Вообще говоря, суть заповедей традиционных религий можно представить как любовь к Всевышнему и ближнему, истине, справедливости, милости, свободному и ответственному самоопределению согласно своему призванию и назначению. Но если Бог един, то вера, расположение и, стало быть, пути приближения к Богу различных людей и народов, Его исповедующих, своеобразны и уникальны, как и они сами.[2]. Нередко это приводит к росту напряженности во взаимоотношениях между различными конфессиями, что постоянно фиксировали проводимые еще в конце 90-х годов социологические исследования [3].
Главная проблема заключается в том, что государство в целях сохранения общественного порядка и гражданского мира не только может, но и должно придерживаться мировоззренческого нейтралитета, в то время как на индивидуальном уровне мировоззренческий нейтралитет является чем-то вроде исключения, и там будет доминировать свойственныйконкретному человеку взгляд на мир и место человека в этом мире, определяющий его отношение к той или иной религии, а стало быть, и к знаниям о той или иной религии. Вместе с тем, среди основных проблем в области религиозного образования нередко отмечается узость конфессионального подхода.[4]Каким же образом можно элиминировать эту узость?
По-видимому, для этого было бы необходимо ввести в школах широкое интерконфессиональное культурологическое образование.Поскольку в нашей стране не существует государственной религии, религиозные организации отделены от государства и равны перед законом, то с провозглашением своего светского характера государство должно заботиться об осуществлении прав и свобод всех граждан, независимо от их национальности, пола и/или религии. «В настоящее же время нередко имеет место ситуация, - констатирует В.П. Лукин, - когда в образовательных учреждениях некоторых субъектов Российской Федерации вводится преподавание «религиозных предметов» («Основы православной культуры», «Основы мусульманской культуры» и так далее). Единства мнений относительно целесообразности такой новации пока нет ни в обществе, ни среди представителей российских конфессий»[5].
Да и, как мне кажется, не может быть единства мнений у людей, разобщенных по принципу этнической, национальной и/или конфессиональной принадлежности. Для того, чтобы такое единство возникло, требуется всестороннее и сущностное понимание причин возникновения религиозной разобщенности и реальных путей ее преодоления.
Религия и образование
Нынешние социально-политические приоритеты заключаются не в поддержке религии, а в достижении мира, справедливости, свободы и равенства,– подчеркиваетД. Дэйвисс тем, чтобы – найти более действенную поддержку со стороны образовательных учреждений, включая проведение ряда учебных курсов, посвященных взаимодействию государства и церкви.[6] Вместе с тем для создания этих курсов было бы чрезвычайно важно упрощенное [7], т.е. информационно-моделирующее представление об этом взаимодействии.Практически к этому призывает и М.И. Данилова: Поскольку система образования в настоящий момент у нас является светской, постольку просвещенческие функции в процессе образования выходят на первый план. Проследить генезис религии и культуры как общего духовного организма, выявить специфику различных религиозных систем и направлений. Установить взаимовлияние светской и религиозной культуры, науки и религии. Не заниматься пропагандой (ни религиозной, ни атеистической), а помочь студентам сформировать свое собственное отношение к религиозной и светской культуре. Вот задачи, которые следует решить.[8]
В.П. Лукин, Е.М. Мирошникова, М.И.Одинцов и многие другие исследователи этой проблемы среди основных целей религиозного образования выделяют следующие: передача знаний о религии, уважение религиозных традиций, формирование нравственной личности. Однако в поликонфессиональном обществе их реализация осложняется как с точки зрения содержания религиозного образования, так и организационной формы. Каков критерий отбора религий, знаний о какой-то одной или нескольких религиях, как достичь уважения разных религиозных традиций, чтобы воспитать нравственного человека и гражданина?
Между тем Конституция Российской Федерации и Федеральный закон «О свободе совести и о религиозных объединениях» устанавливают светский характер государства, а также государственной и муниципальной школы. Это со всей очевидностью указывает на недопустимость обязательного преподавания «религиозных предметов» как совокупности знаний и представлений с точки зрения только одной конкретной церкви с целью формирования у школьника определенной конфессиональной ориентации с неизбежным и вполне определенным отношением к иным религиям и мировоззренческим взглядам. (Руководствуясь такой же логикой, государство считает, например, невозможным преподавание в государственных и муниципальных школах атеизма.)
