Научно-практическая конференция в Санкт-Петербурге

Доклад Л. Февралева. Специфика религиозной ситуации во Владимирской области.

СПЕЦИФИКА РЕЛИГИОЗНОЙ СИТУАЦИИ ВО ВЛАДИМИРСКОЙ ОБЛАСТИ

         Общероссийские тенденции в полной мере проявляются в религиозных процессах во Владимирском крае. Однако специфика функционирования религии в регионе состоит в исторически обусловленной укорененности православных традиций, сохранении культуры веротерпимости у населения в условиях современной поликонфессиональности и роста миграционных потоков, сочетаемых с потенциальной конфликтогенностью в сфере этноконфессиональных отношений.       

         «Проправославный консенсус»[1] оказывает влияние на выстраивание региональной модели государственно-конфессиональных отношений. Объективно место и роль любого религиозного объединения в современной мировоззренческой палитре невозможно определить без учета традиций того или иного региона. Владимирская область до начала ХХ века являлась традиционно моноэтнической и мононациональной. Так, по данным первой Всероссийской переписи населения 1897 года во Владимирской губернии проживало 1515691 жителей. Почти все население по национальному составу являлось русским – 99,74% и по вероисповеданию православным – 97,22%.[2] В 1905 г. во Владимирской губернии на 840 жителей приходился один храм, тогда как в Московской – на 1200 человек, в Воронежской – на 2500 жителей.[3]

Другие религиозные объединения тоже присутствовали в социокультурном пространстве Владимирской земли. Например, вполне устойчивыми и имевшими свою «нишу» в духовной жизни региона являлись религиозные группы старообрядцев, мусульман, евангельских христиан баптистов. Около 140 лет назад в Меленковском районе появилась первая группа христиан адвентистов седьмого дня.

В течение последних 10-12 лет произошло институциональное укрепление практически всех действующих в области конфессий. В настоящее время регион представляет собой поликонфессиональную среду. По состоянию на 01.07.2009 г. в ведомственном реестре Управления Министерства юстиции РФ по Владимирской области зарегистрированы 355 религиозных организации, принадлежащие к 16 конфессиям. Удельное количество религиозных организаций в общем числе зарегистрированных составляет: Русская Православная Церковь (Московского Патриархата) – 77,4%, Российская Православная Автономная Церковь – 4,3%; Церковь Адвентистов Седьмого Дня – 3,4%; Евангельские Христиане-Баптисты – 2,7%, Христиане веры евангельской (пятидесятники) – 2,3%; Русская Православная Старообрядческая Церковь – 1,7%; евангельские христиане – 1,4%; иудаизм, ислам, Христиане веры евангельской, Свидетели Иеговы – по 0,6%; римско-католическая Церковь, армянская апостольская Церковь, евангелическо-лютеранская Церковь, Общество сознания Кришны (Вайшнавы) – по 0,3%.

Результаты социологических опросов, в ходе которых исследовались особенности самоидентификации респондентов, дают несколько иную картину. Так, в 2004 году на вопрос: «Последователем какой религии Вы являетесь?» 51% опрошенных назвали себя православными, 18,4% - просто христианами, 0,6% - протестантами, 3% - католиками, 1,7% - мусульманами, 8,9% - имеют индивидуальные религиозные взгляды. Около 15% респондентов не считают себя религиозными людьми.[4]

Таким образом, современное массовое общественное сознание региона отдает предпочтение православию. Поэтому вполне закономерен широкий масштаб деятельности Владимиро-Суздальской епархии Русской Православной Церкви (Московского Патриархата), которая в 2004 году отметила 790 – летие со времени своего самостоятельного существования и 260 – летие восстановления ее в качестве отдельной церковно-территориальной единицы. Разделяя епархии по степени значимости на социально-политической карте РПЦ в 90-х годах по четырем типам («яркие», «заметные», «рядовые», «тихие»), С.Г. Сафронов отнес Владимирскую епархию к категории заметных.[5]

