого сердца. Сам бог наделяется новыми для индийской традиции чертами — милостью и состраданием, что влечёт за собой снятие половых и варновых ограничений в ритуальной практике.

Основными мотивами поэмы являются близость божества и его универсальность. Все многочисленные божества являются по своей сути Кришной, и поэтому никого другого почитать невозможно. А. В. Пименов полагает, что благодаря этому откровенному универсализму «Гита» и стала не только провозвестием второго, «варварского» типа распространения ортодоксальной религиозности. Предпосылкой для неё послужил кризис старой ритуальной системы верований брахманизма. Отказ от системы варн и сочетание нескольких религиозных традиций (см. выше «неоведанта») привлекло к поэме приверженцев разных доктрин.

Подлинная история бхакти как комплекса мистических учений в индуизме начинается в VI — VII вв. н. э. на Юге, в стране тамилов. Именно здесь бхакти уже начинает обозначать самую широкую гамму чувств, испытываемых поклонником Шивы или Вишну. Это и преклонение, и восхищение, и рабское служение, и умиление, и страстная любовь с блаженством её обретения и муками разлуки. Для тамильских поэтов-мистиков бхакти — не один из путей к богу, а главный; в сравнении с ним ничто и обряды, и аскетические подвиги, и брахманская учёность. Идеалом становится слияние с божеством. Восприятие бога носит сугубо эмоциональный характер, фиксируется как личный опыт; имеет место внутренний ритуал служения божеству.

Исследователи полагают, что предпосылками возникновения такой формы культа стал сам процесс распространения индуизма и санскритской культуры с Севера на Юг, ассимиляция индуизмом местных богов. Неслучайно воспеваются не просто Шива ли Вишну, но Шива из Арура и т. п. Общеиндусские божества превращаются в местных, понимающих язык данной этнической общности. Развитие культа также, видимо, было связано и с необходимостью для индуизма отстоять своё влияние от посягательств буддизма и джайнизма, которые усиленно подвергаются критике в сочинениях бхактов. В целом южноиндийское бхакти иногда характеризуют как первую «народную» форму индуизма, включившую в себя и брахманский культ, и адаптированные к нему верования неарийского и небрахманского населения Юга.

Важной чертой бхакти, проявившейся уже на ранних этапах истории этого комплекса учений, стало почитание, вплоть до обожествления, самих поэтов-проповедников. Этот культ обладал набором черт, отличавших его от традиционного поклонения мудрецам. Во-первых, эти люди вовсе не обязательно были брахманами и почитались не как члены высшей касты, а как люди, совершившие определённый духовный подвиг или отмеченные особой милостью бога, даже без каких-либо усилий со стороны самого адепта. Во-вторых, часто поведение бхактов шло вразрез с общепринятыми нормами, но именно это делало их особенно милыми богу; их одержимость одновременно отталкивала и притягивала. Они привлекали главным образом тех, кто был недоволен существующими нормами религиозной жизни либо из-за низкого происхождения не имел доступа к богопознанию.

Из страны тамилов начинается распространение бхакти на Север. Там появляется секта лингаятов, которую возглавил Басава (ок. 1105 - 1167). Отрицая духовную власть брахманов, лингаяты создали свой собственный институт странствующих монахов-джангамов. От тамильского бхакти секта отличалась радикализмом, её последователи до сих пор называют себя «героические шиваиты». Басава и его ученики не признавали авторитета вед, аскетизма и всех внешних проявлений индусского культа. Главным объектом почитания секты становится Шива и его лингам, воспринимаемый как местное божество. Вместе с тем обителью бога, неразрывно слитого со всей живой и неживой природой, становится у лингаятов само человеческое тело, уподобляемое Басавой храму. Труд и милосердие считались важнейшими формами служения богу. Секта до сих пор пользуется большим влиянием в общественно-политической жизни Карнатака.

Следующим пунктом на пути распространения бхакти стала Махараштра, где возникли два направления — маханубхавы и варкари. Первое из них оформилось в 1260-е гг. под духовным руководством Чакрадхара. Для его воззрений были характерны монотеизм в сочетании с обожествлением трёх гуру, резкое отрицание кастовых различий, призыв к аскетизму и отказу от всего мирского. Наиболее достойным образом жизни считалось нищенство, при этом маханубхавы считали грехом просить милостыню у богатых. Постепенно секта утратила своё значение, сохранив немногочисленных последователей.

Гораздо более важную роль в религиозной, социальной и культурной жизни региона играли и продолжают играть варкари, поклоняющиеся Виттхалу как особой аватаре Вишну.

Оригинальное направление бхакти сложилось и на востоке Индии, в Бенгалии. Оно связано с именем Чайтаньи (ок. 1486 — 1533). К этому времени там значительное распространение получил культ Кришны и Радхи. Сам Чайтанья отказался от мира, жил как аскет, а потом основал общину бхактов-кришнаитов и стал проповедовать экстатическую любовь к Кришне; себя же он отождествлял с Радхой. Отвергая внешние стороны культа, Чайтанья ввёл для своих учеников новый ритуал — санкиртан — совместное воспевание имени бога, исполнение гимнов, танцевальные процессии. Он считал, что каждый человек, вне зависимости от касты и пола, достоин милости Кришны, для этого нужны только самозабвенная любовь к богу и отречение от всего мирского. Для его учеников была характерна активная проповедническая деятельность.

Идеи бхакти легли в основу философского направления, которому принадлежали Рамануджа (XI) и Мадхва (XII). Они утверждали, что реален не только бог, но и мир, им сотворённый, проповедовали личностного бога — совершенную индивидуальность, бога, сотворившего мир любовью и присутствующего во всём материальном мире. Индивидуальная душа, с их точки зрения, обладает определённой свободой выбора и ответственна за своё поведение в телесном воплощении. Спасение возможно на пути бхакти, которое рассматривается как интуитивное стремление души к богу, одновременно эмоциональное влечение и нравственное усовершенствование, включающее в себя выработку у адепта таких качеств, как освобождение от мирских соблазнов, милосердие, правдивость, безграничная вера в бога.

По сути дела, к началу своего развития на Севере бхакти уже было зрелым, сложившимся направлением религиозной мысли, основные характерные черты которого следующие:

— мистицизм;

— возросшая роль творческого начала;

— одинаковое значение субъекта (адепта) и объекта (бога), отношения которых взаимны и определяются свободой воли обеих сторон;

— наличие личностного «я» на всех ступенях мистического опыта.

Именно эта индивидуализация обусловила почитание и обожествление проповедников бхакти.

Начало распространения идей бхакти на Севере относится примерно к XV веку. Оно было связано с целым рядом социально-культурных изменений. Многие исследователи полагают, что распространение групп бхакти связано с воздействием ислама либо попыткой индуизма защититься от мусульманского влияния. Главным же фактором стало всё возраставшее несоответствие между социальными и этическими основами ортодоксального индуизма и реальной ситуацией в обществе. Распространение бхакти было связано с городской культурой, в которой подвергались трансформации представления о социальном устройстве.

Важным обстоятельством стал кризис санскритской учёности. Возникший в рамках мусульманского государства. На смену санскриту в официальных документах пришёл фарси, а в бытовой культуре — местные языки.

Север воспринял вишнуитский вариант бхакти, что, возможно, объяснялось большим синкретизмом культа Вишну. К тому же Вишну считался богом милосердным, что более соответствовало характеру бхакти. Простор для духовной практики также давали антропоморфные аватары бога.

Исследователи выделяют в североиндийском бхакти два направления — сагуна и ниргуна. Последователи первого варианта почитали бога в антропоморфной ипостаси, которая вбирала в себя весь пантеон. При этом внутри данного течения существовали значительные различия между кришнаитским и рамаитским вариантами.

Наиболее долгую историю и развитую литературу имел кришнаизм. Развитие этого направления проходило во взаимосвязи с эволюцией образа бога: культ Кришны-младенца - бхакти родительской нежности; появление друзей-пастухов — бхакти дружеской преданности; экстатические пляски с подружками — эротическая струя в бхакти.

Рамаистское бхакти обладало целым рядом особенностей. Оно относилось по преимуществу к категории дасья — рабского служения, поклонения, восхищения величием Рамы. В нём почти отсутствует эротическая составляющая. Это было порождение городской культуры, почитавшее Вишну как идеального царя и создавшее утопию справедливого царства. Рамаистское бхакти обладало определённой политической ориентированностью, что позволяло общественным течениям с успехом использовать его в своих целях.

Не меньшей известностью пользовались общины ниргуна-бхактов. Одним из самых известных последователей этого направления был основатель сикхизма Нанак. Последователи ниргуна-бхакти придерживались строго единобожия и считали имена всех индусских и других богов именами одного Бога-Абсолюта. Они утверждали, что бог лишён зримого образа. Важнейшей четой также был пантеизм последователей, что предполагало отказ от обрядовой практики и всех внешних проявлений культа. Они отрицали любое посредничество между верующим и богом и критиковали священнослужителей любой религии с их монополией на святость. Религиозная рознь критиковалась и отрицалась на основании единственности божества. Все касты считались одинаково чистыми. Идеалом был честный труженик, готовый поделиться с нуждающимся.

Постепенно духовная и социальная практика бхактов эволюционировала в сторону сближения с официальным индуизмом или растворения в нём. Оно превратилось в основной инструмент богопостижения и культурного воспитания поколений индийцев, на который опирались и реформаторы и просветители следующих эпох.

4. ВЕРОВАНИЯ КИТАЯ.

Одним из основных образов древнекитайской мифологии, находящих своё выражение в ритуале, является традиционное мифологическое отношение «Хаос — Космос». Хаос выступает как символ открытого пространства, обеспечивающий принципиальное отсутствие центра в культурном континууме.

Хаос изначален и бескачественен: «Было небытие. Смотришь — не видишь его формы, слушаешь — не слышишь его голоса, трогаешь — не можешь его схватить, смотришь вдаль — не видишь его предела. Свободно течёт и переливается как в плавильном котле. Бескрайнее безбрежно. Нельзя ни измерить его, ни рассчитать». («Вёсны и осени господина Люя»).

Образ Хаоса определяет ткань всего текста культуры. Его парадоксальность заключается в способности взаимодействовать с Космосом, ритмически переходить в свою противоположность. Хаос ориентирован на превращение в Космос. Последний является эманацией Хаоса. Само название Хаоса оформляется только рядом с упорядоченным целым Космоса.

Китайский Хаос - Хунь-Тунь - выталкивает Космос-Цзянь из себя. При этом Хаос как культурный символ замкнут на самого себя, что отражено в его графическом изображении. Иероглиф «хунь-тунь» — это соединение иероглифов «инь» — вода, «ни» — солнце или «ян» — огонь и «би» - сравнивать-взаимодействовать. Это означает, что Хаос является совмещением несовместимых начал, принципиальной нерасчленённостью: «Только у Хаоса нет семи отверстий, которые есть у каждого человека, чтобы видеть, слышать, есть и дышать», — сказали они. «Попытаемся их ему проделать». Каждый день делали ему по одному отверстию, и на седьмой день Хаос умер«.

Вместо образа Хаоса возникает образ Первочеловека как символической модели мира. Эта мифологема фиксирует единство Космоса, Земли и Человека.

Графическим выражением соотношения Хаоса и Космоса является китайская триграмма. Принцип черты целой «яо ян» и разорванной «яо инь» составляет основу для многочисленных комбинаций всей совокупности триграмм «ба гун». Каждая триграмма выступает как содержательный мыслеобраз, принципиально незавершённый и подчинённый определённому культурному ритму, и одновременно — целостный текст. Это отражение вариантов культурных ситуаций во взаимодействии Хаоса и Космоса.

Эту же идею разворачивает система гадательных символов «гуа» — базовых образов китайской нумерологии, конституирующих отношения Хаоса и Космоса. Юнг утверждает, что «гуа» — это «универсальный набор архетипов», следовательно, очерчивающих рамки мифологической картины мира.

Двойственность мифологии прослеживается не только в соотношении хаотического и космического, но и земного — небесного, мужского — женского, темного — светлого, что иллюстрируется иероглифами «инь — ян".(Этимологическое значение: инь — теневой склон холма или речного берега; ян — солнечный склон). »Великое начало породило небо и землю, а последние — инь и ян. Постоянно изменяющиеся инь и ян, то взлетая вверх, то опускаясь вниз, соединяются между собой, образуя явления"… «Все вещи появляются оттого, что они имеют свой источник в великом начале и изменяются под влиянием инь и ян». («Вёсны и осени господина Люя»).

Элементы бинарных оппозиций так же, как и Хаос с Космосом, ритмически пульсируют в собственной тональности и образуют музыкальную композицию. Поэтому «музыка — это то, что выражает гармонию неба и земли, согласованность инь и ян». Поэтому необычайно музыкален язык китайцев — от пяти до двенадцати тонов, в зависимости от диалекта, — музыкальному ритму подчинены все текстовые композиции, и смысл мыслеобраза зависит не только от места в тексте, но и от тональности.

Двойственные мыслеобразы, мифологемы объединены этим ритмом и живым движением «ци юнь», определяющим культурную ситуацию целостного пространства. «Подобно тому, как инь — ян продвигается вперёд и отступает назад в ритме — мере »ю-ду«, высокий, знатный и низкий, подлый различаются »ю-фэнь«. (»Вёсны и осени«). Понятие ритма определяет один из древнейших образов традиционного мифосознания — образ ритуала — как водный поток, все частицы которого, захваченные общим движением, свободно взаимодействуют между собой.

К этому добавляется тройственность «тянь — жэнь — ди» — Небо — Человек — Земля, Космос — Социум — Человек, а также пятеричность «у — син» — пять первоэлементов, пять звуков, пять точек пространства.

Пятичленная пространственная модель является доминантной для всей китайской цивилизации в целом. Мировое пространство распределяется строго по четырём сторонам света, и выделяется особый пространственный отрезок - Центр-чжун, ассоциируемый с центром мира. Главными временными координатами в этой модели служат времена года и специальный сезон (середина летнего периода), выделяемый для Центра. Окончательное сложение этой модели произошло в иньскую эпоху.

Совместно с временами года части света образуют особые пространственно-временные зоны, каждая из которых обладает собственной символикой и образными значениями, ставшими универсалиями для китайской культуры.

Кроме Центра, особо почиталась южная пространственно-временная зона, что было связано с древнейшими солярными верованиями и календарными реалиями: поклонение зенитному солнцу и принятие дня летнего солнцестояния за поворотный момент годового цикла. Это отразилось в существовании календарных празднеств зимнего и летнего солнцестояния, а также обязательного положения лицом на юг для государя во время церемоний.

Восток традиционно ассоциировался с рождением новой жизни. Запад считался местом, где царят хаос и враждебные человеку природные стихии. Поэтому эта сторона света связывалась с насильственной смертью и военной силой (у). Северная пространственно-временная зона имеет бинарную символику. С одной стороны, она ассоциируется со смертью (зима) и природным хаосом, а с другой — с чем-то сокровенно-энигматическим, содержащим зародыш нового. Поскольку понятия «сокровенного» и «таинственного» обычно включают в себя идею их постижения, то в Китае установились прочные ассоциации этой зоны с учёностью и образованием.

Для обозначения и символической передачи пространственно-временных зон использовался специальный набор знаковых рядов, включающий цветовую, мировоззренческую, числовую и персонологическую символику.

Цветовая космологическая символика — это «пять цветов» (у сэ), являющихся нормативной и универсальной цветовой гаммой (!!! Развёртывание того же пятичленного архетипа в другой плоскости): жёлтый (хуан) для Центра, сине-зелёный (цин) для восточной зоны, красный (хун, чи) для южной зоны, белый (бай) для западной и чёрный (Хэй) для восточной. Каждый из цветов имеет собственное смысловое наполнение. Жёлтый — символ верховной власти и государя. Красный передаёт торжественно-радостные события. Белый — цвет траура и похоронных принадлежностей. Чёрный используется в одеяниях учёных. Сине-зелёный цвет передаёт идею новой жизни.

Мировоззренческая, философская символика — это знаменитые «пять первоэлементов — первостихий» (у син): «земля» (Центр), «дерево» (восточная зона), «огонь» (южная зона), «металл» (западная зона) и «вода» (север). Пространственно-временные зоны могли также обозначаться посредством «пяти природных сущностей»: гром (Центр), ветер (Восток), солнце (юг), холод (запад) и луна (север).

В Китае существовало несколько числовых кодов, в которых композиция мирового пространства передаётся через определённые наборы цифровых комбинаций. К ним относятся так называемые «магический квадрат» — «Письмена из реки Ло» и «магический крест» — «План из реки Хэ». В их основе лежит структура девятиклеточного квадрата, широко используемая в геомантии, медицинских и алхимических построениях.

Наиболее популярным и универсальным в культуре Китая был следующий числовой код: «1» и все нечётные числа — обозначение Неба и мужского начала мира. «2» и все чётные числа — обозначение Земли и женского начала. «3» - триада Небо-Земля-Человек, описывающая мироздание по вертикали. «4» — основные пространственно — временные зоны. «5» — мироздание по горизонтали. «6» — «шесть великих начал мира»: четыре пространственно-временные зоны, Небо и Земля. «8» — четыре части и четыре получасти света. «9» - пять пространственно-временных зон и четыре получасти света. «10» — астральное (солярное) число, восходящее к иньскому календарю (три декады по десять дней). «12» — число знаков зодиака, месяцев (по лунному календарю) и основных суточных периодов.

Персонологическая и космологическая символика включает в себя наборы зооморфных и антропоморфных божественных персонажей. Это Жёлтый (императорский) дракон (Центр), опознавательными признаками которого служат жёлтый цвет и лапы с пятью (знак власти над всем миром) когтями. Для восточной зоны — Бирюзовый дракон (Цанлун), для южной — Красная птица (Чиняо, феникс), для запада — Белый тигр (Байху) и для севера — Таинственный/Сокровенный воин (Сюаньу), представляющий собой симбиоз черепахи и змеи.

Под антропоморфными божественными персонажами подразумеваются «пять небесных императоров», т. е. пять божеств-покровителей (повелителей) частей света, окрашенных сообразно соотвествующим зонам: Хуан-ди — центр, Цин-ди — восток, Янь-ди  — юг, Бай-ди — запад, Хэй-ди — север.

В китайской космогонии, как в любой другой, фиксируется переход к социальному мироупорядочению. «И даровало Небо Юю великий план девяти разделений, и пришёл тогда в порядок закон отношений». Центр пространства обязательно совпадает с сакрально-политическим фокусом культуры. Это место персонифицировалось правителем и соотносилось с царской резиденцией и столицей. Через такое отношение определялась вся ойкумена, что находит отражение в самоназвании Китая — Центральное (Срединное) государство (Чжунго).

Второе самоназвание Китая — Поднебесная (Тянься) — тоже проистекает из космологических представлений. Считалось, что небо имеет форму круга, а земля — квадрата. Та часть земного квадрата, на котору. Падает проекция небесного круга, и есть Центральное государство. Оставшиеся вне проекции углы полагаются «варварскими» землями, на которые не распространяется покровительство Неба, а потому они лишены каких-либо признаков цивилизации.