Нельзя вместе с тем не сказать и о том, что религиозные ценности являются неотъемлемой частью культуры, истории и современной жизни мировой цивилизации в целом и каждой нации в отдельности. Нехватка понимания, а порой и элементарного знания того, как формировались разные религии, какую роль они играют сегодня, никак не способствует межнациональной и межконфессиональной толерантности. В принципе информация об основных мировых религиях содержится во всех школьных учебниках по истории и другим гуманитарным дисциплинам. Достаточна ли эта информация? Не следует ли ее расширить, возможно, введя в школьные программы дополнительный предмет? Ответ на эти вопросы должны дать органы образования и эксперты. Ясно лишь, что учащихся государственных и муниципальных школ рассказывать о религиях должны историки, культурологи и религиоведы, а не служители культа. Как известно, в настоящее время идет работа над составлением специального учебника для школьников «Мировые религии». Он будет иметь научный и светский характер и станет базовым для школ. Таким образом, учащиеся смогут получить необходимые сведения о самых разнообразных религиях в дополнение к той информации, что содержится в других школьных учебниках. [9]
Возникает вопрос: можно ли создать такое представление всех без исключения конфессий, которое позволило бы понять их сущность, а, следовательно, и элиминировать указанную напряженность? В связи с этим вспомним, что еще в начале ХХ века Уильямс Джеймс анализировал интеллектуальное содержание различных религий и доказывал их субъективную полезность для человечества. В то же время, утвердительно отвечая на вопрос, есть ли во всех противоречащих друг другу религиозных убеждениях некое общее ядро, он отмечал: «беспристрастная наука о религиях может выделить из разноголосицы этих споров общий остов учения, который она должна облечь в такую форму, чтобы оно не противоречило выводам естествознания. Это общее всем религиям учение наука о религиях должна принять за примиряющую гипотезу, в которую могли бы уверовать все без исключения люди».[10] Как же должна выглядеть эта форма и эта гипотеза? Каким путем можно получить согласие между духовным, т.е. онтологически идеальным и естественнонаучным, т.е. материальным предикатами человеческого бытия? Научной формулировке этих вопросов в поиске адекватных ответов на них и посвящена настоящая статья.
Проблемы методологии
Для выявления научно подтверждаемых соотношений между разнородными аспектами бытия в конце ХХ века начала разрабатываться теория и методология хроматизма [11]. К примеру, остановимся на вопросе: что такое сознание и, в частности, изоморфно ли сознание молящегося христианина так называемому «измененному состоянию сознания» адепта харизматических культов? И, вообще говоря, адекватна ли эта лексема для указанных типов «сознания» в философии и/или психологии религии, если сознание далеко не всегда сознает даже себя? Как считал Людвиг Витгенштейн, проблемы жизни не решаемы на поверхности, их решение — лишь в глубине. В поверхностных размерностях они неразрешимы [12]. Не потому ли публикуются десятки тысяч статей и сотни книг на эту тему, если до сих пор речь идет о сознании как достаточно сложном функциональном предикате человека, требующем своего актуального теоретического анализа [13]? Быть может, в онтологических дисциплинах имеет смысл заменить понятие «сознание» на его классический эквивалент – «интеллект» (лат. intellectus – ощущение, восприятие, понимание) с введением релевантно дифференцируемых маркеров? Для ответа на эти и сопутствующие им вопросы обратимся к хроматизму как прикладному междисциплинарному учению о принципах моделирования сложных саморазвивающихся систем открытого типа. Базовые принципы методологии разработаны в хроматизме на уровне междисциплинарных исследований реального (фемининно-маскулинного) человека в реальной (светоцветовой) среде для реальных (нормальных или экстремальных) условий существования [14].
Свое название эта теория получила от древнегреческого термина «crvma» (хрома), в котором с позиций онтологии были выделены следующие значения, обозначаемые для удобства в виде хром-планов:
1)цвет как распредмеченное, психическое, идеальное (Ид-план);
2)краска внешней среды как опредмеченное, физическое, материальное (Мат-план);
3)окраска кожного покрова человека как базово-органическое, физиологическое, синтоническое (Син-план);
4)вербальное цветообозначение как лингвистическое, опредмеченное, материализованное в слове (М-план);
5)эмоции, чувства как информационно-энергетические отношения между релевантными парами вышеуказанных планов «хрома».
Объективно эти отношения проявляются в таких идиомах как «багроветь от гнева», «чернеть от горя», «белеть от страха», «краснеть от стыда», «желтеть от зависти», «зеленеть от тоски» и т.д. и т.п. Эти обороты, в частности, раскрывают смысл эмоциональных отношений между психическим (цветом) и физиологическим (окраской кожного покрова), характерным примером чего может служить определение человека, по Дарвину, как единственного существа, краснеющего от чувства стыда[15]. Поскольку некоторая эмоциональность постоянно характеризует обычные состояния интеллекта, то можно сказать, что эмоция или комбинация эмоций предшествуют восприятию предметов попадающих в сферу осознания, влияют на процессы восприятия и в результате фильтруют или другим образом изменяют сенсорные данные, передаваемые рецепторами. Так, в состоянии радости человек воспринимает мир сквозь розовые очки и везде видит радость и гармонию. В горе ему многое кажется в черном свете и т.п.