Современная насыщенность конфессионального пространства и разнообразие его составляющих свидетельствует, с одной стороны, о высокой степени религиозной свободы, достигнутой в регионе за годы демократических преобразований. С другой стороны, такая свобода создает предпосылки для возникновения и обострения межконфессиональных противоречий, в основном на почве борьбы за паству. В этой связи заслуживает внимания прагматичная позиция П. Бергера, убежденного, что «ключевой характеристикой всех плюралистических ситуаций является то, что бывшие религиозные монополии уже не могут твердо и безапелляционно рассчитывать на приверженность обслуживаемого ими населения. Приверженность является добровольной и тем самым, по определению, не гарантированной. В результате религиозная традиция, которая раньше могла навязываться сверху, должна теперь находить сбыт. Плюралистическая ситуация - это, прежде всего, ситуация рынка. В этой ситуации религиозные институты становятся деятелями рынка, а религиозные традиции - потребительским товаром. Во всяком случае, большая часть религиозной деятельности определяется в этой ситуации логикой рыночной экономики...Необходимость действовать «эффективно» в ситуации конкуренции влечет за собой рационализацию социально-религиозных структур».[6] Похоже, что многие вновь зарождающиеся в регионе в начале 90 — х годов религиозные образования исходили из данных положений. Установление плюралистической ситуации в области отмечено официальной регистрацией таких религиозных организаций как: Римско – католическое религиозное объединение Церкви Святого Розария г. Владимира (1991г.)[7], община Церкви Евангельских Христиан-Баптистов (1991г.), Владимирская христианская (харизматическая) церковь «Лоза» (1992г.)[8], Церковь «Часовня у Голгофы» (1994г.)[9], «Международное Братство Уэслианской Церкви в Российской Федерации» (1994г.)[10] и др.

Без статуса юридического лица осуществляли деятельность: Ново-Апостольская церковь, Свидетели Иеговы[11], «Церковь Последнего Завета» Виссариона, Церковь Эммануила[12], Общество сознания Кришны[13], Миссия «Гедеон» и другие религиозные новообразования. По данным журналистов за один год (1996 - 1997) во Владимире к «Альянсу чистой любви» Церковь объединения приобщила 10 000 супружеских пар.[14] Заметим, что муниты в регионе активно действовали и в рамках таких организаций как «Студенческая ассоциация по изучению принципа» (CARP), «Международный фонд образования» (МФО).

Кроме того наблюдалось возникновение архаичных религиозных культов, тяготеющих к язычеству, оккультным и магическим практикам. Так проявили себя: муромские язычники – организация «Великий Триглав», объединение ведических общин «Русская церковь», последователи учения Порфирия Иванова «Детка». К этому же ряду религиозных опытов можно отнести Владимирский фонд культуры и поддержки творчества «Анастасия». Достаточно распространена практика официального оформления организаций, в деятельности которых имеется значительный религиозный компонент, в качестве «общественных». Можно привести в пример такие организации как «Центр Шри Чинмоя»[15], «Сахаджа Йога». О местном клубе «Исток», реально представлявшем собой филиал Гуманитарного центра Р. Хаббарда в Москве, неоднократно писали журналисты различных региональных СМИ.[16] После закрытия в Москве религиозной организации АУМ Cинрикё ее последователи в 1995 году перебрались в д. Ельцы Юрьев-Польского района, о чем рассказывалось в передаче ОРТ «Человек и закон», а также в областных средствах массовой информации.[17] В 2000 году газета «Молва»[18] сообщала о появлении последователей «Белого Братства», возобновившего свою деятельность в Гороховце – провинциальном районном центре. Зафиксированы факты проявления сатанизма в гг. Гусь-Хрустальном, Муроме[19], Коврове, Владимире, Суздале.[20] В 1996 году в г. Гусь-Хрустальном в ходе следствия по уголовному делу, связанному с убийством и грабежами, была раскрыта секта сатанистов. Многие из выше приведенных культов не выдержали испытания временем и упоминания о них остались лишь в архивах библиотечных фондов.

В настоящее время религиозные организации области, начавшие миссионерскую деятельность в 90-х годах, стремятся к единству, создают общие организационные структуры и ассоциации. Так, например, восемь протестантских религиозных организаций 22 мая 2007 года подписали договор о сотрудничестве и создали Содружество христианских церквей.