Космологическую семантику и сакральный смысл имели практически все виды общественно-прикладной и интеллектуальной деятельности китайцев. Так, идеальным административно-территориальным устройством Поднебесной полагалось её подразделение на 9 областей, что стало ещё одним самоназванием Китая. Административно-бюрократическая система возникла как состоящая из пяти центральных ведомств, соотносящихся с пространственно-временными зонами: Срединное — министерство двора, Весеннее — министерство церемоний, Летнее — министерство военных дел, Осеннее — министерство юстиции, Зимнее — министерство общественных работ.

В устройстве управленческого аппарата также присутствовало следование числу «9», а аристократическое сословие объединяло носителей пяти титулов. Согласно правилам, в каждый конкретный сезон и месяц государю полагалось проживать в строго определённых апартаментах, носить одеяния нужного цвета, есть соответствующую пищу.

Пятичленными были все значимые классификации в китайской культуре: пять злаков и домашних животных (просо/корова — центр, пшеница/овца — восток, бобы/курица — юг, конопля/собака — запад, пшеница/ свинья — север); пять типов существ («безволосые» — центр, «чешуйчатые» — восток, «пернатые» — юг, «волосатые» — запад, «панцирные» — север); пять анатомических органов (сердце — центр, селезёнка — восток, лёгкие — юг, печень — запад, почки — север); пять запахов и вкусовых ощущений (благовонный запах/ сладкий вкус — центр, козлиный запах/ кислый — восток, горелый запах/ горький — юг, запах металла/острый — запад, запах гниения/ солёный — север).

Человеческие качества и каждая династия также соотносились с пространственно-временными зонами.

Появляются культурные герои, чьи деяния упорядочивают Космос. Важнейшим условием этого упорядочивания является следование первообразцу. Пространство замыкается на посреднике-дивинаторе, осуществляющем взаимообратную связь между социальным и культурным уровнями единого культурного пространства: «Но среди людей были такие, чей ум не раздваивался, чьё знание и чьё почтение к божествам-предкам были цельными. Они могли своим умом охватить и то, что вверху — небо, и то, что внизу — землю, своим разумом проникнуть в далёкое, своим острым зрением увидеть это, своим тонким слухом услышать это. Поскольку это было так, знание предков от предков подавалось им вниз».

Человек, выполняющий ритуал, является и символом космической упорядоченности, и образцом сакрального принципа упорядоченности. Космическое предназначение человека сводится к потенциальной возможности взаимодействия в качестве посредника и образца идеи упорядоченности. В главе Хун Фань книги Шу-цзин находим: «Пять качеств совершенствования человека: облик-мао, речь-янь, зрение-ми, слух-тин, мышление-сы». Развитие этих качеств на уровне индивида обеспечивало взаимодействие с природой и общение в социуме. Идеальным являлось соотношение этих качеств человека «у-ши»  и пяти первоэлементов мира «у-син». В «И-цзин» есть отрывок, наглядно иллюстрирующий соответствие человеческой и космической структуры и их соотнесённость. Сочетание знаков «хэ ту» разворачивается следующим образом: дерево-облик, металл-речь, огонь-зрение, вода-слух, почва-мышление. Поэтому космическое предназначение человека кроется в его потенциальном даре взаимодействия с небом и Землёй. «Как Небу свойственны постоянные явления, Земле постоянные формы, так человеку свойственен постоянный ритуал. Однажды созданные, они не меняются, это называется тремя постоянствами».

Особое значение для поддержания космического порядка, как считалось, имело музицирование, также подчинённое числу «5» (музыкальная пентатоника). Предполагалось, что через музыку приводятся в гармонию Небо и Земля и осуществляются принципы управления человеческим обществом: «…тот, кто разбирается в голосах, тем самым познаёт звук; тот, кто разбирается в звуках, тем самым познаёт музыку; тот, кто разбирается в музыке, тем самым познаёт способы управления государством». Музыка в данном случае служит примером процесса перехода от состояния природного хаоса к гармонии. Поэтому владение музыкальными инструментами было желательным для монарха и других правителей и чиновников. Понятия «музыка» и «радость» записываются одним иероглифом «лэ». Впоследствии как радость определялось качественное внутреннее состояние правителя или истинного мудреца: «знающий — радуется».

Считалось, что неправильное поведение людей способно нарушать космическое устройство и вызывать политические и социальные коллизии. Если, например, зимой издавались «осенние» указы, то это вело к нашествию насекомых, вражеским набегам на приграничные города. В случаях издания «весенних» указов наступало преждевременное таяние снегов, начинались разливы рек, а у беременных женщин происходили выкидыши или рождались болезненные младенцы. В УПК уже классического (танского) Китая присутствуют статьи, предусматривающие весной снятие с узников кандалов и приостановление расследований уголовных дел, а вынесение и исполнение смертных приговоров — только осенью (иллюстрация единого принципа в мифологии и единой природы происходящего).

Время китайского мифа воплощает одну из базовых мифологем об утрате изначального АРХЕ: канон утраченный — канон обретённый. Более подробно рассмотрим это в связи с конфуцианством и его священными книгами.

В пространство традиционной китайской мифологии помещено огромное количество персонажей — боги, первопредки, культурные герои, полуантропо- и зооморфные персонажи, каждый из которых играет отведённую ему роль. Все мифологические мыслеобразы многозначны и структурируют культурное пространство.

Самым известным в традиции и науке китайским космогоническим мифом является миф о Пань-гу («Свернувшаяся в кольцо древность»!!!). Согласно ему, мир изначально пребывал в состоянии космического хаоса, в котором самозародилось космическое яйцо с Пань-гу внутри. По проишествии 18 000 лет исходная масса яйца разделилась на тёмную (тяжёлую) и светлую (лёгкую) субстанции, образовавшие земную и небесную твердь. В течение последующих 18 000 лет рост Пань-гу ежедневно увеличивался, и соответственно возрастал промежуток между земной и небесной твердью, пока земля и небо не оказались на нынешнем расстоянии. Тогда Пань-гу разбил яйцо и вышел наружу. В более поздних текстах сообщается о смерти Пань-гу и превращении его останков в реалии окружающего мира.

Другой сюжет повествует о Хаосе — хуньдунь, который был упомянут выше. Судьба первоначального хаоса символизирует невозможность космоустроительства, осуществляемого руками человека. Хуньдунь погибает при попытке культурных героев изменить его. Таким образом, идея первочеловека наряду с космогоническим развёртыванием культурного пространства есть идея интуитивной меры гармонии, соблюдения правильного поведения. Идея дальнейшего существования космоса трактуется в духе традиционой парадигмы «золотого века».

Следующий распространённый сюжет посвящён «трём великим предкам», под которыми понимаются женское божество Нюй-ва и два мужских божества — Фу-си и Шэнь-нун. Наиболее примечательным является образ Нюй-ва. Иероглиф «нюй» традиционно переводится как «женщина». Иероглиф «ва» частично утратил свой первоначальный смысл и в позднечжоускую эпоху истолковывался как обозначение некоего пресмыкающегося, либо членистоногого, либо панцирного существа. Оба иероглифа свидетельствуют о древности персонажа и его хтонической природе. В подтверждение этого предположения, в письменной традиции Нюй-ва наделяется полузооморфной-полуантропоморфной внешностью — существо с человеческой головой и змеиным туловищем — и выполняет множество разнообразных функций. Она выступает в роли божества-демиурга, сотворившего людей из лёссовых глин (возможно проведение аналогий с горнозаводской мифологией, выяснение природы и происхождения образа Хозяйки как божества- демиурга, а также реконструкция на этой основе традиционных верований), а также починившей небосвод после повреждений, нанесённых ему в ходе космической битвы между богами Огня и Воды. К этой же функции относится спасение людей от чудовищ и обучение их устройству запруд. Она также является покровительницей брака, обучившей людей искусству любви и семейным отношениям.

Фу-си («Покоритель зверей») — божество, наделённое чертами идеального правителя. Ему также приписываются обучение людей охоте, рыболовству и приготовлению пищи, изобретение письменности (триграммы). О его хтонической природе свидетельствуют звериные когти на ногах и звериная шкура вместо одеяния.

В погребальном искусстве Нюй-ва и Фу-си рисуются в виде супружеской пары, обладающей полузмеиными туловищами, сплетёнными между собой. К ним также относятся солярные и лунарные символы, что позволяет трактовать их как воплощение мужского и женского начал мира и олицетворение мирового круговорота вещей.

Шэнь-нун («Божественный земледелец») ведёт своё происхождение видимо от божества земледелия.

Наиболее архаическим является, возможно, образ Ди-ку (Цзюня, «Предок»). Его пиктограмма возводится к изображению существа с обезьяньим туловищем и птичьей головой, увенчанной рогами. Само название свидетельствует об его изначальности. Иногда на него указывают как на Предка-Повелителя, супруга солнца и луны и отца других сакральных персонажей.

Целый пласт мифологии посвящён героям и повелителям древности (Жёлтый император, Юй). Последний образ видимо стоит считать очень древним, поскольку «юй»- графема, стандартно входящая в название пресмыкающихся, насекомых и подобных им существ. К тому же, согласно сюжету, Юй имел облик дракона и мог превращаться в любое животное.

Серия мифологем посвящена солярным сюжетам. Древнейшей из них является миф о Солярном древе (Фусан, Солнечная шелковица). Он подразумевал наличие множества солнц, растущих на ветвях гигантского дерева, растущего на востоке на берегу водоёма с кипящей водой. Позднее появился образ западного Солярного древа (Жо).

Существует также сюжет о женском божестве Си-э,  которое является супругой Ди-ку и порождает десять солнц(или дней). Каждый день одно из солнц совершает путешествие по небу в колеснице, влекомой шестью рогатыми драконами и управляемой Си-хэ.  Все перечисленные сюжеты соединены в мифе об астральной охоте и небесном Стрелке. Некогда все десять солнц появились на небе одновременно, вызвав страшную засуху. Вняв мольбам людей, боги послали небесного Стрелка, чтобы усмирить солнца. В результате расправы осталось только одно светило. Схожим является миф о рождении 12 лун супругой Небесного Стрелка.

Мифология запада и востока была связана с образом западного рая и бессмертием.

Представления древних о загробном мире сохранились отрывочно. Иногда встречаются упоминания о Древе мёртвых, на ветвях которого обитают души усопших. Наряду с этим встречается образ подземного царства, куда попадают все умершие. Отдельный смысловой пласт представляют собой сюжеты о душе человека. Считается, что душ — две, хунь и по. Хунь после смерти растворяется в небесном эфире, а по опускается в загробное царство. Имеется также пневма-ци, которая в концентрированном виде создаёт тело, а в разреженном образует энергетическое животворящее начало, обеспечивающее существование организма.

Традиционно китайскими религиозными учениями считаются конфуцианство и даосизм. Однако в чистом виде встретить приверженцев только этих взглядов непросто. Для внешнего наблюдателя определить религиозную принадлежность большинства китайцев всегда было сложно. Основная масса населения разделяет представления общепринятой «картины мира», включающей в себя целый набор компонентов:

— конфуцианская этика;

— буддийские идеи о конце мира и переселении душ;

— даосская мифология и демонология;

— популярные буддийские божества;

— экстатические и медитационные практики даосов.

Именно это сочетание религиозных взглядов на мир исследователи называют «народной религией». Для каждого китайца выбор конкретного религиозного института или служителя зависит от причины обращения к данной религии, местной традиции, религиозных ориентаций, авторитета религиозного института или деятеля. Если возможность выбора отсутствует, то предпочтение чаще всего отдаётся обрядам поклонения предкам. Такое разнообразие религиозных предпочтений наглядно отражается в китайской архитектуре и живописи.

У части китайцев можно наблюдать так называемую селективную, выборочную религиозность — исповедание человеком отдельных элементов той или иной религиозной системы. При этом религиозные взгляды самого верующего не отождествляются с этой системой. Чаще всего такой вид верований возникает как результат размывания религии, добавления к её учению элементов светской культуры. Результатом становится упрощение комплекса верований и разрушение ряда представлений, замена одной системы взглядов на мир другой. Иллюстрацией такого подхода к вере могут служить слова одного из китайских мыслителей Сюй Лангуана: «Принципы, которые являются правильными в стечении одних обстоятельств, могут быть неприемлемыми в других, но в каждом случае принципы равноуважаемы». Исследователи называют такую позицию «китайским прагматизмом».

Во времена империи существовало большое число таких «народных религий», чаще всего называемых еретическими учениями — «сецзяо». В конце XIX — начале XX вв. они упоминаются как «тайные религии» («милие цзунцзяо»). Процесс их формирования начался ещё во времена династии Сунн. Сама традиция такого рода религиозности сложилась при минской династии. Основным источником для возникновения «народных религий» стала трансформация традиционных учений в умах необразованных низов общества.

В труде Хуан Юпяня «Подробное разъяснение к опровержению ересей» таких религиозных течений насчитывается до 140 штук. При этом одна и та же религия могла иметь несколько имён, а разные течения — носить одинаковые названия.

Объединяло все религии такого рода наличие в их учениях общих положений:

— вера в высшее божество (Ушэн Лаому — Нерождённая Праматерь), которое породило человеческий род («изначальных детей»);

— представление о том, что люди отошли от нравственных правил и погрязли в грехах;

— уверенность в том, что в мир время от времени приходят посланцы Праматери, чтобы дать истинное учение и помочь вернуться к изначальной природе, дать спасение и выход из круга перерождений;

— ожидание близости мира и надежда на спасение представителей данной религии;

— концепция «трёх эр» человеческой истории, когда гибель всего человечества считается «последним бедствием третьей эры».

Эти учения распространились среди тех верующих, которых не устраивала повседневная религиозность, распространённая в низах общества. Членство в новых объединениях позволяло обрести институт и круг общения для реализации своих устремлений. Особенно это качалось маргиналов — людей, выпавших их традиционной общественной структуры и стремящихся обрести безопасность существования и социальный статус. Так крестьяне, вытесненные в города и потерявшие свои наделы, могли обрести в религии особый микроклимат, сглаживающий шок от нового образа жизни. Для многих китайцев храмы новых религий стали ещё одним вариантом дома божества, которое помогает решить насущные проблемы. Кроме того, наличие в деревне «сектантов» означало доступные религиозные службы. Все эти факторы обеспечивали значительное число приверженцев «народных религий», особенно в периоды социальных потрясений.

К началу XX в. «народные религии» распространились по всему Китаю, преимущественно в районах с сельским населением. Общины действовали нелегально или полулегально, внешне мало отличаясь от традиционных верующих.

Этот период стал для Китая во многом кризисным. За небольшой промежуток времени дважды происходила радикальная смена политического строя. Под воздействием европейцев шла ломка традиционного уклада. Страна активно вовлекалась в международные отношения. Чиновничья и культурная элита не смогла создать эффективную программу модернизации Поднебесной, чтобы адаптировать общество к новым условиям существования. Результатами неудачной в этом отношении политики стал распад единой страны, развал системы власти и финансов, социальный и экономический кризис.

В духовном плане это выразилось в кризисе традиционных форм корпоративной религиозности. Отсутствие привычной мировоззренческой системы координат поставило индивида перед необходимостью личного выбора религиозной жизни. Всё это привело к стремительному росту числа и влияния «народных религий» в сочетании со скептическим отношением к религии верхов общества.

По своему составу они продолжали оставаться неоднородными. Среди всех образований чётко выделились несколько типов:

— бандитские формирования;

— течения традиционалистского толка;

- военно-мистические союзы для защиты и восстановления нормальной жизни («Общество Красных пик», «Общество Больших ножей», «Общество Небесных врат»);

— учения, проповедующие близкий конец мира («Буддийское общество всеобщего спасения», «Путь Зерна за спиной», «Путь Святых и мудрецов»);

— коммунистические объединения.

В 1920–30 гг. в развитии традиционных и синкретических религий начинается новый этап. В условиях кризиса традиционной конфуцианский идеологии часть представителей элиты предприняла попытку создать общественные институты, призванные распространять традиционные ценности, создать своеобразную церковную иерархию. Возникали своеобразные организации, верхние слои которых представляла общественная элита, а значительная часть прихожан относилась к числу простолюдинов. Эти общества уже не воспринимались как носители «еретических учений» и могли действовать легально или полулегально. При этом во множестве сохранялись и развивались рассеянные и неорганизованные общины синкретических религий традиционного толка. Практически растворился в народной религии китайский вариант буддизма.

Показателем кризисного состояния культуры стало широкое распространение медиумных культов. Часть учений была объявлена милитаристскими и еретическими из-за содержавшихся в них идей монархического правления и национальной самобытности.

Крупнейшее из таких учений — Игуан Дао, «Путь, пронзающий Единым». Оно призывает к объединению пяти распространённых учений — конфуцианства, буддизма, даосизма, христианства и ислама. Предписывается поклонение всем их богам и духам одновременно. Развиваются идеи конца мира и прихода спасителя. Особое внимание уделяется общественной активности, формированию политических объединений и революционных организаций.

Таким образом, в общенациональном масштабе наиболее крупные синкретические религии Китая в первой половине XX века по численности и ареалам распространения могли сравниться с традиционными китайскими системами верований. Особенно резко возрастало число последователей учений, повествующих о близком конце света в период кризисных явлений, резко уменьшаясь вслед за их окончанием.

В 1940-е гг. начинаются репрессии против синкретических религий. Их обвиняют в терроризме и антиправительственной деятельности. Согласно указу Народного правительства 1949 г., все общества и секты подлежали немедленному роспуску, а их деятельность — прекращению. В результате «антисектантской кампании» в начале 1950-х синкретические религии в КНР подверглись сокрушительному разгрому.

Новый этап активизации «обществ и сект» начинается в условиях хозяйственного кризиса в результате осуществления политики «большого скачка» и коммунизации. С 1959 г. отмечается резкий рост числа объединений такого рода. Примечательно, что даже в то время власти предпочитали контролировать некоторые общины синкретических религий, но не уничтожать их. Поэтому такие течения продолжали действовать и в годы «культурной революции». Она даже создала условия для их активизации, поскольку нанесла мощный удар по партийным и государственным органам, включая органы пропаганды и общественной безопасности.

Религии сохранили определённые силы в китайской деревне по всей стране, а их последователи находились в условиях, способных обеспечить быстрое воссоздание общин при возникновении благоприятной ситуации.

С наступлением периода либерализации в КНР общины синкретических религий стали восстанавливаться, возобновилось и распространение их вероучений. К началу 1980-х гг. в КНР действовало несколько десятков подобных обществ. Состав общин имел и имеет и по сей день сходство с составом христианских общин. Там преобладают женщины над мужчинами, люди пожилого возраста — над молодёжью, необразованные — над получившими образование. В эти общины, как и христианские, начался значительный приток молодёжи, образованных людей, а некоторых случаях — членов партии, комсомольцев, кадровых работников.

В настоящее время синкретические религии весьма распространены в китайских деревнях. В условиях проникновения западной культуры, модернизации традиционного общества, смены структур власти синкретические религии, как правило, выступали в качестве носителей и защитников традиционных ценностей. Они также являлись центрами обрядовой деятельности, более доступными, чем институциализированные религии. Общины были и той социальной структурой, в которую могли войти те, у кого были более высокие потребности в религиозно-нравственной жизни, чем у обычных приверженцев «народной религии». Порой учение могло стать местной религией для определённой деревни или территории

5. МИФОЛОГИЯ ДРЕВНЕЙ ГРЕЦИИ

А. Ф. Лосев выделяет следующие этапы существования мифологии Эллады:

— древнейшая дофессалийская основа (палеолит и неолит);

— фессалийская основа, в рамках которой формируется олимпийская мифология и происходит переход к так называемым героическим мифам;

— эстетизация и демифологизация основных сюжетов и персонажей в эллинистический период;

— превращение мифологии в набор идеологем и художественных образов на закате античной культуры.

Исследователи насчитываю множество вариантов космогоний в греческой культуре:

— из Хаоса (Гесиод);

— из Тьмы (VI в. до н. э. и орфики);

— из Хроноса (теогония так называемых рапсодов);

— из стихий (VI в. до н. э. и орфики);

— из Океана (Гомер);

— из Яйца (орфики).

Во всех вариантах источником космической энергетики и первоначалом является Хаос («зияющее пространство»). По определению он не расчленён и не оформлен. Космос возникает из Хаоса как следствие процесса его оформления. Версия, в которой порождающим началом является Океан, не отличается сущностно, поскольку в большинстве мифологических систем воды воспринимаются как олицетворение Хаоса. Аналогичную природу имеют и первые явления возникающего мира — Эреб (Мрак), Тартар (Подземный мир), Нюкта (Ночь), Эфир (Космический свет), Гемера (День). На этом этапе космогонического процесса ещё нет ничего определённого и устройчивого.

Из Хаоса возникает Земля. Сначала Она получает имя Хтония, будучи населена чудовищами и неупорядочена. В процессе последующего космизирования она становится Геей. Гея порождает Урана (Небо). Само понятие происходит от слова oyros («граница»). Однокоренные слова имеют значение — «охранять существующее», «смотреть вверх», что определяет место и роль Урана в мировоззренческой системе древней Эллады.

Уран и Гея порождают титанов и титанид, представляющих собой этап пространственного упорядочивания мира. Это Океан («быстрый»), Кой, Крий, Гиперион, Япет, Крон, Феба, Рея, Тейя, Фемида, Мнемосина, Тефия («питающая»). Океан и Тефия порождают все реки и источники. От Гипериона и Тейи возникают Гелиос (солнце), Селена (луна), и Эос (заря). Мнемосина является матерью муз — вдохновительниц творчества, что указывает на его нечеловеческую природу. Кронос и Рея становится родителями центральных персонажей пантеона. После порождающая сила Урана приобретает все больше хтонические черты — рождаются одноглазые Циклопы и пятидесятиголовые и сторукие Гекатонхейры. Циклопы получаеют имена Бронт (гром), Стероп (сверкающая молния), Арг (удар молнией). В этих образах в большей мере подчёркнут силовой аспект формирующегося мира.

Уран помещает их в подземный мир, и тяготящаяся Гея просит детей освободить её от бремени. Только младший, хитрый Крон соглашается выполнить эту просьбу и оскопляет Урана. Из семени рождается богиня Афродита — одна из древнейших и могущественнейших священных сил, воплощение страсти. Крон («время»), воцарившись в мире, открывает период временного упорядочивания Космоса. Стремясь сохранить владычество над миром. Он пожирает своих детей, олицетворяя этим неизбежность конца для всего живого. В таком состоянии мир не расчленён, целостен, не оформлен до конца.

Новым демиургом становится Зевс — младший сын Крона, победивший отца и титанов с помощью хтонических сил — циклопов и гекатонхейров. Он воцаряется в мире, знаменуя завершение ещё одного этапа космогонии. Примечательно, что до III в. до н. э. более популярными были Гиганты как олицетворение хтонических сил. Согласно Гесиоду, они появляются вместе с богинями мщения — Эриниями и Мелийскими нимфами из крови оскоплённого Урана. По некоторым версиям, от них происходят люди. Иногда их рассматривают как порождение Геи после перенесённой обиды. Наиболее крупный из гигантов — Энкелад, самые сильные — Порфирион и Алкиной. Более известны Мимас, Эфиальт, Эврит, Клитий, Паллант, Полибот, Ипполит, Геон, Агрий, Феон. По разным источникам насчитывалось до 100 гигантов. Интересно, что в классический период Гиганты изображались как полностью человекоподобные существа, а в эллинистический период — с ногами в виде змей. В поздней античности Титанов стали путать с Сатирами, Куретами, Корибантами, Кабирами, Тельхинами, Дактилями — также хтоническими персонажами.

Победив Титанов, Гигантов и чудовище Тифона, Зевс по жребию разделил мироздание на три космические области. Посейдону достался океан, аиду — подземный мир, Зевсу — небо; землёй и Олимпом братья владели совместно. В результате последовательности браков Зевс продолжил обустройство Космоса.

Достаточно глубоким в греческой мифологии является слой хтонических персонажей, что свидетельствует о сохранении архаических пластов верований. Чаще всего к ним относятся женские божества — сестры Горгоны, Сфинкс, Ехидна, Химера, Лернейская гидра. Хтонические аспекты на ранних этапах существования верований встречались практически у всех центральных персонажей пантеона, что отражалось в их неантропоморфности либо наличии соответствующих атрибутов. Зевс превращался в змея в браке с Персефоной. Афина имела одной из своих ипостасей змею (представление о чем сохранилось и в поздних орфических гимнах), что отразилось в содержании на афинском Акрополе священных змей. То же самое имело место и в эпирском оракуле Аполлона. О нём писали: «Никакой Аполлон не является истиннее того, которого лакедемоняне соорудили с четырьмя руками и четырьмя ушами, поскольку он явился таковым для тех, кто сражался при Амиклах…». У Ватиканских мифографов (III 6, 34, р. 195, 41 — 46) встречается следующее утверждение: «Ибо как мы сказали, функции богов: одни небесные, другие — земные и третьи — смешанные. Отсюда получается, что те, кто умоляет Аполлона о предотвращении, простираются по земле. Он, как мы сказали, является подземным богом, почему ему и посвящаются »сокровенные места«.

Превращался в змея и пользовался змеями для целительства и сын Аполлона Асклепий. Артемида и Афродита через образ кипариса как дерева траура связывались с погребальным культом. Деметра часто почиталась как Сноп (Иуло). Павсаний упоминает источник, купание в котором возвращало девственность Гере, что можно трактовать как обретение изначальной целостности через погружение в хтоническую стихию.

Миф содержит ряд сюжетов, которые раскрывают изначально хтоническую природу божеств. В ситуации поединка Зевса с Тифоном — также порождением Геи — во избежание очень вероятной катастрофы все боги превращаются в разных животных.

Как и в других мифологических системах, в греческой мифологии невозможно провести четкую границу между персонажами. Все они, как правило, многофункциональны и этически амбивалентны. Ещё в классическую эпоху говорили одновременно о Зевсе Олимпийском и Зевсе Подземном, о Посейдоне как «земледержце» и «землепотрясателе» и, вместе с тем, как о морском боге, о Деметре как жительнице Олимпа и распорядительнице человеческого земледелия. Лосев приводит высказывание Ватиканских мифографов: «По сочинению Порфирия, называвшего Аполлона Солнцем, известно, что могущество Аполлона тройное, а именно, что один и тот же бог является Солнцем у высших богов, Либером (Вакхом), Отцом на земле и Аполлоном — у подземных… Потому-то Аполлон и получает своё наименование от (слова) apollyein (по-гречески — губить). На этом основании также и Гомер называет его виновником как чумы, так и здоровья».

Одновременно имело место совпадение функций отдельных божеств (например, Деметры и Персефоны), с выделением лишь определённых аспектов функции. Примечательно, что одним именем назывались сами божества и обращённые к ним гимны. Лосев отмечает, что и сама иерархия пантеона, отражённая в «Теогонии» Гесиода, не всегда представлялась таковой. Кое-где Зевс, например, так и остался местным мелким божеством или даже просто демоном, реализуясь, видимо лишь как один из принципов мироздания.

Центральной фигурой пантеона, несомненно, является всё-таки Зевс. Он выступает как первопринцип мироздания, проявлениями которого становятся остальные сакральные персонажи.

Арат. Небесные явления (1–18)

С Зевса начнём. Никогда мы, как люди, его не оставим

Неизреченым. Ведь Зевсом полны все улицы наши,

Площади все у людей. Им полно также и море

И все гавани. В Зевсе нуждаемся все мы повсюду.

Мы ведь и рода его есть. А он человекам вещатель.

Правое в знаках даёт и народы к деянию будит.

Память о жизни даёт. Говорит о земле наилучшей

Для быков и мотыг. Говорит о правильных сроках

И растенья рыхлить, и всякое семечко сеять.

Сам ведь на небе он нам укрепил надлежащие знаки,

Распределивши созвездья. А также умыслил он на год

Звезды, которые бы наилучшие предвозвещали

Для людей времена, чтобы все без вреда возрастало.

Вот почему славословят его и первым, и крайним.

Лосев отмечает, что в Зевсе заключено всё мироздание, и сам космос выступает как его тело. Зевс — мировой ум, совокупность всех идей, всех форм, всего смысла, который есть в мире. Это центральный принцип мироздания, космократ и демиург одновременно. Он вместил в себя все предыдущие ступени космогонии — всепорождающую мощь Урана и целостность Кроноса. Этой же характеристикой объясняются и его многочисленные браки с богинями.

Иногда такими же характеристиками наделяется и Аполлон, которого называют Гелиосом, Хтонием, Мантисом:

Ибо ты все назираешь: эфир беспредельного неба,

Многоразличный удел земли, там долу лежащей,

И через темную ночь в тишине звездоокого мрака

Корни подземные зришь и пределы всего мирозданья

Держишь. Заботит тебя и начало вещей, и конец их.

Цвет ты всему; согласуешь ты всё многозвучной кифарой

В мире, пока до предела последней струны ты восходишь,

Или, напротив, до нижней струны, или ладом дорийским

Всё примиряешь; племен поколенья при жизни ты делишь.

Ты сочетаешь всемирно согласье и судьбы людские;

В равной мере срок ты даешь для зимы и для лета;

Холод по нижней струне, а жару по последней настроив,

Цвет многолюбной весны ты равняешь дорийскому ладу,

Имя за это тебе даровали смертные, Паном,

Богом двурогим, назвав и владыкой свирельного ветра,

Ибо ты держишь прообраз всего мирозданья печатей.

Такая двойственная трактовка является дополнительным свидетельством неразделимости элементов пантеона в традиционных мифологических системах, их принципиальной непротивопоставленности. Дополнением космической ипостаси становится Дионис как выражение имплицитно сохранённого в мире хтонического начала.

Для греческого пантеона характерна тенденция к уранизации основных персонажей. Наиболее важные божества из имманентно присутствующих в мире превращаются в жителей священной горы — Олимпа. Всё больше социализируются и качества богов. Зевс из громовника превращается в совершенного правителя, что подчёркивалось уже Гесиодом. Богиня Ника вместо непобедимого демона становится крылатой подательницей победы. Фемида как выражение закона жизни земли трансформируется в божество права и справедливости. При этом низшие ипостаси богов и существа, стоящие на ранних этапах космогонического процесса выносятся на периферию Ойкумены либо совсем за пределы Космоса (Океан, Тартар, Хтония). Древнейшие образы постепенно распадаются на более «узкоспециализированных» персонажей. Параллельно происходит процесс абстрагирования сакральных образов, наделение их метафизической природой.

В целом же система верований древних греков содержало неисчислимое количество сакральных персонажей, отражавших все аспекты общественной и частной жизни.

Эй, Разбивака, Трескун, Горшколом, Сыроглинник коварный,

Эй, Нетушим, что искусству сему столько бед уж наделал!

Бей и жаровню, и дом, вверх дном опрокидывай печку,

Все разноси, гончары же пусть криком избу оглашают.

(Из сохранившейся гончарной молитвы)

Исследователи отмечают, что в мифологии Эллады присутствует понятие демонизма как безымянной, безликой, внезапно действующей силы, о которой человек не имеет никакого представления, которую нельзя назвать по имени и с которой нельзя вступить ни в какое общение, видимо потому, что она дистанцирована от человеческого мира и не оформлена. Г. Уэзенер для характеристики такого сакрального начала использует выражение «бог данного мгновения». Интересно, что, по Гомеру, демон почти не отличается от обычного бога. В «Илиаде» (I, 222) упоминается, что «Афина возвращается к Зевсу и другим демонам». В таких же терминах описываются и действия Афродиты. В архаических текстах встречается выражение: «Наше потомство воздвигни теперь ты, о демон славнейший». Поскольку наряду с этим упоминаются и демоны, приносящие несчастья, то они также амбивалентны. Сравнительно поздно появляются демоны отдельных вещей либо событий, обладающие разной по степени силой воздействия. У Еврипида смерть жены Геракла называется «теперешний демон». Орест упоминается как наделенный судьбой и «наличным демоном. Пиндар пишет о »демоне рождения« и »борьбе в человеке доброго и злого демонов«. У Софокла »одним и тем же людям соприсутствует всегда не один и тот же демон«. Именно к группе таких демонов можно отнести известного »демона Сократа«. Это существо, находящееся внутри человека и во многом определяющее его действия и отношение к миру. Платон как раз упоминает о демоне »каждого человека, который достался ему в жизни«. О подобном демоне гораздо позже писал в своих трудах Марк Аврелий.

В античной мифологии, по сравнению с восточными системами гораздо более отчётливо и в другом ключе разработана идея человека. Такая «антропоморфность» системы верований возрастает в ходе ее развития. Изначально люди считались включенными полностью в космический организм. Считалось, что они, подобно богам, вышли из лона Геи и расплодились. Примечательно, что точной картины антропогонии не было. Многие семейства возводили свой род к героям — полубогам. Существовали варианты происхождения некоторых племён от насекомых и деревьев. Поколение людей после потопа было создано Девкалионом и Пиррой из камней, то есть, опять-таки, имело хтоническую природу.

Насчитывалось пять поколений смертных: «золотого века», «серебряного века», «бронзового века», поколение героев и поколение «железного века». Налицо процесс деградации человеческого сообщества, сближающий мифологию Эллады с другими традиционными системами.

Платон писал: «в беременности и рождении не земля подражает женщине, а женщина — земле». Схожее положение встречается у Эпихарма: «Я — труп. Труп есть навоз, навоз же есть земля. Если же земля есть бог, то я не труп, но бог». Человек наделялся бессмертной душой, тело для которой являлось лишь временным местом пребывания. На это указывает и второе значение слова «душа» в греческом языке — «бабочка», т. е. порхающее, летящее существо, не задерживающееся долго на одном месте.

Посмертная участь человека в классической культуре Эллады выглядит незавидной. Если при жизни человека сопровождает множество невзгод, то и после смерти души людей бродят в подземном царстве Аида в виде бледных теней по полям, заросшим асфоделями — цветами подземного мира. Почти не развита идея загробного воздаяния. Особо наказываются только преступники, да герои вместо Аида обитают в Элизии.

Участь человека изначально предопределена судьбой, которую символизируют три мойры. Судьба является антропологическим измерением вселенского закона, выражаемого понятием Дике — Справедливости. Зевс также наделил людей чувством справедливости, отличающим человека от животных. Основной долг человека — быть справедливым и выполнять ритуал. Согласно представлениям греков, боги способны проявлять долготерпение и карают смертных, лишь когда те нарушают границы необходимого поведения. Гордыня людей может привести их к смерти.

Уже в классический период основные божества приобретают человеческий вид. Одновременно развивается идея человека как богоборца, готового спорить с богами, обманывать их, вызывать на соревнование и т. д. Наиболее ярким выражением такого подхода становится формирование образа героя — демиурга, наполовину бога по своему происхождению. Такие герои становятся основными персонажами формирующегося эпоса и наравне с олимпийскими богами включаются в процесс космоустроительства. Примечательно, что они имеют хтонические черты (во внешности и культе), что заставляет выводить их происхождение от древнейших персонажей. Очень часто ненормальным является и их поведение (неумеренная сексуальность, безумие, инцест). Возможно, именно поэтому эпоха героев трактуется как пройденный этап человеческой истории, необходимый, но уже неактуальный этап космогонии.

Только в Греции имеет место достижение героем бессмертия (Геракл), только там герои пользовались достаточно высоким культовым престижем и вдохновляли творчество.

Крайнее выражение идея человека для греческой мифологии находит в претензиях ряда деятелей на поклонение им так же, как и богам (Ниоба, Салмоней, Иксион). Идея деградации человеческого рода уже у Зсхила заменяется принципом развития, восхождения к сложному. Он утверждает. Что первые люди жили гораздо более примитивно.

Закономерно формируется историческая мифология, которая начинает вытеснять традиционную. Формируется идея критики богов, отражённая в произведениях Еврипида и Аристофана. Эсхил пишет: «Быть счастливым для смертных — это бог и больше, чем бог». Еврипид наделяет сакральными характеристиками дружбу («Познавать друзей — это бог»). У Плиния встречается фраза «Для смертного помогать смертному — есть бог, и это есть путь к вечной славе». Менандр уверенно утверждает: «Ведь иметь силу теперь называется богом», «Удобный случай — бог». Всё это позволяет говорить о трансформации представлений о сакральном начале — от образа сверхъестественной силы, воплощения первообразца к ситуативному атрибуту человеческого существования.

В культовой практике достаточно сильно проявляются две тенденции. Первая — сохранение архаических вариантов поклонения, выраженная в оргиастической обрядности, создававшей ощущение единства с Космосом. Примером такого культа могут служить торжества, посвящённые Дионису-Вакху. Другая ветвь — развитие мистического начала, уделяющего уже большее внимание индивиду, а не коллективу (элевсинские мистерии, орфики).

6. МИФОЛОГИЯ ДРЕВНЕГО РИМА

О древнейшем периоде римской мифологии выводы делать сложно. В жреческих книгах «Индигитаменты» перечисляются божества посева, произрастания семян, цветения, созревания, жатвы колосьев, бракосочетания, зачатия, развития зародыша, рождения ребёнка, его первого крика, выхода на прогулку, возвращения домой и т. д. Имена богов при этом образовывались от отдельных актов. Для древних божеств была характерна неопределённость пола, наличие у каждого персонажа мужской и женской ипостасей. Точно так же можно говорить и о наличии двух ипостасей — хтонической и космической почти у каждого персонажа. Так Плутон одновременно считался, с одной стороны, символом богатства и изобилия, а с другой — связывался с подземным миром. Сатурн сначала был богом посевов, и лишь позже подвергся сильной эллинизации и стал походить на Кроноса (существовал миф о золотом веке как времени правления Сатурна, и повествование о пришествии Сатурна в лациум к царю Янусу). Либитина как покровительница садов и виноградников выступала в качестве богини плодородия и одновременно связывалась, подобно Персефоне, с погребальным культом. Каждая женщина имела свою собственную Юнону и Венеру, что позволяет говорить о божествах не как о локализованных персонажах, а скорее как о принципах отношения к окружающему миру. Формула обращения к божеству была следующая «бог или богиня» или «или каким иным именем ты желаешь называться». Всё это является доказательством пластичности мифологии.