Таким образом, в развитии современного религиозного процесса региона можно выделить два основных направления. Первое направление – возрождение традиционных для региона религий. Второе – становление новых (нетрадиционных) форм религиозного опыта. Каждое из этих направлений имеет свои цели, задачи и сложности, свой масштаб деятельности, свои способы утверждения и распространения вероучений.[21]

Говоря о динамике религиозности населения Владимирской области, следует подчеркнуть, что на протяжении пятнадцати лет численность религиозных организаций неуклонно росла. Однако в последние четыре года темпы роста количества верующих замедлились. Это отражает российские тенденции, свидетельствуя, по мнению М.П. Мчедлова, что религиозные организации «исчерпали потенциал своего развития».[22] Критически оценивая утверждение об отсутствии динамики в религиозной жизни современного российского общества, обратим внимание на определенную качественную метаморфозу: динамизм сегодня присущ не столько процессам изменения численности «верующих в Бога» (идентифицирующих себя с какой-либо конфессией), сколько процессам самоорганизации верующих, консолидации их в автономные, вполне жизнеспособные религиозные общины.

Таким образом, сложившаяся в настоящее время в регионе обстановка мировоззренческого плюрализма, достаточно устойчивого поликонфессионального равновесия делает не приемлемыми тезисы ряда ультрарадикальных групп о необходимости сугубо «православной» политики, поскольку их практическая реализация может привести к дестабилизации этноконфессиональной ситуации в целом.

Заметим, что в данном случае мы говорим о феномене, называемом «плюрализмом», который, по мнению П. Бергера, является «коррелятом секуляризации сознания на уровне социальной структуры. Секуляризация привела к широкомасштабному крушению убедительности традиционных религиозных определений реальности... Субъективно рядовой человек склоняется к неуверенности относительно оснований религии. Объективно же он сталкивается с большим разнообразием религиозных и иных сил, предлагающих определения реальности, которые борются между собой за обращение его в свою веру или, по меньшей мере, за его внимание и ни одна из которых не имеет силы принудить его к подчинению».[23]

Результаты социологических исследований, проводимых в области ежегодно с 2000 года, показывают, что религиозность, предполагающая признание высокой экзистенциональной значимости религии и определенное единство убеждений и поведения, носит среди жителей Владимирской области, как и в России в целом[24], «размытый» характер. Из числа наиболее значимых данных следует отметить очень низкие показатели, отражающие уровень систематичности и организованности религиозной жизни. Обращает на себя внимание, что посещение Церкви от одного раза в неделю до ежемесячного остается делом меньшинства[25] – 3,7 – 7,3% [3,6 – 5,7%] (7-11/ 1-9/ 3-2), тогда как 34,7% (25/ 31/ 48) респондентов делает это от случая к случаю, а 18,7% [55,3%] (13/ 26/ 17) только несколько раз в год. Е.И. Аринин отмечает: «Степень религиозности проявляется в том, что о помощи, которую они обрели в религиозной общине, говорят только»[26] 2,7% [6,9%] (5/ 1/ 2), а в личном общении с Богом 12,3% [14,2%] (23/ 8/ 6).

Наибольшая часть опрошенных верующих считает, что вера поможет им стать более отзывчивыми и добрыми 42,7% [35,3%] (41/ 46/ 41). В то же время такие сакральные проблемы как преодоление греховности и достижение бессмертия как результат их верования отмечают соответственно 16,7% [19,95%] (27/ 18/ 5) и 8% [11,8%] (15/ 4/ 5) респондентов. Если в 2002 году 31,3% опрошенных владимирцев считали возможным совершить ради своих религиозных убеждений поступок, который нанес бы вред семье, друзьям, карьере, себе или другим людям, то в 2006 году 90,3% (93/ 92/ 86) ответивших выразили не готовность к таким действиям.

Обратим внимание, результаты региональных социологических исследований адекватно подтверждают мнение П. Бергера о том, что «в то время как присутствие религии среди современных политических институтов есть, как правило, проявление идеологической риторики, этого нельзя сказать о противоположном «полюсе». В сфере семьи и социальных отношений, тесно связанных с ней, религия по-прежнему сохраняет значительный потенциал «реальности», то есть сохраняет значимость для побуждений и самосознания людей в этой сфере повседневной социальной деятельности».[27] Исследования показали, что знания о религии приходят не от религиозных организаций, а из семьи: 70,3% [67,5%] (77/65/ 69). Это достаточно позитивный показатель, подтверждающий значимость и авторитет именно семьи. Причем знания о религии, полученные в семье, чаще всего, ориентированы на традиционные верования и лишь незначительная часть семейного религиозного воспитания направлена на религии, возникшие относительно недавно, но также утверждающие гуманистические моральные и социальные ценности.