Вероятно, существовал миф о сотворении мира Янусом, который потом сменился Юпитером, а также миф о происхождении людей от дуба, об их первоначально дикой жизни и последующей цивилизации с помощью богов и героев. Дуб связывался с Юпитером, с царями Альбы и Рима, воплощавшими дух дуба, с духом и нимфой дуба Вирбием и Дианой, сочетавшимися сакральным браком.

Большую роль играло почитание деревьев и рощ. Большинству древнейших богов были посвящены рощи, где проходили обряды. Общим для всех рощ был бог Лукорис, хранитель убежища Ромула. Почитались и отдельные деревья в разных местах Рима. Общими святынями считались смоковница, пол которой волчица кормила Ромула и Рема и признаки увядания которой воспринимались как знак угрожающей городу страшной опасности; священный дуб на Капитолии, которому Ромул принёс свою первую добычу — оружие и доспехи убитого им царя, а также каменный дуб на Ватикане. С лесом связаны вещий фавн и Сильван.

С культом леса был связан культ водных источников, каждый из которых был обиталищем лимф. Вероятно наличие мифов, посвящённых животным. Особо, в обряде луперкалий, поклонялись волкам, которым приписывались магические свойства.

Мир богов по форме совпадал с миром людей. Жёстко различались божественное и человеческое право. Августин в труде «О граде Божием» (VIII, 9 — 13) указывает, что под бесчисленными наименованиями Юпитера он находит только одну мировую субстанцию, выступающую в разных своих видах и проявлениях (Янус — первичность, Термин — предел, Иовис — высшее, Пекуний — богатство, Сатурн — начало земледелия, гений — дух всякой вещи). Юпитер здесь выступает как центральное звено пантеона, своеобразный стержень мироздания, выражением которого он является.

Боги римлян на начальном этапе существования культуры складывались в несложную внешне иерархию. Туда входили триада Юпитер — Марс — Квирин, а также Янус и Веста. Янус считался олицетворением первоначала и стоял на первом месте. В пространственном отношении он олицетворял входные двери и ворота. Он также связывался с началом года, что определяло его приоритет во временном цикле. Янус первичен и в социальном аспекте: он был первым царем Лациума и правителем эпохи «золотого века». Его считают двуликим, что подтверждает наличие в римской мифологии циклической концепции времени и пространства: «любой вход — это два места, два состояния, то, откуда вышли, и то, куда вошли».

Веста считалась покровительницей Рима, чьё имя производится от глагола «гореть». Единственным обликом богини являлся огонь. Она была исключительным в культовом плане божеством: только храмы Весты были круглыми в основании, в отличие от традиционных четырехугольных святилищ. Наряду с этим в пантеон входил ряд богов автохтонного, греческого и этрусского происхождения, иерархия которых неизвестна.

Особый слой представляли мифы о священных браках, об отмене человеческих жертвоприношений, замене их праздником Аргиев, когда в Тибр сбрасывались куклы, либо же они вывешивались на перекрёстках. Существовали культы Вулкана, Палатуи, Фуррины, Флоры, Карменты, Цереры, Помоны, Волупии.

В период господства этрусков прежняя триада сменилась другой — Юпитер — Юнона — Минерва. Юнона выступала как воплощение женского начала и плодородия. Минерва считалась покровительницей искусства и ремесел. Боги этого периода начинают приобретать антропоморфный облик. Появляется ритуал триумфа — чествования победителя.

В период господства в Лациуме этрусков их система верований оказала значительное влияние на римскую мифологию. Этрусская мифология рано испытала на себе греческое влияние. Многие божества приобрели эллинизированные формы, получили латинские имена. О мифологии и теологии этрусков почти ничего неизвестно, представления о них являются позднейшими реконструкциями.

По последним данным, Этрурия представляла собой модель Небесного мира и была организована по принципу двенадцатиградья. Города традиционно ограждались по кругу бороздой, а стены имели священный статус. Сакральной считалась сама идея проведения границ: считалось, что межеванию людей научила нимфа Вегойя, своеобразная богиня — прародительница. Бог пограничной межи Термин считался одним из наиболее уважаемых персонажей. В центре города находился сакральный центр — Мундус, который выступал одновременно как центр всего Космоса и канал для связи с хтоническими сферами. На месте Мундуса обязательно размещался храм, выполняющий роль мировой оси.

Море понималось как Протоматерия и связывалось с Подземным миром. Последний был населен большим количеством хтонических персонажей: это хозяйка всего подземного Горгона, чудовище Хумбаба, демоны Тухулка и Хару. Космос делился на три части по вертикали (небо, земля, подземный мир) и четыре горизонтальных сектора, по сторонам света. Символическим выражением такого деления был четырехликий бог Ану.

Космогония этрусков, по поздним источникам, состояла из шести этапов, сильно напоминающих библейскую модель творения мира. Видимо, речь здесь идёт уже о позднейших культурных наслоениях. Этрусским по происхождению, скорее всего, является пророчество Вегойи, которая предрекла стране десять веков существования (века измерялись длительностью жизни одного поколения). Причиной упадка Этрурии должно было стать нарушение границ и уничтожение межевых столбов.

Боги большей частью почитались локально. Их было достаточно большое количество, и сейчас представляется затруднительным вычленить из-под эллинских и латинских напластований непосредственно этрусскую основу. Схема строения пантеона схожа с римскими и греческими аналогами. Центральным персонажем и структурирующим элементом в божественной иерархии можно считать бога Тина, чьи эпитеты тесно связаны с другими сакральными фигурами, перекрывают их и являются определяющими в мифологическом пространстве.

Наряду с богами существовал и институт Лукумонов — верховных правителей. Этруски верили, что Лукумоны обладают божественными способностями, связаны с четырьмя стихиями и служат проводниками между человеческим и божественным мирами. Существовал развитый культ предков. Важным ритуалом было поклонение Священному огню, который гасился только в праздник почитания мертвых, а потом вновь зажигался как обновленный. Широко были распространены гадательные практики. Практиковались и человеческие жертвоприношения.

Считалось, что у человека кроме тела есть еще три души. Одна из них обитает в печени и связана с божественными силами. Вторая находится в голове и имеет портретное сходство со своим носителем. Третья — родовая — размещена в аорте и сердце. После смерти человек переселялся в Подземное царство, где его душу ждали испытания, необходимые для второго, посмертного рождения.

После изгнания из Рима последнего этрусского царя и утверждения республики был воздвигнут храм новой божественной триады Церера — Либер — Либера. Все они были тесно связаны с культом плодородия. Она быстро слилась с Деметрой, Дионисом и Персефоной. Происходит ассимиляция и других греческих богов — Диоскуров, Гермеса, Аполлона, а также италийских и латинских божеств.

В 205 — 204 гг. до н. э., в ходе разворачивания военной экспансии Рима, в пантеон начинают вводиться божества восточного происхождения, например, Кибела. Столетием позже, находясь под влиянием многочисленных выходцев из других стран и пытаясь заслужить благосклонность богов, римляне начинают поклоняться Дионису, Серапису, Аттису. Распространение культов умирающих и воскресающих богов знаменует развитие религиозной формы сознания внутри мифологической системы.

Самые ранние представления римлян о царстве мертвых неизвестны, они заслонены греческими и этрусскими мифами. Видимо, были продолжены неолитические традиции более ранних культур.

Наряду с публичными культами формировалось и частное пространство верований. Главную роль в нем стали играть культы фамилий, которые смешались с родовыми культами. Эти культы формировались вокруг Весты, ларов и пенатов. Важнейшие семейные события требовали специальных обрядов, которыми руководили духи или низшие божества, часто предельно детализированные по функциям (Ватикан и Фабулиний помогали новорожденному испустить первый крик и начать говорить), Эдук и Полин помогали научиться есть и пить, Абеон — делать первые шаги и т. д.). Свадьба проходила под покровительством домашних и хтонических божеств (Теллус, Цереры) и охранительницы брачной клятвы — Юноны.

Похоронные обряды, совершавшиеся на девятый день после погребения или кремации, переросли в скрупулезно соблюдавшийся культ духов-покровителей умерших предков — манов. Им посвящалось два праздника — февральские паренталии и майские лемурии. Во время паренталий городские чиновники не надевали свои знаки отличия, храмы закрывались и огни на алтарях гасились, браки не заключались. Считалось, что усопшие возвращаются на землю и совершают трапезу на могилах. Фактически, праздник означал возврат к начальному этапу космогонии и временный приоритет хтонического начала, поскольку именно этот месяц считался периодом безвременья. В феврале же проходили луперкалии, коллективные ритуалы очищения, предваряющие Новый год.

В течение трёх дней лемурий мертвые, лемуры, возрождались к жизни и приходили в жилища своих потомков. Чтобы избежать их неудовольствия и помешать забрать кого-нибудь из живых с собой, глава семьи набивал рот чёрными бобами и выплевывал их, повторяя заклинания девятикратно.

Гении у римлян были аналогичны греческим демонам. Само их название переводилось как «породитель». Они выражали волевую направленность людей, могли быть личными и групповыми. Считалось, что гений менялся вместе с человеком на протяжении всей жизни последнего и в конце умирал вместе со своим подопечным.

Существовали и общие культы гражданской общины: отсюда деление культов на приватные и публичные. Жёсткого разделения между ними не было, все они находились под контролем понтификов. Общественный культ находился в руках высших лиц государства и членов религиозных братств. Известно, что в доме правителя практиковались обряды, посвященные культам Юпитера, Марса и богини плодородия Опс Консина. Видимо, имелась и специальная коллегия жрецов.

Согласно жреческой иерархии, после царя следовали пятнадцать фламинов — посвященные Юпитеру, Марсу и Квирину. Они не были кастой и не составляли коллегий. Каждый фламин был связан только с божеством, имя которого носил. Фламинам вменялось в обязанность ношение ритуальной одежды и выполнение разнообразных обетов. Они скрупулезно придерживались церемоний, но не имели права толковать канон или выносить решение в спорных случаях.

Существовала также коллегия понтификов, куда входили сам правитель и старшие фламины. Понтифики имели полную свободу действий. Главный понтифик участвовал в решении всех вопросов, связанных с верованиями, возглавлял некоторые обряды и следил за точным исполнением ритуалов во время праздников.

При коллегии понтификов числились шесть весталок, выбиравшихся главным понтификом на тридцатилетний период из группы девочек в возрасте от шести до десяти лет. Весталки оберегали народ Рима, поддерживая священный огонь, ни в коем случае не давая ему погаснуть. Залогом их священной силы был данный ими обет девственности.

Коллегия авгуров также была полностью самостоятельна. Он не определял будущее, а лишь решал, насколько правильно то или иное начинание — выбор места для отправления культа или нового жреца. Со временем в Риме распространились греческие и этрусские гадательные приемы.

Наряду с коллегиями в отправлении общинного культа участвовали закрытые объединения, или «товарищества», специализировавшиеся в одной сакральной церемонии. Так фециалы освящали объявление войны и заключение мира. Салии были центральными участниками ежегодных торжеств в марте и октябре, когда по обычаю заключали мир или объявляли войну. Арвальские братья охраняли посевы на полях, а луперки справляли луперкалии.

Как в общинном, так и в частном культе в жертву богам приносили съестное и жертвенных животных.

Особая роль отводилась гаданиям, видимо заимствованным у этрусков. Широко применялась эвокация, приводящая к расширению пантеона. Покойный отец для сыновей становился богом. Существовали культы отдельных сословий и профессий.

Гражданин был обязан участвовать в культе общины. При этом допускалась критика богов и вольнодумство.

Особо складывался миф о Риме: город, основанный по предначертанию богов, должный иметь власть со всем миром, его события — этап на пути осуществления предназначения; римский народ как избранный богами и исполненный исключительных добродетелей. Согласно преданиям, царь Альбы, Нумитор, был низложен своим братом Амулием. Для устранения соперников Амулий истребил сыновей Нумитора, а его дочь Рею Сильвию принудил стать весталкой. Но от связи с Марсом та родила близнецов, Ромула и Рема. Брошенных на берегу Тибра новорожденных чудесным образом вскормила волчица. Позднее их подобрал пастух, а его жена воспитала мальчиков. Со временем повзрослевших Ромула и Рема признал их дед, Нумитор, и, свергнув Амулия, внуки вернули деду царство. Решив основать город в местах своего детства, братья покинули Альбу и обратились за советом к богам. Каждый выбрал себе отдельный холм: Ромул — Палатин, а Рем — Авентин. Рем первым увидел в небе шесть летящих коршунов — авгурово знамение. Ромулу же явилось в два раза больше птиц. Он выиграл у брата право основать город и провёл плугом борозду вокруг Палатинского холма. Отвальная земля стала городской стеной, борозда обозначила ров вокруг города, а вынутый из земли плуг обозначал будущие городские ворота. Рем перепрыгнул через эти сооружения, и Рем за это убил брата, крикнув: «Так я покараю всякого, кто перепрыгнет мои стены!».

Данный сюжет представляет собой социализированный вариант космогонии с традиционной трактовкой пространственно-временного континуума и первоначальной жертвой. Позже эпизод братоубийства будет восприниматься как одна из причин бед, обрушивающихся на город.

К римскому мифу примыкает героика, которая вытесняет постепенно мифы, связанные с пантеоном:

— мифы, связанные с царями;

— установление республики, когда люди жертвовали собой ради величия Рима;

— обожествление государственных деятелей;

— культ императоров.

Можно сказать, что социальная мифология оттеснила традиционную, носительницу онтологических сюжетов, на задний план, почти удалила её из системы актуальных верований. Несмотря на это, фабула мифологических сюжетов первой группы тесно связана со второй, является её социальной проекцией, с сохранением почти всех закономерностей существования мифологической системы.

7. МИФОЛОГИЯ КЕЛЬТОВ

Мифологическая традиция кельтских народов хотя и не сохранилась в первозданном виде, но оказала и продолжает оказывать влияние на европейскую культуру. Существуя, долгое время как устная форма творчества, она была зафиксирована в трудах христианских авторов и воспроизведена в фольклоре немногочисленных кельтских народов, существующих до настоящего времени. Обширная эпическая литература островных кельтов — населения Ирландии, Шотландии и Уэльса — позволяет реконструировать систему верований народа, который в давние времена населял практически всю Европу.

Как и другие мифологические традиции, кельтская ветвь верований особое значение придавала устному слову, призванному воспроизводить космическое устройство. Эпос в такой трактовке выступал не столько как повествование об имеющих место событиях, сколько как акт демиургического характера.

Так одарю я теперь:

рассказ об Этне с прекрасной Майг,

удача в потомстве, молочной сестре или брате,

для тех, кто будет с женщиной доброй.

Расскажите повесть об Этне

перед тем, как ступить на корабль или лодку, -

воротитесь с удачей и счастьем,

избежав грозных волн и валов.

Расскажите повесть об Этне

перед тем, как идти на охоту иль в суд, -

во всем преуспеете вы.

и все перед вами отступит.

Расскажите повесть об Этне

перед тем, как возлечь с благородной женою, -

доброе дело задумано будет,

будет удача с женой и потомством.

Расскажите повесть об Этне прекрасной

перед тем, как вступить в новый покой для пиров, -

не будет раздора и ясным останется ум,

не будет сверканья жестоких разящих клинков.

Расскажите правителю со свитой великой

повесть об Этне под музыки звуки -

не пожалеет о том он,

коль выслушает, не прерывая.

Если расскажете вы эту повесть

пленным ирландцам -

то будто бы лопнут

их тяжкие узы и путы.

(«Воспитание в домах Двух Чаш»)

Даже внесение в культуру элементов христианского мировоззрения не отменило повышенного пиетета к сакральному тексту как космогоническому акту: «Дьяволу никак не удавалось проникнуть в один дом, потому что там исполнялись сказания о фиане». Кельты считали поэзию нематериальной, сверхъестественной формой огня, а, следовательно, первостихией и основой бытия.

Сохранившаяся космогония островных кельтов имеет внешне социализированный характер, повествуя о поколениях, поочередно населяющих острова. Первым таким поколением пришельцев стало племя Кессар, которое погибло в результате катаклизма. Его пережил только муж Кессар Финтан, обернувшийся птицей и ставший наблюдателем происходящих в мире перемен. Его отстраненное положение позволило ему стать авторитетом мифологической традиции, некой константой формирующейся картины мира. По другой версии, спаслась только Бандба — символ земли и плодородия. Происходящий в племени раздел женщин говорит о начальном этапе космогонии, а гибель женщин и потоп символизируют возврат к изначальному Хаосу.

Вторую волну переселенцев составило племя Партолон, погибшее в результате эпидемии. Традиция говорит, что Партолон пришел с женой и свитой из потустороннего мира. Его жена, королева Дилгнейд, на белтейн была посвящена Билу, богу смерти. С расселением, ростом и деятельностью племени связано территориальное расширение Ирландии. Основным занятием племени были сражения с фоморами. В результате неизвестной болезни все представители племени умерли, то есть вернулись туда, откуда пришли. Этот сюжет фиксирует круговорот времени в кельтской мифологии. Некельтское звучание имени предводителя позволяет предположить, что это было аборигенное предание.

Третья группа — Немед — покинула остров после некоторого времени обитания на нем. Биография племени до деталей схожа с предыдущей, что наталкивает на мысль о существовании двух вариантов одной легенды.

Четвертым этапом освоения Ирландии стало племя Фир Болг, которое сменили представители Туата Де Дананн (Племена богини Дану). Они завоевали остров и заключили мирный договор.

Несомненна сакральная природа всех поколений колонистов острова. Кессар с высокой степенью достоверности можно отождествить с Богиней-Матерью, прародительницей всего живого. Смена сакральных поколений, правящих миром — также традицонная для мифологических система характеристика. Божественное начало в особенной мере представляют Племена Дану. Абсолютно чудесным был их способ появления в стране — они прилетели на тучах по воздуху. Предание указывает, что они владели магией и колдовством (это, несомненно, поздняя, христианская трактовка, вернее было бы говорить — «священной силой»), были сведущи в искусствах и ремеслах и владели четырьмя талисманами. К последним относились: Фал — камень, кричащий, если на него наступит будущий король; копье Луга, всегда приносящее победу; меч Нуаду, поражающий любого противника и котел Дагды, способный насытить любое количество едоков. Отмечалось также, что представители племени были совершенны красотой, храбры и искусны во всех отношениях. Такое описание указывает на членов племени как носителей священных первообразцов — АРХЕ — и демиургов.

Племена Дану, по сути, представляют собой развернутый пантеон островных кельтов. Дану выступает в образе матери богов. Возможно, мужем богини был Байя — божество подземного мира и прародитель людей, которые поэтому считаются генетически хтоническими существами. Богом — прародителем и основой для формирования культурного пространства становится Дагда — дословно «добрый бог», воплощение огня («Аэд»), Всеобщий отец («Эохайд Оллатар»), Господин Великого Знания («Руад Рофесса»). Он считался покровителем жречества и магии, что позволяет говорить о нем как одном их наиболее древних персонажей, наделенном хтоническим чертами. Бог владел живой арфой — Уаитни, при игре на которой времена года шли установленным чередом. Однажды Дагда захватил в плен однорукое, стоногое, четырехголовое чудовище Мата, приволок его к «камню Бенна» и там убил. Все это позволяет считать данную фигуру центральной для выполнения функций демиурга.

Дагда является и источником творчества — со смысловым оттенком творения, созидания, поскольку именно его дочь Бригита считалась богиней, которой поклонялись поэты, а о космоустроительной роли поэзии уже было сказано выше. Две другие Бригиты — скорее всего, ипостаси первой — имели облик целительницы и женщины кузнеца, что также указывает на их приобщенность к магии и хтонизм. Кроме Бригиты у Бога было еще шестеро детей. Оэнгус («сын молодости») выполнял функции бога любви. Мидхир был властителем подземного царства. Огма («медоустый», «солнцеликий») был богом литературы и ораторского искусства, создателем алфавита огам и сильнейшим из силачей, что возвращает исследователя к идее силы слова в кельтской культуре. Младший сын, Бодб Дирг («рыжий Боб») был связан с югом, что указывает на его хтонизм, и унаследовал в конце эпохи богов племени Дану от отца титул короля богов.

Диан Кехт считался богом здоровья и врачевания. Нейту поклонялись как божеству битвы. Мананнан Мак Лир был покровителем торговли и кораблевождения, богом и сыном моря. Богом моря называли Ллира (Лера), его отца. Гоибниу поклонялись как богу-кузнецу, создателю волшебного напитка бессмертия. Главой всех богов считался Нуаду (в валлийской традиции — Луг). В числе прочих особо выделяется божество Кромм Круах («Наклонившийся с холма», «Глава холма»), которому приносились человеческие жертвы.

Исследователи отмечают, что существовало несколько разрядов богов. Великие боги почитались как у островных, так и у континентальных кельтов. В других случаях одни и те же персонификации сил природы имели в разных местах одинаковые атрибуты, но выступали под разными именами. Существовало также множество более мелких богов, почитавшихся как предки и покровители людей в рамках одного племени. Поэтому традиционной считалась клятва героев в сагах гэлов: «Клянусь богами моего народа». Параллельно с кельтским пантеоном существовал и пантеон иберийцев — народа, раньше осевшего на острове. В верованиях сочетались элементы обоих пантеонов, и их ритуалы мог выполнять один жрец.

Сохранившиеся тексты позволяют говорить об отсутствии четких границ между персонажами кельтского пантеона, о существовании их как различных ипостасей священного начала. Так песня друида сыновей Миля гласит: «Я — ветер, веющий над морем. Я океанская волна. Я — рокот волн. Я — семь дружин бойцов. Я — молодой орел, сидящий на скале. Я — первый солнца луч. Я — яростный кабан. Я — дикий вепрь. Я — самая прекрасная из трав. Я — молодой лосось в ручье. Я — озеро на солнечной равнине. Я — искушенный мастер всех искусств. Я — грозный воин, всех сражающий мечем. Я властен облик свой менять как боги. …Кто, как не я, сумеет отыскать для вас источник воды хрустальной? Кто, как не я, расскажет вам о возрасте луны? Кто, как не я, окликнет рыбу из морских глубин? Кто, как не я, приманит ее к берегу? Кто властен менять свой облик, как я, поднявшись на вершину гор?».

Другой бард пел: «Я принимал различный облик, пока не отыскал пригодный для меня. Я был клинком тяжелого меча. Я был и капелькой дождя, летящей в воздухе. Я был сияющей звездой. Я словом был, немотстсвующим в книге. Я был раскрытой старинной книгой. Я был звенящим светом фонаря, и это длилось год, и целые полгода. Я был мостом, перелетевшим через три стремнины трех соседних рек. Я странствовал по небу в облике орла. Я был мечем в руке бойца. Я был звенящей струею арфы. Я действием волшебных чар был превращен в морскую пену, и это продолжалось целый год. Поистине, на свете не осталось ничего, чем бы я ни был». Все это позволяет не только выделить детерминанты кельтской культуры, но и говорить о наличии в ней идеи единства и целостности Космоса.

Своеобразным противовесом космическому, упорядоченному началу являются фоморы. Они группируются вокруг богини Домну («пропасть», «морская бездна»). Само название фоморов также переводится как «подводный мир». Они считались потомками Хаоса и Старухи-Ночи. Царем фоморов был сын Домну Индех. Их хтоничность подтверждается жутким видом, особенно у женщин, традиционно относимых к хаотическому принципу, наличием только одной руки и одной ноги, связью с морем и островами. Самыми известными персонажами из фоморов были Балор, имевший ядовитый, убивающий взглядом глаз, красавец Элатхан и его сын Брес.

Различие между богами и фоморами не абсолютно, поскольку и те, и другие в одинаковой степени владеют магией и охотно заключают династические браки. Были прецеденты и внешнего сходства (Нуаду в одном из боев потерял руку и до замены ее на серебряную подвергался риску изгнания из общины богов). Вытеснение фоморов на периферию освоенного мира с сохранением их роли в Космосе позволяет говорить о них как героях более раннего этапа космогонического процесса. Сходный статус имеют женщины-демоны — Морриган («королева призраков»), Бадб («громкий крик»), Маха, Фи («злобная»), Нимэйн («ядовитая»). Иногда они все выступают под именем Махи или Бадб. Их эпифанией, аватарой является серый ворон. Примечательно, что племена Дану также постигает судьба фоморов — они вытесняются на край освоенного мира, в сиды, сыновьями Миля.

Наряду с представлениями о богах формируется и героический эпос. В валлийской традиции это повествование о великом воине — Кукулине. Он является воплощением воинской силы, способен воевать против целой армии; обладает ярко выраженными признаками демиурга в сражении с призраком из моря; обладает волшебными свойствами (разноцветные волосы и родинки, способность вращаться внутри собственной кожи). Аналогичными характеристиками обладают герои цикла Финна - воины-охранители. В границах героического эпоса широкое распространение получает идея сакрального брака с воплощением власти, что отражает связь между божественным и героическим слоями мифологии.

Одним из важнейших представлений в кельтской культуре было соотношение света и тьмы как космического и хаотического начал. Собственно, это специфическая трактовка традиционного для мифологии отношения. Время представлялось как состоящее из светлых и темных кусков и исчислялось по ночам. Ночь считалась временем иного мира. Такому дуализму подчинялись все временные отрезки: в месяце выделялись темная и светлая половины; противопоставлялись друг другу зима и лето, соответственно выделялось два полуцикла и в году. Символическим выражением соотношения света и тьмы был поединок Гвина — бога подземного царства, и Гвинхира — солярного божества, за дочь Ллира Корделайд, отражавший круговорот времени в году. Все главные праздники государственного культа так или иначе были связаны с фазами солнечного цикла, причем дни весеннего и осеннего равноденствия считались более важными, чем дни солнцестояния. Так очень почитаемым был Белтейн — день весеннего равноденствия, который имел статус начала лета. Очень важными считались пограничные временные моменты. Кельты верили, что в такие периоды появляется таинственная сила, амбивалентная в этическом отношении и опасная для человека.

Именно такими свойствами наделялись ночи в канун ноября и мая, получившие в Уэльсе название «ночи духов». Утверждалось, что в это время силы Хаоса максимально активны, открывается будущее, поэтому очень успешным может быть гадание. В такую ночь растворяются сиды — обиталища мертвых на берегу моря, и их обитатели выходят наружу. Кельты в такие вечера старались не выходить на улицу, но не запирали дверей. Очаг специально прибирали, и оставляли на нем еду для мертвых. В Шотландии юноши переодевались девушками, уводили у соседей скот, забивали трубы, утаскивали сельскохозяйственный инвентарь. Сценарий проведения таких дней воспроизводил возвращение к первобытному Хаосу. Особенно опасной считалась ноябрьская ночь, поскольку ночь в мае имела символику перехода к порядку.

Пограничными точками считались также полдень и полночь, когда завеса между мирами становилась очень тонкой и легко проницаемой. Поворотным периодом считались и «12 рождественских дней» (название сравнительно позднее).

Идея границы распространялась и на пространственную организацию мира кельтов. Считалось, что межи имеют сакральный характер. Именно через них в космос может прорываться Хаос. Поэтому уже в христианизированной Ирландии некрещеных детей хоронили на границах приходов. В мае специально проводился ритуал починки изгородей, что понималось как символическое восстановление границ. Поединки между соперниками проводились только у брода. Сакральным значением наделялся и порог дома.

Каждое из завоеваний острова оформляло его пространственно и делило его. В процессе освоения появилось земледелие, строительство домов, торговля, помол зерна, сбивание масла, установление королевской власти и правосудия, развитие учености, искусства и ремесла, организация игр и состязаний.

Страна традиционно делилась на пять частей. Камень раздела являлся центральной точкой острова. Именно центр соотносился с идеей власти и сыновьями Миля. Власть понималась как залог соблюдения космического порядка: «Справедливость правителя делает небо ясным во всякое время года, зима при правителе справедливом бывает ясной и морозной, весна — сухой и ветреной, лето теплым и омытым потоками дождя, осень обильна росами и урожаем. Несправедливость же правителя приносит скверную погоду, портит людей, иссушает плоды земли». Мудрость считалась атрибутом племени Дану и связывалась с западом, жреческим сословием и районом Коннахт. В Ульстере, на севере, помещались воины и идея битвы, соотносимые с Фир Болг. Восточный Лейнстер олицетворял земледелие и процветание, отождествляясь с Немедом. Юг — Мунстер — получил статус наименее космизированного региона, связывался с музыкой (как неоформленным словом), и делился на две части между Партолоном — олицетворением слуг и племенем Кессар — символом аборигенов. Такой подход подчеркивал более низкий космический статус участников ранних этапов космогонического процесса.

Мунстер в целом обладал особым статусом: он был более автономным, традиционно ассоциировался со смертью, большей частью был населен женщинами. Эти хтонические характеристики свидетельствуют о понимании Мунстера как первомира, где находится начало всех начал. Примечательно, что именно на юге высаживались все завоеватели. Там же жили и допотопные персонажи (Финтан, Банба). Старейшие фигуры пантеона вели свое начало именно из Мунстера. У аборигенов он носил имя «древность Эриу» и считался страной парадоксов, обитатели которой имеют двойственную природу.

Правители всех пяти областей считались гарантами сохранения космического порядка в периоды потрясений. Предания указывали, что в страшную ночь кануна ноября (нынешний Хэллоуин) короли четырех областей стояли вокруг верховного правителя, символизируя сохранение Космоса в наступающем Хаосе.

Пятичленное деление сочетается с 12 — 13 — членным. Так наряду с двенадцатью месяцами выделяется вышеупомянутые двенадцать рождественских дней. Считалось, что в самом центре страны — Таре — находится холм Уснех, откуда стекает двенадцать рек. Образ холма также имел сакральные элементы. Жители Уэльса полагали, что на центральном холме стоит трон, с которого видны чудесные вещи, а у подножья холмов собираются феи для игр и танцев. Поэтому «холм» и «театр» в кельтской традиции являются связанными и идентичными понятиями. Именно на холмах традиционно проводили игры и ритуальные состязания. Думается, в образе холма нужно видеть трансформированный вариант Мировой горы как Мировой оси.

Девять как число также имело священный смысл. Для правителей строились палаты из девяти комнат. Королю воздвигали девять домов. Столько же округов выделялось в королевстве. Упоминалось девять орехов мудрости, столько же ветвей чудесного дерева, фей и дней для традиционных странствий.

Иногда альтернативой могло выступать число семь: семь покоев, семь сыновей, семь захватов Ирландии. Особый смысл также имело число «17». Оно символизировало вступление во взрослую жизнь, передавало количество долин и городов в стране, а также равнялось числу проклятых поколений.

Кельты верили в переселение душ, что отразилось в сюжетах о возрождении знаменитых героев — Кухулина, Финна — через несколько поколений.

8. МИФОЛОГИЯ ГЕРМАНЦЕВ

Источниками по германской мифологии являются археологические памятники, тексты римской эпохи («Германия» Тацита), описания христианских миссионеров и поэмы исландских скальдов, собранные воедино С. Стурлусоном (XIII в.) — «Старшая Эдда» и «Младшая Эдда». Некоторые сведения содержатся в сочинениях, посвященных истории готов, Иордана и Прокопия Кесарийского, в франкских хрониках Григория Турского и Фредегара, в «Истории лангобардов» Павла Диакона, в «Церковной истории народа англов» Беды Достопочтенного. Датский хронист Саксон Грамматик в «Деяниях датчан» передает многие мифологические сюжеты, заменяя богов на королей и героев.

Согласно космогонической концепции германцев, сначала была только зияющая бездна — Гиннунгагап. Потом на севере протянулась страна мрака и холода — Нифльхейм, царство мертвых, где струился источник, дающий жизнь одиннадцати рекам. На юге раскинулся Муспель — царство света и жара, охраняемое великаном Суртом. Между двумя этими царствами при соединении льда и огня родилось антропоморфное существо Имир. Это было двуполое существо. Примечательно, что, по Тациту, мифическим предком германцев был Туисто, чье имя возможно сводится к старошведскому «разделенный». Это позволяет говорить о космогонии как разделении первоначальной целостности.

Во время сна под мышкой Имира родились из его пота первые мужчина и женщина, а одна нога его с другою зачала сына. Из инея возникла корова Аудумла, она кормила Имира своим молоком и вылизала из соленого льда человека по имени Бури. Он женился на дочери одного великана и имел троих сыновей, Одина, Вили и Ве, которые решили убить Имира. Поток его крови поглотил всех великанов, лишь одному таинственным образом удалось спастись вместе со своей женой. Братья увлекли убитого Имира в бездну и, разрубив его тело на части, сотворили Мир: из плоти явилась земля, из костей — горы, из крови — море, из волос — облака, из черепа — небо.

Из искр Муспеля были созданы звезды и небесные светила солнце Соль и месяц Мани — с их упорядоченным движением. Так был установлен суточный цикл и смена времен года. Огромный океан со всех сторон окружал дискообразную землю. На берегах люди расположили область великанов. Небо по углам стали поддерживать карлики-цверги, носящие имена четырех стран света — Аустри, Вестри, Норди и Судри. В глубине материка был построен Мидгард («Срединная ограда»), обитель людей, защищенная высокой стеной из ресниц Имира. С помощью молчаливого бога Хенира и Лодура Один создал первых людей — Аска и Эмблю. Этимология позволяет считать, что это названия деревьев. Один дал им душу и жизнь, Хенир - разум, Лодур -антропоморфный облик и чувства. В другом мифе говорится, что первые мужчина и женщина вышли из Мирового Древа Иггдрасиля и дали жизнь человечеству. Во время Великой Стужи, что наступит вместе с концом света, они найдут прибежище в стволе Иггдрасиля и выживут, питаясь росой с его ветвей. По словам Стурлусона, эта чета переживет и сам конец света, чтобы возродить человеческий род на новосотворенной земле.

Иггдрасиль, расположенный в Центре Мира, символизирует и образует Космос. Его вершина упирается в Небо, а ветви охватывают землю. Один из корней Ясеня уходит в обитель мертвых (Хель), другой — в страну инеистых великанов (хримтурсов). Третий Корень тянется в мир людей. По стволу ясеня циркулирует священный мед как источник жизненного обновления и магических сил. Белка, снующая по дереву, является своеобразным посредником между «верхом» и «низом». В подземном источнике у корней Иггдрасиля сокрыта Судьба — Урдр. Богиня судьбы (или три богини) определяет жребий богов, великанов и людей. С момента своего возникновения Иггдрасиль находится под угрозой: олень объедает его листву, ствол начинает гнить, а змей Нидхегг гложет корни. В один прекрасный день Мировой Ясень рухнет, и наступит конец света. Так образно в германской мифологии отражена идея размывания первообразцов культуры.

Наверху Центра Мира находится жилище богов — Асгард. Пантеон делится на две группы — асов и ванов. Самые знаменитые из асов — Тюр, Один и Тор. Из ванов наиболее почитаемы Ньерд (женская ипостась — Нертус), его дети Фрейр и Фрейя. Их культы имели оргиастические черты и хтонические элементы. Они связаны с богатством и плодородием, миром и удовольствиями. Сначала между асами и ванами был конфликт, но долгая борьба закончилась примирением. Главные ваны остались жить среди асов и укрепили богатством и изобилием положение асов, распоряжающихся судебной властью, магией и военным искусством.

Один — центральная фигура пантеона. Старшая и младшая Эдды присваивают ему множество имен и обличий.

Вот лик свой явил я

чадам божьим,

да явится помочь победных,

дабы все асы

вместе воссели

на скамьи Эгира

в застолье Эгира!

Я - Грим-личина

и Ганглери-странник,

Вождь — мне имя,

тож Шлемоносец,

Друг и Сутуга,

Третей и Захват,

Высокий и Слепо-Хель,

Истый, Изменный,

Истогадатель,

Радость Рати и Рознь,

тож Одноглазый,

тож Огнеглазый,

Злыдень и разный,

Личина и Лик,

Морок и Блазнь,

Секиробородый,

Даятель Побед,

Широкополый, Смутьян,

Всебог и Навь-бог,

Всадник и Тяж-бог, -

вовек не ходил я

среди человеков,

своих не меняя имен.

Ныне у Гейдреда

Я - Гримнир-личина;

Я же у Эсмунда был

Мерин, впрягшийся

В сани, Кормлец;

Я на тинге — Цветущий,

Я же в битве — Губитель;

Ярый, Равный,

Вышний, Брадатый,

Посох и Щит для богов.

Звал меня Сёккмимир

Узд и Обузд,

я же ста-йотуна перехитрил

и победил я

один на один

славного Мидвиднир-сына…

Один я ныне,

доныне — Игг страшный,

Сутуга — допрежде того,

Сторожкий и Конунг,

Сплетель и Тайный,

Гаут и Мерин в богах,

Снотворец и Витень -

и все они, знаю, ныне во мне едины!

(«Речи Гримнира»)

После пребывания в подвешенном состоянии на Иггдрасиле без еды и питья, он получил оккультное видение, дар поэзии и руны — символ мудрости. У него есть восьминогий конь Слейпнир и два ворона, приносящие вести со всего мира. Один может принимать разные обличья и отсылать от себя свой дух в образе животного. Он вертится над умершими и получает тайное знание. Один обладает также головой великана Мимира, который славился своими тайными познаниями. Бог мог заставить голову говорить и каждый раз советовался с ней. Поэтому Один считается богом поэтов, мудрецов, воинов и прорицателей. Все это говорит о его всеохватной, всепроникающей природе.