Объяснение особенностям «массовой» или «номинальной религиозности» дает М.П. Мчедлов, который справедливо замечает, что самоидентификация «осуществляется не столько по принадлежности к той или иной религии, сколько на основе соотнесения себя с определенной культурой, национальным образом жизни».[28] Иначе говоря, заявляя о принадлежности к какой-либо религиозной общности, респондент имеет в виду скорее принадлежность к общности этнокультурной.

Межконфессиональные отношения во многом «сопутствуют» межэтническим, в чем мы имели возможность убедиться в 2005 году, отмеченном всплеском в регионе националистических настроений и активизацией деятельности организации «Россия для русских». 23 ноября 2005 г. во Владимире прошло общее собрание по созданию "Русского культурно-православного центра" (РКПЦ). В «Открытом обращении архипастырям и пастырям Русской Православной Церкви» указывалось на проблему, которая несет опасную угрозу будущему: «Сегодня на наших глазах происходит незаконное заселение русских земель выходцами из Кавказа, Средней Азии, Китая и т.д., отношение которых к коренному населению далеко не дружелюбно, а завтра на Святой Руси не останется Русских».[29] В ноябре того же года под эгидой Великоросской Национальной партии в г. Владимире были распространены листовки, в которых использовались символика и слоганы, аналогичные фашистским. Изучавшая данную ситуацию член Совета по вопросам религиозных и национальных объединений при администрации Владимирской области О.А. Семенова отмечала, что «организация "Россия для русских", Российский культурно-православный центр, Великоросская национальная партия распространяют идеи антисемитской и антиисламской направленности, разжигая внутриконфессиональную, межконфессиональную и гражданскую рознь».[30]

На основе социологических и антропологических исследований А.В. Митрофанова сделала вывод о том, что «религиозность участников православно-политических движений носит идеологический характер и не предполагает знания догм традиционного православия или же участия в литургической жизни. Такие люди горячо привержены православию, но под «православием» имеют в виду не каноническую версию религии, а свою собственную, часто далекую от официальной…Часть сторонников политического православия создает свои собственные обряды, не признанные РПЦ (например, поклонение Ивану Грозному[31] или Григорию Распутину)…Во всех случаях участники православных политических движений находятся в натянутых отношениях с РПЦ и ее ритуальной жизнью».[32]

Важно отметить, что официальные представители Владимирской епархии выступают с осуждением подобных акций и действий. Опасным следствием деятельности этих националистических организаций может стать не только дестабилизация этноконфессиональных отношений в регионе, но и размежевание самих православных общин по национальному признаку и формирование в массовом сознании «неочерносотенного» облика Русской Православной Церкви, тем более, что РКПЦ постоянно ссылалась на самый высокий уровень покровительства, вплоть до Святейшего Патриарха Московского и Всея Руси Алексия II, по благословению которого, якобы, проводились Чины покаяния – «личного, за свой род, за весь наш народ».[33] Ныне действующий Патриарх Московский и Всея Руси Кирилл призвал не доверять подобным борцам за «чистоту» веры, лозунг которых - «Православие или смерть!».[34] Такого рода «интеграция» православия в современное социокультурное пространство наносит ущерб, как внутреннему состоянию РПЦ, так и ее социальной миссии.

Автор, разделяя взгляд П. Бергера на плюрализм как на свободу не только межрелигиозной конкуренции, но и конкуренции в деле определения реальности с различными нерелигиозными соперниками (такими, например, как революционные или националистические идеологии),[35] убежден в том, что эта конкуренция не должна переходить законодательно утвержденные границы и не ставить на повестку дня взаимосвязанные проблемы этнополитического и религиозно-политического экстремизма: проявления агрессивных настроений молодежи лево- и праворадикальной, неонацистской направленности. Трудно не согласиться с Н.С. Андреевым, что «в этой связи формирование установок толерантного сознания должно опираться на понимание того, что в обществе параллельно, но «подпитывая» друг друга, действуют две тенденции. Первая – радикализация религиозного наследия, проявляющаяся как фундаменталистская реакция, боязнь утраты традиционной системы религиозных ценностей; вторая – распространение сектантства, мистических учений, экзотических, с точки зрения прошлого, верований и обрядов».[36]