Одной из ипостасей Одина был Вотан. Его имя происходит от слова «неистовство». Так назывался опыт, переживаемый молодыми воинами. Война трактовалась как вариант жертвоприношения. Считалось, что ярость преображает природу человека, уподобляя его дикому зверю. Следовательно, впадание в экстаз было равносильно возврату к изначальному состоянию вещей, и здесь возможны аналогии с мистериальными практиками Диониса. Состояние неистовства называлось берсерк («воин в шкуре медведя») или ульвхеднар («человек в волчьей шкуре»). В ипостаси Вотана Один считался и богом мертвых. С помощью магии он защищал великих героев, но потом предавал и сражал их, чтобы собрать вокруг себя самых отважных в Вальхалле. Там они проводили время в военных упражнениях, готовясь к последней битве. Именно Один призван сыграть главную роль в последней битве.

Довольно большое количество топонимов содержит имя Одина, и в некоторых из них оно соединяется со словами, обозначающими «поле» или «луг».

Тюр — это бог суда, поскольку он связан с народными собраниями. У него нет одной руки, откушенной волком Фенриром в момент связывания последнего. Искалеченность помещает Тюра в промежуточное, посредническое положение между мирами богов и великанов. Хеймдалль считается стражем богов и мирового древа. Улль — божество стрелков из лука и лыжник. Бальдр — олицетворение молодости и первая ритуальная жертва. Браги — бог-скальд. Юные божества Видар, Вали, Магни и Моди функционируют как мстители за отцов и братьев. Основные женские персонажи — Фригг, Фрейя, Сив и Идунн.

Тор («гром») — защитник асов и их жилища и демиург, сражающийся с великанами с помощью молота Мьёлльнира. Главный враг Тора — змей Ёрмунганд, обвивающий мир и угрожающий власти богов при конце света, живущий в морских глубинах. Поединок Тора и змея отражает постоянное взаимодействие Хаоса и Космоса как противоположных начал.

Одной из самых любопытных фигур является Локи. Он не имел своего культа и храмов. Локи вечно стремится навредить другим богам, имея статус трикстера. Достаточно развит в мифологии и эротический аспект деятельности этого персонажа. Однако он помогает богам в их битвах с великанами. Потомство Локи демоническое по сути — волк Фенрир, Мировой Змей, великанша Хель — хозяйка царства мертвых. Все говорит о маргинальном, промежуточном статусе Локи, его хтонической природе.

В Мерзенбургских заклинаниях, древнейших германских текстах, (X в.) фигурируют женские божества — дисы, родственные скандинавским валькириям — богиням войны, и норнам — божествам судьбы.

Великаны, вытесненные на периферию культуры, остаются активными действующими лицами Космоса. Борьба богов с великанами и цвергами сочетается с любовными отношениями и экзогамными браками с их дочерьми. Йотуны пытаются отнять богинь и чудесные атрибуты богов (молот Тора, волосы Сив, молодильные яблоки Идунн) и за них идет борьба. Однако первоначально чудесные предметы и эликсиры (копье Одина Гугнир, его золотое кольцо Драупнир, молот Тора Мьелльнир, чудесный корабль Скидбладнир, ожерелье Брисингамен, сокровища карлика Андвари, мед поэзии) изготовляются искусными цвергами, и боги все это от них добывают силой или хитростью. Хтоническое происхождение этих ценностей говорит об их сакральности, непостижимости и даже неуправляемости. Освоение же их становится этапом космогонического процесса.

У германцев, в отличие от других народов, была развита и эсхатология. В конце мира, верили они, нравственность придет в упадок, люди начнут убивать друг друга, солнце не дает света, земля содрогается, и звезды падают с небосвода. Мировой Змей всплывет из глубин, вызывая наводнения. Наступит трехлетняя зима. Войско великанов прибудет на корабле из ногтей мертвецов. Другое войско под руководством Сурта взберется по радуге и атакует Асгард. Воинство богов и героев встретится на широкой равнине для решающей битвы с великанами и монстрами. Каждый из богов поразит своего противника и сам погибнет. Оставшийся в живых Сурт сожжет весь мир, и жизнь исчезнет. Земля будет поглощена Океаном, а небо обрушится.

Потом из моря поднимется новая земля, цветущая и плодородная. Сыновья погибших богов вернутся в Асгард. Новое солнце начнет свой ход по небу. Чета людей даст жизнь новому человечеству.

9. МИФОЛОГИЯ СЛАВЯН

А. С. Кайсаров в 1804 году в работе «Славянская и российская мифология» писал, что в России потому не осталось следов дохристианских верований, «что предки наши весьма ревностно принялись за новую веру; они разбили, уничтожили всё и не хотели, чтобы потомству их остались признаки заблуждения, которому они дотоле предавались». Стремление подробно изучить мифологию славян осложняется тем фактом, что подавляющее большинство оригинальных славянских мифологических текстов было утрачено в период христианизации.

Славянская мифология — совокупность мифологических представлений древних славян времени их единства (до конца I тыс. н. э.) По мере расселения славян с праславянской территории по Центральной и Восточной Европе от Эльбы до Днепра и от южных берегов Балтийского моря до севера Балканского полуострова происходили дифференциация славянской мифологии и обособление локальных вариантов, долго сохранявших характеристики изначальной культурной основы.

Реконструкция основных элементов славянской мифологии возможна на базе вторичных письменных, фольклорных и вещественных источников. Главный источник сведений по раннеславянской мифологии — средневековые хроники, анналы, написанные посторонними наблюдателями на немецком и латинском языках и славянскими авторами, поучения против язычества и летописи. Ценные сведения содержатся в сочинениях византийских писателей и географических описаниях средневековых арабских и европейских авторов. Обширный материал дают этнографические собрания и языковой материал. Все эти данные относятся к достаточно поздним эпохам. Хронологически совпадают с изучаемым периодом данные археологии по ритуалам, святилищам, изображениям.

Особого рода источник для реконструкции славянской мифологии - сравнительно-историческое сопоставление с другими индоевропейскими мифологическими системами, в первую очередь, с мифологией балтийских племён, отличающейся особой архаичностью. Индоевропейские параллели позволяют отделить архаические элементы от позднейших инноваций, влияний других мифологических и религиозных систем.

Существуют разные классификации персонажей славянского пантеона.

I. По функциям мифологических персонажей, по характеру их связей с коллективом, по степени индивидуализированного воплощения, по особенностям их временных характеристик:

— высший уровень - характеризуется наиболее обобщённым типом функций богов (ритуально-юридическая, военная, хозяйственно-природная), их связью с официальным культом. Сюда относятся два праславянских божества, чьи имена достоверно реконструируются как Перун и Велес, а также связываемый с ними женский персонаж, праславянское имя которого остаётся неясным. Эти божества воплощают военную и хозяйственно-природную функции. Они связываются между собой как участники одного мифа: Перун, проживающий на небе, на вершине горы, преследует своего змеевидного врага Велеса за похищение скота, людей, а в некоторых вариантах — жены громовержца. Велес прячется последовательно под деревом, камнем, обращается в человека, коня, корову, но безуспешно. Победа Перуна завершается дождём, приносящим плодородие.

Знание о полном составе праславянских богов высшего уровня весьма ограничены, хотя есть основания полагать, что они составляли уже пантеон. В него могли входить те божества, чьи имена известны хотя бы в двух славянских традициях (например, Сварог, Даждьбог). Несколько сложнее обстоит дело с названиями типа древнерусских Ярила и Яровит у балтийских славян, поскольку в основе этих имён — старые эпитеты соответствующих божеств. Подобные наименования могли соотноситься с разными богами праславянского пантеона.

— более низкий уровень — божества, связанные с хозяйственными циклами и сезонными обрядами, а также боги, воплощавшие целостность замкнутых небольших коллективов: Род, Чур у восточных славян. Возможно, что к этому уровню относилось и большинство женских божеств, обнаруживающих близкие связи с коллективом (Мокошь). Иногда эти боги менее антропоморфны, чем представители высшего уровня.

— уровень наибольшей абстрагированности функций — Доля, Лихо, Правда, Кривда, Смерть; либо специализированные функции — Суд. С обозначением доли, удачи, счастья, вероятно, было связано и общеславянское «бог», а также образованные от него слова — богатый, убогий.

— уровень героического эпоса — представители известны лишь по данным отдельных славянских традиций, что позволяет говорить об их сравнительно поздней природе. Таковы герои-предки Кий, Щек и Хорив у восточных славян, Чех, Лях и Крак — у западных. Противниками этих героев выступают хтонические персонажи — змееобразные чудовища, их более очеловеченные варианты - Соловей-разбойник, Рарог-Рашек. Возможен праславянский характер мифологического сюжета о князе-оборотне, от рождения наделённом знаком волшебной власти.

— сказочные персонажи — по-видимому, участники ритуала, предводители сил нишей мифологии — баба-Яга, кощей, Чудо-Юдо, лесной, водяной и морской цари.

— уровень неиндивидуализированных, низших персонажей — нечистая сила, духи, животные, связанные с мифологическим пространством от дома до леса, болота. К ним относились домовые, лешие, водяные, русалки, вилы, лихорадки, мары, моры, кикиморы; из животных — медведь, волк и другие. Эти образы оказались более устойчивыми.

Второй вариант классификации верований славян привязан к уровням восприятия мира, которые, по мнению сторонников этой версии, формировались постепенно (Б. А. Рыбаков).

1. Культ упырей и берегинь.

В основе культа лежит первобытный анимизм. Берегини и упыри предстают как олицетворение добрых или злых сил природы; первые покровительствуют человеку, вторые ему враждебны. Поскольку вредоносными или благотворными могут быть самые различные природные предметы и явления, берегини и упыри не имеют собственных имён. Человеку нужны были защитники и покровители, противостоящие злу.

Славянские берегини по названию происходят не от глагола «беречь», а от «берег» — край реки, скала, круча, такой рельеф местности, который делал границу между сушей и водой постоянной и устойчивой. К ней спеишили, спасаясь от наводнения, половодья, разливов рек.

Злым упырям приносили жертвы, стараясь задобрить их, а добрым берегиням «клали требы». Эти верования держатся до XII века. Потом упыри исчезают как самостоятельный персонаж, передав часть функций и имя вампирам-вурдалакам. Берегини начинают сближаться с вилами-русалками, которые заботились о посевах (в отличие от русалок-утопленниц).

2. Культ Рода и рожаниц.

Существование этих персонажей признаётся далеко не всеми исследователями. Сторонники наличия этого бога утверждают, что бог с таким именем или такими функциями, сопровождаемый парным женским именем, занимал важное место в системе мифологических представлений древних славян. Он был тесно связан с культом плодородия. Род был первым славянским богом с собственным именем. Некоторые источники позволяют видеть в Роде творца Космоса, бога неба и дождя. Он связан с водой, огнём, подземным пеклом, с шаровой молнией, он вдувает жизнь в людей. К XI — XII вв. это божество пришло в забвение.

Рожаницы оставались в мифологическом сознании даже в эпоху христианства. Парное женское божество у славян олицетворяло умирающую осенью и нарождающуюся весной природу. Рожаницам приносили жертвы: на празднике, посвящённом окончанию уборки урожая главное блюдо посвящалось роженицам. Уже в эпоху господства христианства окончание уборки урожая на Руси совпадало с Рождеством Богородицы.

3. Культ Перуна.

4. Принятие христианства и преодоление язычества.

Универсальным образом у славян является мировое древо. В этой функции в славянских фольклорных текстах обычно выступают Вырий — райское дерево, берёза, явор (клён), дуб, сосна, рябина, яблоня. К трём основным частям мирового древа приурочены разные животные: к ветвям и вершине — птицы (сокол, соловей, мифологические образы), а также солнце и луна; к стволу — пчёлы, к корням — хтонические животные (змеи, бобры). Всё дерево в целом может сопоставляться с человеком, особенно с женщиной: этот мотив прослеживается в северорусских вышивках. С помощью мирового древа моделируется тайная вертикальная структура мира — три царства: небо, земля и преисподняя, четвертичная горизонтальная структура (по сторонам света), жизнь и смерть (зелёное, цветущее дерево и сухое, дерево в календарных обрядах).

Человек соотносится со всеми уровнями мифологии, что отражается в ритуалах. Он не выделяется из окружающего мира, о чём свидетельствуют долгое время сохранявшиеся в народе поверья о душе растений. Эти верования стимулировались тем, что на могиле человека могло вырасти растение, как бы из праха мертвеца. Многие сказки содержат этот сюжет. По народному поверью, незамужние дочери после смерти превращаются в тополь, а проклятые матерью — в крапиву.

Праславянское понятие души, духа выделяет человека из других существ и, возможно, имеет индоевропейские корни. Оживляющим человека началом считалась душа, причём имевшая природу, близкую к материальной. Её можно потерять, она способна есть и пить, оказывать физическое воздействие. Душа могла иметь вид ветра (стон ветра в трубе — жалоба покойника), огня (огоньки на кладбище), дыма или пара. Позже душу представляли бабочкой, птицей, мухой и вообще крылатым насекомым. По утверждению А. Н. Соболева, у всех славянских племён существовало представление о душе как о мыши. Иногда душа отождествлялась с тенью, «навью».

Погребальные обряды славян свидетельствуют об их вере в бессмертие души.

Особое внимание уделяется смерти человека. Она отождествляется с мраком и холодом. Недаром глагол «околеть» в русском языке имеет два значения — замёрзнуть и умереть. Смерть представлялась в виде птицы или страшилища, соединявшего в себе человеческий и звериный облики. Иногда её изображали в виде скелета. К скелету добавлялись особые орудия лишения жизни — коса, грабли, серп, заступ, меч. Образ птицы был, возможно, вызван внезапностью смерти, от которой никто не может уйти. Наиболее часто смерть олицетворяли чёрный ворон и сизый голубь. Многие приметы, связанные со смертью, соотносятся с поведением птиц (карканье ворона, крик совы или филина, видение во сне чёрных птиц).

В антропоморфном варианте смерть чаще всего представляли в виде отвратительной старухи с большими зубами, костлявыми руками и ногами, с косой и заступом. Существовало также представление о водном пространстве, лежащем на пути к селению умерших. Женщина и вода здесь выступают как символ хаотического.

Мир описывается системой дуальных пространственных, временных и социальных характеристик, основанных на изначальном дуализме архетипа. Принцип благоприятного — неблагоприятного реализовывался в соответствующих мифологических персонажах. Таковы счастье (доля) и несчастье (недоля). Ритуал гадания — выбор между долей и недолей — у балтийских славян связан с противопоставлением Белобога и Чернобога. Название божества Белбога созвучно слову «благо». Его считали хранителем и подателем добра, удачи, справедливости, счастья. Изображали Белбога с куском железа в правой руке.

Чернобог — ужасное по виду божество — считался началом всех невзгод. С ним как властителем подземного мира связаны такие понятия как «черная душа», «чёрный день». Изображался Чернобог облачённым в броню, с лицом, исполненным ярости, с копьём в руке, готовый к причинению всяких зол.

Другой дуалистической характеристикой являлось соотношение жизни и смерти. В славянской мифологии божество дарует жизнь, плодородие, долголетие. Такова богиня Жива у балтийских славян и Род у всех восточных. Но божество может приносить и смерть. Мотивы убийства связаны с Чернобогом и Перуном. Воплощениями болезни и смерти были навь, Марена, собственно Смерть как фольклорный персонаж и класс низших существ: мара, змора, кикимора. Символы жизни и смерти находят своё выражение в образах живой и мёртвой воды, дерева жизни, спрятанного яйца с кощеевой смертью, а также моря или болота, куда ссылаются смерть и болезни.

Наиболее абстрактным и формализованным противопоставлением является соотношение чёта и нечёта. Оно предполагает вычленение благоприятных и неблагоприятных чисел, в том числе и дней недели. Несчастливыми могут являться как чётные, так и нечётные числа. Например, хозяйки в деревне подкладывали под курицу нечётное число яиц. Мир может характеризоваться с помощью троичной, четвертичной, седмеричной, девятиричной и двенадцатиричной структур. Одновременно тринадцать — несчастливое число. Символом несчастья является Лихо одноглазое, но скорее из-за его недокосмизированной природы, а не из-за асимметрии внешнего вида.

Противопоставление правый — левый лежит в основе древнего мифологического права, гаданий, ритуалов и примет и отражено в персонифицированных образах Правды на небе и Кривды на земле.

Существенно различие мужских и женских мифологических персонажей по функциям, значимости и количеству: малочисленность женских персонажей в пантеоне, соотношения типа Див — дивы, Род — рожаницы, Суд — суденицы. Особенно значима роль женского начала в магии, колдовстве, что имеет аналогии с другими системами и объясняется представлениями о женщине как недокосмизированном существе.

Оппозиция верх — низ в космическом плане трактуется как противопоставление неба и земли, вершины и корней мирового древа, различных царств, воплощаемых Триглавом и в ритуальном плане реализуется в расположении святилищ Перуна на холме и Велеса — в низине.

Противопоставление небо — земля (подземное царство) воплощено в приурочении божества к небу, человека к земле. Представления об «отмыкании» неба и земли святым Юрием — Георгием, Богородицей, жаворонком или другим персонажем, создающим благоприятный контраст между небом и землёй, связаны у славян с началом весны. Мать — сыра земля — постоянный эпитет высшего женского божества. В преисподней пребывают существа, связанные со смертью, и сами покойники.

Противопоставление юг — север, восток — запад в космическом плане описывают пространственную структуру по отношению к солнцу. В ритуальном плане — структуру святилищ, ориентированных по сторонам света и правила поведения в обрядах.

В противопоставлении суша — море особое значение имеет море — местопребывание многочисленных внешне отрицательных и, большей частью, женских персонажей. Это жилище смерти, болезней, куда их отсылают в заговорах. Его воплощение - море-океан, морской царь и его двенадцать дочерей — лихорадок. Положительный аспект воплощается в мотивах прихода весны и солнца из-за моря. Вода здесь является проявлением хаоса, как и в других мифологиях.

Противопоставление огонь — влага воплощается в мотивах противоборства этих стихий и в таких персонажах как Огненный Змей, Огненная Птица, Огненная Мария. Особую роль играет «живой огонь» в многочисленных ритуалах, обряды сожжения, возжигания костра и обряды вызывания дождя. Аналогичную природу имеет культ колодцев. Огонь и вода соединяются в образах Перуна, Купалы, огненной реки. Вода выступала основной стихией в ряде праздников, особенно в купальных обрядах с очистительным купанием, бросанием венков в воду и разжиганием костров около воды. У древних славян было представление о непосредственной связи подземных и небесных вод, поэтому дождь вызывали путём жертвоприношений колодцу.

В противопоставлении весна — зима особое значение имеет Весна, связанная с мифологическими персонажами, воплощающими плодородие, — Ярилой, Костромой, Мореной, а также с обрядами похорон зимы и отмыкания весны, с растительными и зооморфными символами. Ярило был богом весеннего солнца. В его имени есть и яркость, и ярость. Его представляли молодым и прекрасным. Одетый в белые одежды, он едет на белом коне. На голове его венок из весенних цветов; в руке — горсть ржавых колосьев. Ярило — покровитель любви, плодородия.