Современная ситуация определяется тем, что, во-первых, в области сформировалось мировоззренчески плюралистическое социокультурное пространство с преобладанием православной самоидентификации; во-вторых, наличием внутриконфессиональных и межконфессиональных противоречий; в- третьих, возросшим миграционным потоком; в-четвертых, уровнем потенциальной конфликтогенности в региональной этноконфессиональной сфере и в-пятых, деструктивными последствиями начавшегося мирового финансового кризиса. Остановимся более подробно на каждой из отмеченных позиций, исключая первую, подробно описанную выше.

Внутриконфессиональные и межконфессиональные противоречия. Практически во всех конфессиях, хотя и с разной степенью остроты, наблюдаются противоречия между консерваторами, выступающими за чистоту и неукоснительное соблюдение традиционных норм религиозной жизни, и сторонниками приведения вероучения и культовых предписаний своих религий в соответствие с изменившимися условиями жизни и достижениями современной цивилизации.

Так, во Владимиро-Суздальской епархии утвердилось преимущественно «либеральное отношение» к различным течениям внутри РПЦ.[37] Вместе с тем, достаточно сильно развито крыло церковного консерватизма, главным центром которого является Боголюбовский женский монастырь, где служит духовником архимандрит Петр (Кучер). Отец Петр после конфликта с воронежским митрополитом Мефодием перешел в Российскую Православную Автономную Церковь, а через несколько месяцев после переговоров вернулся обратно в Московскую Патриархию. Архимандрита Петра называют в епархии крайним консерватором и реакционером. Он отличается жестко монархическими симпатиями, считается во Владимирской епархии одним из самых авторитетных старцев-провидцев и духовников среди верующих.[38]

Архиепископ Владимирский и Суздальский Евлогий считает, что к консерваторам, как и к либералам, следует относиться терпимо, чтобы избежать расколов и ожесточения.[39] И это понятно, поскольку именно на период его руководства епархией пришлось время почти двадцатилетнего раскола с ныне зарегистрированной Российской Православной Автономной Церковью (РПАЦ) во главе с Митрополитом Валентином (Русанцовым). Причины раскола, как отмечает В.Н. Константинов, состоят в радикальном расхождении позиций двух православных организаций относительно статуса Московской патриархии.[40] Имеет место «официальная точка зрения о том, что в настоящее время РПАЦ, наряду с другими, не находящимися в молитвенном и евхаристическом общении с Русской Православной Церковью, переживает период дезориентации и нестабильности».[41] Конфликт Российской Православной Автономной Церкви и Русской Православной Церкви Московского Патриархата в настоящее время крайне обострен в связи с судебными процессами по поводу храмов в Суздале.[42] Государство, как собственник культовой недвижимости, пытается отобрать ее у РПАЦ, о чем принято соответствующее решение арбитражного суда. .         Внутриконфессиональные противоречия регионального исламского сообщества объясняются значительной этнической раздробленностью мусульманских общин. В области существует пять основных диаспор, исповедующих ислам, конфликт между которыми до недавнего времени затруднял решение вопроса о строительстве мечети.[43] В последнее время наблюдается положительная динамика развития исламских общин в регионе: в феврале 2007 года зарегистрировалась мусульманская религиозная организация «Махалля» г. Мурома, в мае того же года открыла свою мечеть, а уже июле 2009 года состоялось открытие новой мечети. В сентябре 2007 года завершилось строительство молельного дома в г. Владимире, куда, после двух лет отсутствия постоянного духовного лидера, направлен новый имам - хатыб.

         Однако внутреннее противоречие в мусульманской среде сохраняется. Оно заключается в том, что Владимирская организация мусульман входит в юрисдикцию Духовного Управления мусульман Европейской части России (ДУМЕР), а Муромская мусульманская организация зарегистрирована в Центральном Духовном Управлении мусульман России (ЦДУМ). Более того, Указом №21-07 Верховного муфтия, Председателя ЦДУМ России Т. Таджуддина  образовано Региональное духовное управление мусульман Владимирской области при ЦДУМ России, его председателем назначен имам-хатыб г. Коврова в духовном звании «муфтий». Такое состояние юридической «раздвоенности» мусульман области потенциально чревато опасностью раскола исламского сообщества.