Противопоставление солнце — луна воплощается в мифологическом мотиве брачных отношений Солнца и Месяца. Солнечные божества — Сварог, Даждьбог, Хорс. Один из наиболее древних общеславянских образов — образ колеса — солнца. Иногда Солнце представляли в виде царицы, одетой в пурпурные одежды зари и в сияющем венце лучей. В Иванов день Солнце выезжает навстречу своему супругу Месяцу, плашет и рассыпает по небу лучи. А с началом зимы Солнце и Месяц расходятся в разные стороны и не встречаются друг с другом до самой весны. Весной же они встречаются и долго рассказывают друг другу о том, где были и что видели.

Славяне представляли, что жилище солнца находится на востоке. Там стоит его золотой дворец, оттуда выезжает оно поутру в своей золотой колеснице. Солнцевы девы расчёсывают его золотые лучи и умывают его, тогда на землю льётся благоприятный дождь.

Мифологическими персонификациями соотношения день — ночь являются ночницы, полуночницы и полуденницы, Зори — утренняя, полуденная, вечерняя, полуночная.

Противопоставление белый — чёрный известно и в других вариантах: светлый — тёмный, красный — чёрный. Его воплощение в пантеоне — Белобог и Чернобог в гаданиях, ритуалах, приметах. Белый цвет соотносится с космическим началом, чёрный — с хаотическим.

Соотношение близкий — далёкий в славянской мифологии указывает на структуру пространства и времени. Примером этого служит пара «свой дом» — «Тридевятое царство» в русских сказках, мир животных и загробный мир. Это противопоставление Хаоса и Космоса. К. Мошыньский отметил, что у славян всегда было ощущение опасности перед нарушением обычного хода вещей, чужими территориями. Огромный этнографический материал показывает, что у славян защита от внешней стихии осмысливалась с помощью символа круга, которым обводили себя или жилище. Полещуки, работавшие в глухих местах, на нивах, окружённых лесом, очерчивали себя кругом, нацарапанным ножом. У всех славян зафиксирован обычай опахивания поселения магическим кругом для борьбы с эпидемиями. Аналогичная роль приписывалась поясу, перстню, венку.

Противопоставление старый — молодой подчёркивает различие между зрелостью, адекватной космическому состоянию, и дряхлостью, которая выносит человека в мир хаотического, запретного, связанного с изначальным миропорядком. Особую роль в славянской мифологии играли образы старухи-ведьмы, Бабы Яги и плешивого старика, деда. В этот же ряд попадает оппозиция предки — потомки и ритуалы поминовения предков, дедов. Сюда же можно отнести сочетания старший — младший, главный — неглавный. Культ предков был тесно связан с культом плодородия (ср. связь в архетипе умирания и рождения). Известны весенние масленичные костры, которые зажигаются, чтобы греть покойников, приглашение умерших родителей к сакральной трапезе в Сочельник или под Новый год, обычай обметать могилы предков на Троицу. Считалось, что покойники активно влияют на судьбу землепашца, создавая благоприятные и неблагоприятные условия погоды. Притом «плохие» покойники могли предводительствовать градовыми тучами. На том свете покойники занимаются теми же делами, какими занимались на земле.

Как и в других мифологиях, в славянской имеет место разделение мира на сферы сакрального и мирского.

Все перечисленные принципы могут реализовываться в текстах разного рода — эпосе, сказках, заговорах, отдельных речениях, относящихся к приметам, проклятиям. Таковы обряды хождения с козой, которая традиционно считалась хтоническим персонажем, гонение змей, заклание Ильинского быка, коровья смерть, завивание бороды, вызывание дождя, окликание звезды, Юрьевский и купальный праздники. Они позволяют восстановить многие мифологические мотивы и установить связь мифов с обрядами.

Элементы мира в славянской мифологии постоянно отождествлялись с частями человеческого тела: волосы — растительность, глаз — солнце, гора — голова. Получается, что творение мира было первым жертвоприношением. Поэтому любое дело должно было начинаться с жертвы.

Земля представлялась плоской, либо плавающей в воде, либо стоящей на четырёх быках, от резких рывков которых происходили землетрясения. Считалось, что у земли есть свой край, хотя дойти до него нелегко, это мало кому удавалось, и оттуда не было возврата. Небо воспринималось как нечто, напоминающее натянутую над землёй бычью шкуру, медный ток, большую крышку от посудины. На небе пребывали солнце, луна и звёзды. Небес насчитывалось много — до семи (выражение «быть на седьмом небе»). Эти небеса раскрывались в исключительных случаях и в особые дни (ночи), а также во время большой грозы.

Солнце — источник жизни на земле. Оно вместе с месяцем и отдельными планетами персонифицируется, наделяется эпитетами «красное», «ясное», «жаркое». Каждые сутки солнце окунается в море и уходит за край земли, под землю, чтобы немного остыть и затем появиться вновь. В определённые дни оно «брачуется» с землёй, «играет»; его годовому циклу подчинён год славянского земледельца. Порядок крестьянских работ зависит также от фаз второго светила, погасшего, именуемого в народных песнях братом или сестрой солнца — месяца или луны. Он иногда оказывается объектом чёрной магии, персонажем многих заговоров. Новолуние у славян отмечалось нередко разжиганием костров или печением особого пирога, девичьим гаданием о будущем, свадьбами, началом новых работ — сева, сажания деревьев, строительства дома.

Известны также зооморфные обличия солнца и луны. Солнце может представляться буйволом, волом, телёнком, петухом, а месяц — коровой, реже — козлом, бараном.

В некоторых славянских зонах, прежде всего у сербов, хорошо сохранились индоевропейские представления о дождевых тучах как о небесных стадах крупного рогатого скота, об облаках как молочных коровах и о дожде как небесном молоке, оплодотворяющем и кормящем землю. Это выражается в ряде обрядов и действий, среди которых выделяются сербские плачи для отгона градовых туч. По общеславянским верованиям, пожар от молнии можно потушить только молоком или сывороткой. Млечный путь, согласно болгарской легенде, возник из лунного и звёздного молока.

Дождь одновременно имеет и функции плодородия, когда небо его посредством оплодотворяет землю.

Славяне сохранили культ матери-земли, к которому относятся запрещения бить землю палкой, тревожить до Благовещения, пахать, вбивать в неё колья, плевать на неё. Нарушение перечисленных запретов могло привести к засухе и другим бедам. Широко известно обращение к земле и использование и использование её при клятвах, когда землю брали в рот, ели её, клали кусок дёрна на голову. Считалось, что земля не терпит неправды. Существовало также таинство исповеди земле.

Запреты обрабатывать землю до дня Благовещения связаны с древнеславянским делением года на два периода — лето и зиму. Весна и осень считались лишь начальной порой, предвещающей пробуждение или засыпание земли. Лето и зима также делились на две части; рубеж приходился на ряд дней, когда сезон был в самом разгаре.

Праздник Благовещения приходится на время весеннего равноденствия, а Воздвижение — осеннего равноденствия. Это рубежи пробуждения земли и её отхода ко сну. Почти у всех славян эти дни связаны с культом змей, с их выходом из земли и уходом в неё.

Поворотные точки в течение года, а также время захода и восхода солнца считались временем, наиболее подходящим для магических действий (как и у кельтов). При этом нередко местом для упомянутых действий избирается межа. Межевому времени соответствует межевое место, для которого характерна наибольшая активность сил хаоса. Поэтому уже после христианизации нечистыми местами считались вырий — место, откуда возвращаются на землю весной змеи и пресмыкающиеся, где тонка граница между мирами; места слияния рек, перекрёстки дорог, границы селений. В нечистое время дозволялось «неправильное» поведение. А. Н. Соболев утверждает, что в древней Руси существовал обычай хоронить родных на распутьях: «Аще кто умряше, творяху тризну над ними и посеем творяху краду великую и возложахути на краду мертвеца, сожьжаху, а посеем собравша кости, возложаху в судину малу и поставляху на столбе на путех». Возможно, это способствовало переходу умершего в другой мир. Эти же столбы становились границами освоенного пространства.

Для славянских обрядов годового цикла характерен культ деревьев, прежде всего дуба, у восточных и отчасти западных славян — берёзы, в меньшей мере — клёна, липы, в конкретных случаях и вербы. У южных славян широко распространён обряд сжигания родственного полена — бадняка — на домашнем огне. В славянском годовом цикле ему соответствует восточнославянский ритуал сжигания соломенной куклы в Купальскую ночь.

Судя по данным, собранным в Полесской экспедиции, древние славяне не различали рая и ада и верили в единый загробный мир, который мог находиться и далеко за морем, и на небесах, и в подземном царстве.

Основные стихии у славян были соотнесены со сторонами света и частями суток. Предположительно, славянскому мировоззрению соответствовала следующая система координат:

— Центр — верх, желтое, золотое, огонь;

— Восток — вперёд, утро, весна, белое, небо;

— Юг — вправо (вверх), день, лето, красное, воздух (ветер);

— Запад — назад, вечер, осень, синее (зелёное), земля;

— Север — влево (вниз), ночь, зима, чёрное, вода.

Особо стоит остановиться на пантеоне восточных славян как сформировавшем культурную основу для принятия христианства.

Перун является богом солнца и молнии, а также сыном Сварога. Это указывает на первоначальность пространственного упорядочивания мира. Он мечет свои стрелы — молнии, мощной палицей разбивает тучи, гром выражает его гнев, по всему небу развевается его одежда т борода, ветры и бури — его дыхание. Недаром в ряде славянских диалектов Перун означает силу, удар, производимый громом и молнией. Удар этот, по народным представлениям, совершается каменным снарядом — окаменелостью, называемым громовой стрелой. Могучий и деятельный летом, Перун умирает на зиму. Морозы запечатывают его громовые уста, палица-молния выпадает из ослабевших рук, и бог всю зиму покоится в гробе — туче. Когда из тёплых стран возвращаются птицы, Перун разбивает свою темницу и сбрасывает с высоты врагов. Богатырский конь переносит его в мгновение ока в любое место. Перуну служат быстролётные сокол и орёл, остроклювый ворон и петух, возвещающий утро. Смерть Перуна (если она в достаточной мере подтверждена источниками) служит подтверждением наличия верховного принципа существования мира в славянской мифологии, которому подчинены остальные персонажи.

Перун посылает дожди, от него зависит урожай, а, следовательно, — и жизнь. Он покровитель земледелия и кузнечного дела. Поэтому работа пахаря представляет собой космизирование пространства. Это объясняет родство слов оратай (пахарь) и рать (войско). Некоторые исследователи полагают, что это был бог воинов и князей, а не всех славян. В историко-социологическом плане культ Перуна иногда относят уже к эпохе так называемой военной демократии.

Велес помимо эпитета «скотский бог» имел звание бога «всея Руси». Он был покровителем домашних животных (вероятно, в уже более позднюю эпоху), богом богатства, отвечал за связь с плодовитостью и золотом. Он участвовал в возделывании зерна. Многочисленные атрибуты Велеса — влага (море, озеро, река), овечья шерсть, змея (уж, гадюка) — характеризуют его как хтонического персонажа. Недаром в фольклоре он соотнесён со Змеем Горынычем, в народной демонологии ему соответствуют «лютый зверь», чёрт, леший, нечистый дух.

Мокошь — богиня — покровительница женских работ, прядения и ткачества. Для её образа характерны мотивы низа и влажности. В пятницу как посвящённый ей день запрещалось оставлять кудель, стирать, выполнять супружеские обязанности.

Стрибог, видимо, был связан с ветрами, Даждьбог и Хорс — с солнцем. Последний олицетворял ипостась солнца как космического тела, диска.

Сварог иногда отождествлялся с огнём. Он считался владыкой Космоса. Во мраке он разжигал пламя молний, разбивая ими тучи, и дал жизнь Солнцу. По одной из мифологических версий, Сварог — сын Крота и внук Ситоврата, поэтому не может быть отцом всех богов. Имя бога, возможно, происходит от индоевропейского «svargas» — небо. Легенды рассказывают, что Сварог подарил людям первый плуг и кузнечные клещи, научил выплавлять медь и железо. Он установил законы, которые могли соблюдать люди. Здесь Сварог выступает как демиург. Совпадение функций Перуна и Сварога говорит о неполном, на наш взгляд, разделении персонажей пантеона. Родив других богов, Сварог отходит на задний план, и миром начинают править его дети.

Менее всего ясен Симаргл. Некоторые исследователи считают этот персонаж заимствованным из иранской мифологии, другие трактуют его как символ, объединяющий все семь богов пантеона.

Связи между элементами пантеона и их иерархия выявляются при анализе закономерностей перечисления богов в летописных списках. Обнаруживается связь Перуна с Велесом, Стрибога с Даждьбогом и Сварогом, периферийное внешне место Симаргла и Мокоши. О единой природе и сущности славянских божеств писали еще средневековые авторы. В труде Прокопия Кесарийского «Война с готами» указано: «Они (анты и славины) считают, что только один бог, творец молний, является владыкой над всеми и ему приносят в жертву быков и совершают другие священные обряды». Современные ученые (М. Вей) также иногда утверждают, что большинство центральных божеств не являются персонифицированными образами, а представляют собой эпитеты, определяющие ту или иную сторону верховного божества: Сварог — «небесный», Святовит — «священный свет», Род — «рождающий», Стрибог — «отец-бог». Все это позволяет горить о Перуне как стержневой фигуре пантеона и выразителе принципа космического устройства.

Помимо главных богов известны и другие мифологические персонажи, о которых сообщают более поздние источники. Одни из них тесно связаны с семейно-родовым культом (род) или с сезонными обрядами (Ярила, Купала, Кострома), другие известны из менее надёжных источников (Троян, Переплут), третьи, возможно, являются созданиями кабинетной мифологии (Лель). Эти данные требуют дальнейших уточнений.

Кроме богов почитались богатыри — люди, одарённые великой силой. Среди них были волоты — исполины непомерной величины и силы, обладавшие даром неуязвимости, Полкан - получеловек-полуконь, который охранял солнечных коней Световида — хранителя рода. Известен был также Славян — князь славян, отличавшийся необыкновенной храбростью.

У всех славянских народов отмечены поверья о духах природы. Духи — олицетворения леса известны главным образом в лесной полосе. Лес был местом, обращённым к миру мёртвых. Пропп отмечает, что фраза «повернись к лесу задом, ко мне передом» указывает на хтонический характер жилища Бабы-Яги. Лешие считались обитателями и хранителями лесов. Порой они почти не отличались от людей, но чаще хозяин леса представлялся одетым в звериную шкуру, с рогами и копытами. Зимой леших в лесу «вытесняли» помощники Перуна — Морозко, Трескунец, Студенец.

Дух водной стихии внушал больший страх, чем леший, возможно, из-за изначальной хаотичности водной стихии. Водяные духи, по представлениям древних славян, живут в глубоких местах рек, в великолепных домах. Часто они уносят купающихся людей, которых приучают жить у себя.

Более сложен и менее ясен образ вилы. Некоторые авторы считают его исконно и общеславянским; другие — лишь южнославянским. Вилы — лесные, полевые, горные, водяные или воздушные девы, которые могут вести себя и дружелюбно, и враждебно в отношении человека, в зависимости от его собственного поведения. Происхождение образа вилы неясно, но несомненно, что, в нём переплелись разные элементы.

Более ясен вопрос о происхождении образа русалки. Образ известен у всех славян. О нём много спорили: одни считали его олицетворением воды, другие полагали, что русалка — это утопленница. Русалки первоначально в славянской мифологии были берегинями, помогавшими странствующим, плавающим, терпящим бедствие добраться до берега. Позднее стали считать, что это утопленницы, и что они особенно опасны для людей в русальную ночь (19–24 июня).

В русальную неделю пели русальные песни, вешали на деревья и кусты пряжу, нитки, полотенца — символическую одежде для русалок, а также справлялись проводы русалки.

Сам мифологический образ русалки как девушки, живущей в воде, в поле или в лесу — поздний: он засвидетельствован только с XVIII в.; это в значительной мере олицетворение самого праздника или обряда. Но и он весьма разнообразен: тут и олицетворение водной стихии, и представления о погибших в воде девушках, о некрещёных умерших детях, и верования о духах плодородия. Очевидно, этот образ вытеснил исконно славянские древние образы берегинь, водяниц и других водяных духов.

Домовые живут в домах и дворах. Считалось, что если домовой полюбит хозяина, то кормит и холит его лошадей, обо всём заботится и у самого хозяина бороду заплетает в косы. Если же не полюбит, то старается его разорить, беспокоя по ночам, переводя скот и ломая всё в доме.

Особым божеством был банник. Баня стала своеобразным капищем для христианизированного населения Руси. В ней гадали, колдовали, лечили больных, принимали роды, развратничали. В банные дни не ходили в церковь. Считалось, что банник пускает погреться русалок. Сама баня строилась на задворках усадьбы, словно на границе освоенного мира. На её месте ничего уже строить было нельзя. Банная вода считалась нечистой, поэтому после бани было принято умываться другой водой.

Таким же местом был овин, в котором также колдовали, гадали, рожали, отмечали именины овина, на которых непременным блюдом был петух. Это делает петуха также существом пограничного, посреднического характера.

Кикимора — божество сна, ночных видений, страхов. Мара — древняя богиня смерти. В более поздних верованиях она беспокоит своими проказами: будит малышей, путает оставленную на ночь пряжу.

Самое страшное и враждебное человеку божество — Марана, богиня ночи, зимы, смерти. Её имя родственно словам «мрак, мор, смеркаться». Славяне представляли, что она живёт на севере, в недрах, покрытых вечными снегами скал. Она всесильна. Но светлые боги заключают её в оковы с приходом весны. Поэтому, встречая весну, славяне сжигали чучело Мараны. К зиме она возвращалась снова, олицетворяя наступление Хаоса.

Для праславянского периода восстанавливаются многочисленные празднества, в частности, карнавального типа, связанные с определёнными сезонами и поминанием мёртвых.

Согласно «Повести временных лет», князь Владимир Святославович совершил попытку создать в 980 г. общегосударственный пантеон. В Киеве на холме вне княжеского теремного дворца были поставлены статуи Перуна, Хорса, Даждьбога, Стрибога, Симаргла и Мокоши. Главными божествами пантеона были громовержец Перун и «скотий бог» Велес (Волос), противостоящие друг другу топографически, скорее всего символизируя дуалистический принцип Космос — Хаос.

Западнославянская мифология известна по нескольким локальным вариантам, относящимся к балтийским славянам, чешским и польским племенам. Наиболее подробны сведения о богах балтийских славян, но они разрознены. Речь идёт об отдельных божествах, связанных обычнос локальными культами. Зато относительно богаты сведения западноевропейских хроник о культе богов, их чёткое пространственное приурочение. Мифологическая традиция балтийских славян была прервана насильственной христианизацией, что затрудняет исследование системы верований. Из богов особенно известны:

— Свентовит — «первый, или высший из богов», «бог богов»; он связан с войной и победами, а также с гаданием;

— Триглав — также «высший бог», его атрибутом был конь, принимавший участие в гаданиях;

— Сварожит — Радогост — главный бог в своих культовых центрах; связан с военными функциями и гаданиями;

— Яровит — бог войны и плодородия.

— Руевит — связь с войной.

— Поревит — изображался без оружия и имел пятиглавого идола;

— Поренут — статуя имела четыре лица и пятое на груди;

— Чернобог — бог, приносящий несчастье;

— прове — бог священных рощ;

— Припегала — божество приапического типа, связанное с плодородием и оргиями;

— Подалога.

Возможно, из-за совпадения функций, это лишь разные названия или ипостаси одного персонажа. Дополнительным подтверждением этого является ярко выраженная многоголовость богов балтийских славян. Упоминается Жива — женское божество, связанное с жизненными силами.

Чешские данные об именах богов, как и польские, столь же разрозненны и нуждаются в критическом отношении. Есть основания считать, что в этой традиции некогда присутствовали мифологические персонажи, продолжающие образы Перуна и Велеса. Разрушение старой мифологической системы шло по нескольким направлениям. Одно из них — переход мифологического персонажа с высших уровней на низшие, из круга космических персонажей в хаотические, что произошло с таким существом, как Рарог, Рарах, Рарашек.

Данные о южнославянской мифологии совсем скудны. Рано попав в сферу влияния древних цивилизаций Средиземноморья и ранее других славян приняв христианство, южные славяне полностью утратили сведения о былом составе своего пантеона. Достаточно рано возникает идея высшего бога; славяне поклоняются «всяким другим божествам», приносят жертвы и используют их для гадания. Можно с уверенностью говорить, что у южных славян существовал культ Перуна и Велеса и следы мифа о поединке громовержца с противником-демоном. Упоминание в словенской сказке колдуньи Мокошки свидетельствует о Мокоши как элементе пантеона. То же самое можно сказать и о царе Дабоге из сербской сказки.

III.

Тематика контрольных работ

1. «Религии цивилизаций Востока»

1. «И цзин» как священная книга Китая.

2. «Инь и ян» в китайской мифологии.

3. Космогонии древнего Китая.

4. Героический эпос древнего и средневекового Китая.

5. Конфуций: личность и традиция.

6. Лао-цзы: личность и традиция.

7. Конфуцианские добродетели.

8. Праздники и обряды конфуцианства.

9. Основные принципы чань-буддизма.

10. Христианство и антихристианство в Китае.

11. Влияние верований Китая на культуру Японии.

12. Синтоистские праздники и их культурный смысл.

13. Дзен и его распространение на Западе.

14. «Ригведа» как священная книга ариев.

15. Древнеиндийский эпос.

16. «Махабхарата» как явление религиозной жизни Индии.

17. Йога: основные идеи и принципы.

18. Веданта: основные идеи и принципы.

19. Буддизм: традиции и новации.

20. Джайнизм: традиции и новации.

21. Буддизм в Корее.

22. Буддизм в Монголии.

23. Модернизация индийской культуры.

24. Бхакти как традиция.

25. Новые религии Индии и их специфика.

26. Сикхизм как явление: культурный смысл и проблемы.

27. Шумерская мифология.

28. Аккадская мифология.

29. Мифология Вавилона.

30. Учение о загробной жизни в Египте.

31. Иудейский Храм: история и судьба.

32. Община Мёртвого моря.

33. Талмуд как культурно-религиозное явление.

34. Мифология иудеев и её корни.

35. Синагога как культурное явление.

36. Караимы как религиозное течение.

37. Каббала и её культурный смысл.

38. Хасидизм как явление.

39. Особенности современного иудаизма.

40. Зороастризм и его эволюция.

41. Манихейство и его влияние на культуру Европы.

42. Арабская мифология.

43. Мухаммад: личность и культурное явление.

44. Обряды и праздники ислама.

45. Суфизм как культурное явление.

46. Религия бахаи.

2. «Религии западной цивилизации»

1. Крито-микенская религия.

2. Классическая мифология Эллады и её принципы.

3. Мифология эпохи эллинизма.

4. Пантеон Древнего Рима.

5. Гадания и их роль в культуре Древнего Рима.

6. Мифология этрусков.

7. Мистерии древнего мира.

8. Эволюция римской мифологии.

9. Верования Древнего Рима в эпоху эллинизма.

10. Соперники христианства.

11. Каноны и догматы христианства: происхождение и становление.

12. Обряды христианства: эволюция.

13. Церковная уния и её судьба.

14. Католицизм: общее и специфика.

15. Инквизиция и её культурная роль.

16. Ереси средневековья.

17. Мифология христианского средневековья.

18. М.  Лютер и его учение.

19. У.  Цвингли и его учение.

20. Т.  Мюнцер: крестьянская реформация.

21. Миссионерство как феномен.

22. Иезуиты: учение и судьба.

23. Монашеские ордена.

24. Монашество как феномен культуры.

25. Проповедь и её роль в средневековой культуре.

26. Крестовые походы: идея, воплощение, результаты.

27. Экуменизм как культурное явление.

28. Современная политика Ватикана.

29. Неохристианские религии как феномен.

3. «Религии России»

1. Восточнославянская мифология и её пантеон.

2. Низшие божества в славянской мифологии.

3. Предыстория крещения Руси.

4. Усвоение Русью византийского канона.

5. Иконоборческое движение.

6. Зарубежное православие: наследие Византии.

7. Борьба христианства и «язычества» на Руси.

8. Церковные праздники православия: синтез религии и мифологии.

9. Стоглавый собор и его роль в культуре.

10. Старообрядчество: происхождение и феномен.

11. Аввакум и его житие.

12. Основные сюжеты иконописи на Руси.

13. Святые Руси.

14. Феномен юродства на Руси.

15. Христианизация страны.

16. Финно-угорская мифология: общее и особенное.

17. Монастырь на Руси: роль в культуре.

18. Православная обрядность.

19. Исихазм — православная мистика.

20. Церковь и проблемы раздробленности Руси.

21. Реформа Никона: причины, суть и последствия.

22. «Неоязыческие» религии в России.

23. Основные сюжеты горнозаводской мифологии.

24. Уральские святые и их значение в культуре региона.

25. Дописьменные верования Урала.

26. Христианизация Урала.

27. Монастыри на Урале и их судьба.

28. Русские ереси.

Основные требования к контрольным работам:

— объем не менее 15 листов;

— наличие структуры в тексте: введение, основная часть, разбитая на параграфы, заключение;

— наличие плана и списка литературы, состоящего не менее чем из трёх-четырёх наименований книг;

— наличие основного тезиса работы и чётко сформулированной системы доказательств собственной или используемой точки зрения;

— наличие ссылок на используемые источники и монографии.

IV

Планы семинарских занятий

Тема 1. Мифология народов мира.

1. Специфика мифов Запада и Востока.

2. Мифологии восточных народов и Руси.

3. Мифологии древних греков и римлян.

Литература

Герни О. Р. Хетты. М., 1987

Григорьева Т. П. Дао и Логос (встреча культур). М., 1992

Гусева Н. Р. Индуизм. М., 1977

Дьяконов И. М. Архаические мифы Запада и Востока. М., 1990

Замаровский В. Тайны хеттов. М., 1968

Зурабова К. А. Сукачевский В. В. Мифы и предания. М., 1993

Крывелёв И. А. История религий. В 2-х тт. М., 1975

Культура Древнего Рима. М., 1995

Куманецкий В. Культура Древней Греции и Рима. М., 1990

Кун А. Мифы древней Греции. М., 1990

Маккуин Дж. Г. Хетты и их современники в Малой Азии. М., 1983

Мифологии древнего мира. М., 1977

Мифологический словарь. Минск, 1977

Мифы народов мира. В 2-х тт. М., 1992

Немировский А. И. Мифы и легенды древнего Востока. М., 1994

Рыбаков Б. А. Язычество Древней Руси. М., 1987

Славянская мифология. М., 1993

Тахо-Годи А. А. Греческая мифология. М., 1989

Тёмкин Э. Н. Эрман В. Г. Мифы древней Индии. М., 1989

Токарев С. А. Религия в истории народов мира. М., 1986

Тема 2. Иудаизм и зороастризм: переход от мифологии к религии.

1. История формирования учения.

2. Основные принципы учения.

3. Религиозные и мифологические черты и их взаимодействие.

Литература

Авеста и русских переводах (1861–1996). СПб., 1997

Беленький М. С. О мифологии и философии Библии. М., 1977

Бойс М. Зороастрийцы: верования и обычаи. М., 1994

Гече Г. Библейские истории. М., 1990

Дандамаев М. А. Луконин В. Г. Культура и экономика древнего Ирана. М., 1980

Дрезден М. Мифология древнего Ирана.\\ Мифологии древнего мира. М., 1977

История Ирана. М., 1977

Крывелёв И. А. Библия: историко-критический анализ. М., 1970

Крывелёв И. А. История религии. М., 1975

Лелеков Л. А. Зороастризм: явление и проблемы.\\ Локальные и синкретические культы. М., 1991

Токарев С. А. Религия в истории народов мира. М., 1986

Фрейд З. Человек по имени Моисей и монотеистическая религия. М., 1993

Тема 3. Происхождение христианства и его основные течения.

1. Проблема происхождения христианства. Христианство и альтернативные мировоззренческие системы.

2. Католицизм, протестантизм, православие: специфика учения и основные вехи истории.

Литература

Аверинцев С. С. На границе цивилизаций и эпох: вклад восточных окраин римско-византийского мира в подготовку духовной культуры европейского средневековья. \\Восток-Запад. Исследования. Переводы. Публикации. М., 1985

Аверинцев С. С. Судьбы европейской культурной традиции в эпоху перехода от античности к средневековью. \\ История культуры средних веков и Возрождения. М., 1976

Амусин И. Д. Кумранская община. М., 1983

Амусин И. Д. Рукописи Мёртвого моря. М., 1960

Бессонов М. Н. Православие в наши дни. М., 1990

Гречинников С. Е. Поиск надежды и дух утешения. Очерки по истории религий. М., 1991

Древс А. Происхождение христианства из гностицизма. М., 1952

Зелинский Ф. Соперники христианства. СПб., 1992

Крывелёв И. А. История религий. В 2-х тт. М., 1975

Лившиц Г. М. Происхождение христианства в свете рукописей Мёртвого моря. М., 1967

Матвеев К. Древними путями миссионеров. \\ Дорогами тысячелетий. Кн. 2. М., 1988

Митрохин Л. Н. Кашмирские легенды об Иисусе Христе. М., 1990

Русское православие: Вехи истории. М., 1989

Свенцицкая И. С. Тайные писания первых христиан. М., 1981

Стучевский И. А. Восточные формы мифа о Христе. М., 1958

Токарев С. А. Религия в истории народов мира. М., 1986

Федосик В. А. Влияние мистерий восточных религий на формирование ритуальных форм и символики христианских обрядов. \\ Вопросы истории древнего мира и средних веков. Мн., 1977

Хмелевский Г. Христианство и религии мира. М., 1968

Тема 4. Ислам как религиозная система.

1. Происхождение ислама.

2. Направления, течения и секты ислама.

Литература

Ан Наубахти Ал-Хасан ибн Муса. Шиитские секты. М., 1973

Васильев Л. С. История религий Востока. М., 1999

Грюнебаум Г. Э. фон Классический ислам. М., 1986

Джаббаров С. И. Мифология Корана и её земные корни. Т., 1990

Еремеев Д. Е. Ислам. Образ жизни и стиль мышления. М., 1990

Климович Л. И. Книга о Коране, его происхождении и мифологии. М., 1988

Коран. М., 1990

Крывелёв И. А. История религий. В 2-х тт. М., 1975

Массэ А. Ислам. М., 1982

Происхождение ислама. М., 1931

Тема 5. Основные направления буддизма.

1. Махаяна и Хинаяна — два пути в буддизме.

2. Тантризм и ламаизм.

3. Мистический буддизм: чань и дзэн.

Литература

Васильев Л. С. История религий Востока. М., 1999

Дзэн-буддизм. Бишкек, 1993

Ермаков М. Е. Мир китайского буддизма. СПб., 1994

Жуковская Н. Л. Ламаизм и ранние формы религии. М., 1977

Кочетов А. Н. Буддизм. М., 1984

Радхакришнан С. Индийская философия. М., 1993

Вопросы к экзамену за первый семестр

1. Основные принципы мифологии Китая.

2. Основные сюжеты и персонажи китайской мифологии.

3. Ритуалы и праздники в Китае.

4. Конфуцианство: основные идеи и влияние на культуру.

5. Даосизм: основные направления и эволюция.

6. Распространение буддизма в Китае. Чань-буддизм и его особенности.

7. Судьба христианства в Китае.

8. Новые религии Китая и их особенности.

9. Синтоизм как мифологическая система. Пантеон и основные сюжеты.

10.  Дзен-буддизм как культурное явление.

11.  Новые религии Японии

12.  Мифология ариев.

13. Бразманизм, его принципы и пантеон.

14. Священные книги брахманизма и их эволюция.

15. Философия брахманизма.

16. Буддизм: происхождение, основные идеи.

17. Хинаяна и Махаяна как культурные явления.

18. Ламаизм — тибетский буддизм.

19. Джайнизм, его основные идеи и принципы. Образ жизни джайнов.

20. Сикхизм как культурный феномен.

21. Специфика неорелигиозных движений Индии.

22. Междуречье и особенности региональной мифологии.

23. Мифологическая система Египта.

24. Зороастризм: основные идеи и принципы.

25. Манихейство как культурное явление.

26. Иудаизм Ветхого Завета.

27. Мистика иудаизма: Каббала и хасидизм.

28. Талмуд как развитие культурной традиции.

29. Происхождение и основные положения ислама.

30. Суннизм и его особенности.

31. Шиизм и его особенности.

32. Суфизм как культурное явление.

33. Арабская мифология и её особенности.

34. Реформация в исламе: новые религии.

35. Иудаизм как предшественник христианства.

36. Миф как форма мировоззрения и её особенности.

37. Архетип как основа мифа и его влияние на мифологию.

38. Современные формы существования мифа.

39. Специфика мифов Запада и Востока.

40. Религия как форма мировоззрения и её специфика.

41. Новые религии и их специфика.

42. Ритуал и его роль в мифе и религии.

Вопросы к зачету за второй семестр

1. Древняя Эллада: основные сюжеты и особенности мифологии.

2. Ритуалы и праздники эллинов.

3. Героический эпос как развитие идеи человека в культуре.

4. Эволюция эллинской мифологии.

5. Мифология Древнего Рима и её особенности.

6. Этрусская мифология и её влияние на римскую культуру.

7. Проблема заимствования мифов в римской мифологии.

8. Общественно-исторические условия возникновения христианства и общий

культурный фон.

9. Идейные предшественники и конкуренты христианства.

10. Идеи и принципы первых христиан.

11. Основные догматы христианства.

12. Утверждение христианства в качестве государственной религии и последствия

этого в культуре. Формирование церковной структуры.

13. Распространение христианства на Востоке: варианты и специфика.

14. Христианизация Европы.

15. Мифология кельтов и её особенности.

16. Мифология германцев: специфика, основные сюжеты и вклад в культуру Европы.

17. Основные положения христианского вероучения.

18. Евангелие как источник по учению христианства.. Канонические и апокрифические

тексты.

19.Формирование доктрины и возникновение христианского богословия.

Внутрицерковная борьба за утверждение учения и культа.

20. Символ веры христианства.

21. Проблема разделения церквей и его последствия в культуре Европы.

22. Католицизм: особенности вероучения, культа и церковной организации.

23. Проблема теодицеи и доказательств бытия Бога.

24. Астрология и алхимия средневековья.

25. Средневековая мифология и её сюжеты.

26. Проблема ересей и их разновидности в эпоху средневековья.

27. Инквизиция как феномен средневековой культуры.

28. Монашество как феномен и его социальная сущность. Монастырь как центр

культуры.

29.Монашеские и рыцарские ордена: сущность и судьба.

30. Крестовые походы, их цели, сущность и результаты.

31. Средневековая мистика.

32. Реформация: развитие идеи человека.

33. Мистика Нового времени.

34. М.  Лютер и его проповедь. Возникновение протестантизма как течения. Буржуазная и крестьянская реформации.

35. Варианты протестантских учений и их отличия. Влияние протестантизма на развитие индустриального общества.

36. Колониальная политика Нового времени и миссионерство. Роль проповедников и монашеских орденов. Трансформация христианства в миссионерской практике.

37. Судьба христианства в Азии, Африке и Южной Америке.

38. Современный католицизм и его особенности. Политика Ватикана. Попытки религиозного диалога. Экуменизм.

39. Современный протестантизм: новые течения. Неохристианские религии, их содержание, специфика и сущность.

40.  Сатанизм как культурное явление.

Вопросы к экзамену за третий семестр

1. Славянская мифология и её особенности. Пантеон восточных славян.

2. Праздники, обычаи и поверия.

3. Низшие божества и их роль в культуре.

4.  Византийское православие и его отличительные особенности. Иконоборческое движение. Церковь в Византии: структура, учение, ритуал.

5. Принятие православие и значение этого.

6. Борьба религиозного и мифологического мировоззрения в русской культуре.

7. Влияние православия на культуру.

8. Создание церковной структуры. Устав Церкви.

9. Православное монашество: особенности и варианты. Монастырь как культурный центр.

10.Судьба Русской митрополии. Установление патриаршества.

11.Богословские споры. Нестяжатели и иосифляне.

12.Ереси и борьба с ними.

13.Православная мистика и её представители.

14.Церковь в период Смуты.

15. Идея «Москва — третий Рим» и её судьба.

16. Внутренняя колонизация и распространение христианства.

Последствия насаждения христианства: плюсы и минусы.

17. Реформа Никона, её сущность и последствия в культуре. Раскол.

Феномен старообрядчества.

18. Церковь при Петре Великом. Церковная реформа и её сущность.

19. Жизнь Церкви в 18–19 веках.

20. Судьба православия в советской России: гонения и союзы.

21.Тоталитаризм как квазирелигиозная система и оформление

пространства веры.

22. Православие и церковь в постсоветском культурном

пространстве. Устав и социальная концепция Церкви. Проблема

диалога с другими учениями и церквями и причины его неудачи.

23. Альтернативные неохристианские течения и их социальный

смысл.

24."Неоязыческие« и квазинаучные культы, сатанизм в современной

России: учения в причины появления и роль в культуре.

25. Католики и протестанты в России.

26. Верования дописьменного населения Урала.

27.Мифологии народов Урала и их особенности: сюжеты, персонажи, базовые принципы.

29. Трансформация христианства на Урале и её причины. Влияние христианства на культуру региона.

30. Религиозные деятели Урала.

31.Горнозаводская мифология как феномен: её корни, персонажи и специфика. Трансформация в фольклоре.

32.Современные нетрадиционные религии на Урале, их специфика и сущность