Наличие внутриконфессиональных и межконфессиональных проблем актуализирует необходимость развития межконфессионального диалога для установления стабильной общественной ситуации в области. 

Одной из общероссийских тенденций, затронувших и Владимирскую область, является возрастание миграционных потоков. Среди стран СНГ, экспортирующих в область рабочую силу, ведущее место занимают Узбекистан, Таджикистан, Украина, Азербайджан, Армения, из стран дальнего зарубежья - Вьетнам, Турция и другие. Массовая миграция иностранных граждан и лиц без гражданства зачастую ухудшает социальную обстановку. На вопрос экспертов: «Оказывают ли представители этнических групп влияние на преступность в регионе и если да, то в чем это выражается?» отрицательный ответ дали только 8,6% респондентов, остальные – положительный, подразделив его на виды: а) контроль криминальных рынков – 51,8%; б) введение своих представителей в органы власти – 12,3%; в) внедрение своих представителей в правоохранительные органы – 11,1%; г) контроль промышленности – 8,6%; д) контроль финансовых потоков – 12,3%; е) 8,6% не указали ответа.[44]

В результате миграционных процессов отмечен рост численности населения области, исповедующего ислам. Владимирская область является одной из территорий центральной части России, где проживает значительное количество «этнических мусульман» (около 50 тыс. чел.). Поэтому к низкому удельному весу исламских организаций в регионе следует относиться аналитически. Во-первых, если мы учтем сезонную и скрытую миграции, то получим значительно более высокую и реальную численность мусульман. Во-вторых, необходимо иметь в виду, что зарегистрированные исламские организации представлены преимущественно татарами, а представители других этнических мусульман осуществляют религиозную деятельность в рамках религиозных групп или иных формах.

В ходе социологического исследования в 2007 году было опрошено более 500 жителей г. Владимира, в том числе представители четырех этнических групп: азербайджанцы, армяне, евреи, татары. На вопрос: «Существуют ли сегодня межнациональные конфликты на территории Владимирской области?» положительно ответили около 62% респондентов, различая разную степень их проявления, 8,5% признали возможность их угрозы и только 11,3 % отрицают их наличие в регионе. 47,7% опрошенных допустили в определенных ситуациях возможность применения силы при разрешении межнациональных конфликтов, хотя только 2,3% владимирцев убеждены, что насильственные действия могут дать конкретный результат. Аналогичный уровень скрытой нетерпимости показали результаты интернет-опроса (в апреле - мае 2007 года на веб-странице официального сайта администрации области). 15% ответивших выступили кардинально за силовое решение межнациональных конфликтов и 48% не отрицали возможность применения силы.

В связи с миграционной динамикой наблюдается рост так называемого «охранительного национализма», выражающегося в распространении среди традиционно проживающих этнических групп чувства тревоги по отношению к группам позднепереселенческим (в первую очередь иноэтничным), опасаясь, что представители экономически организованных сообществ, плотно заполнившие ряд жизненно важных экономических ниш[45], вытеснят их из привычного жизненного пространства. Так «мигрантофобия» переходит в «этнофобию»[46], которая является частным случаем ксенофобии[47], существенно повышая риски эскалации межэтнической напряженности. 

При ответе на вопрос: «Существуют ли сегодня религиозные конфликты на территории Владимирской области?» 13% «лидеров мнений»[48], опрошенных в 2005 году, указали на то, что такие конфликты явно существуют; 37% отметили их наличие, но в скрытой форме; 8% указали на незначительность имеющихся конфликтов; 21% ответили, что на данный момент конфликтов нет, но их угроза существует; 17% уверены, что религиозных конфликтов в регионе нет, а 4% затруднились с ответом. Фактами проявления нетерпимости являются имевшие место в регионе выступления против строительства мечети[49] и армянской апостольской церкви.

Среди основных причин религиозных конфликтов респонденты называют: несовершенство законов в сфере религиозной жизни граждан – 32%, социальные и имущественные проблемы – 17%, глобализацию – 17%. Что же касается культурных различий и национально-территориальных вопросов, то их в качестве причины конфликтов назвали соответственно 14% и 3% опрошенных.