Все это приводит нас к определению цвета, которое служит основой для его дальнейшего представления в религиоведении. Итак, цвет – это идеальное (психическое), связанное с материальным (физическим, физиологическим или лингвистическим) через эмоции (чувства) как их информационно-энергетическое (хроматическое) отношение. Можно полагать, что именно в онтологическом смысле Витгенштейн упоминает «идеальное», говоря о Лихтенберге: «он сконструировал идеальное использование из реального… «Идеальное» – не значит особенно хорошее, а означает что-либо, сведенное к экстремуму.… И, конечно, такая конструкция может помочь нам узнать нечто о реальном использовании» [16] .
Тогда к какому же роду хром-планов можно отнести религиозные представления, изложенные на понятийном уровне вербального языка? В качестве наглядного примера возьмем «имена цвета», которыми оперирует психолингвистика и которые выше были представлены как М-план. Относительно окрасок внешней среды (к примеру, одеяний священнослужителей) вербальные цветообозначения проявляют свойства идеального, однако относительно невербализованных, распредмеченных цветовых перцептов (образов в интеллекте прихожанина) они оказываются онтологически материальными из-за своей опредмеченности в конкретном понятии. Вообще говоря, они сочетают в себе и материальные и идеальные предикаты, но в разных системах анализа [17]. Вероятно, это имеет в виду Витгенштейн, когда констатирует: «Логика понятия «цвет» гораздо более сложна, чем это могло бы показаться»[18]. Впрочем, как и логика понятия «религия». Вместе с тем именно эта логика и позволит нам приблизиться к решению поставленных задач. Ибо приведенные выше определения «хрома» и «цвет» позволяют легко моделировать их «бесцветными» хроматическими планами как критериями адекватности в построениях и/или исследованиях соотношений между любыми «разнородными» объектами и, в частности, конфессиями.
Методология исследования
Информационные модели являются преобразованием сложной системы до ее «атомарных» компонентов, суперпозиция информации которых и передает сущностный смысл обмена информацией во всей системе. Несущественные свойства, функции и проявления системы в такой модели элиминируются. К примеру, какие существенные свойства воспринимаемой интеллектом информации определяются условиями существования каждого из членов определенной конфессии? Поскольку вопрос этот достаточно сложен, то для ответа на него анализу должны подлежать все уровни обработки информации, включая сюда и неосознаваемые. Разумеется, с учетом того, что анализ осознаваемых (правовых, договорных и т.п.) достаточно полно представлен в литературе [19], речь в данном сообщении пойдет о разнородных, с акцентами на неосознаваемых видах информации.
Как известно цвет – в отличие от краски – существует исключительно в виде перцепта, на что обращал внимание еще Л. Витгенштейн: «Красное, которое ты себе представляешь, безусловно, не то же самое (не та же самая вещь), что красное, которое ты видишь перед собой; как можешь ты тогда утверждать, что это именно то, что ты себе представлял?»[20] Иначе говоря, здесь уже предполагалось существование имманентной связи между образом цвета и его концептом – как внутренним цветом нашего представления о внешнем цвете (окраске) окружающей среды и невозможности конкретизации первого. «Сущность Бога — гарантия его существования, — замечает Л. Витгенштейн. — Это, собственно, означает, что здесь и речи нет о существовании. Разве нельзя было бы с тем же успехом утверждать, что и сущность цвета гарантирует его существование? Чего не скажешь, к примеру, о белых слонах. Ведь такое высказывание лишь означает: я не могу объяснить, что такое «цвет», иначе, чем держа в руках образцы цвета. То есть здесь не объясняется, что было бы, если бы существовали цвета».[21]
Иначе говоря, если бы цвета существовали в сознании, то они были бы осознаваемы в соответствии с хроматическим определением цвета. И, как мне кажется, не зря Л. Витгенштейн упоминает Бога. Ибо божественность человека заключена, прежде всего, в его неосознаваемости, в его необъяснимости, иначе, чем держа в руках образцы его цветов. Это подтверждается феноменом образования апертурного (абстрактного, беспредметного) цвета, в котором смысл образа (концепт) принципиально не отделим от самого образа. Так, по В.П. Зинченко, стимульный цветовой образец является инструментом, с помощью которого испытуемый опредмечивает свой образ-концепт во внешней среде[22]. Отсюда можно предположить, что цель цветового образ-концепта – обобщать смысл в сублимировано-распредмеченном [23], т.е. в онтологически идеальном виде собственно информации. Именно это объясняет многие сложности как психосемантических, так и психолингвистических исследований сущности цвета [24], и одновременно ставит вопрос о возможности образно-логического описания цветовых предикатов различных религий в истории мировой культуры.
Данные антропологии позволяют считать, что язык цвета как компонент знаковой семиотической системы родился до появления вербального языка [25]. Ибо цветовой язык отличается от вербального большей подвижностью семантических значений собственных контекстов. Понятие контекста принято использовать по отношению к любым формам вплоть до цветового метаязыка, поскольку, согласно Н.И. Жинкину, метаязыком является любой язык, при помощи которого начинается формализация [26]. К примеру, сущность цветовой номинации заключается не в том, что цветовой знак обозначает вещь или соотносится с вещью, а в том, что он репрезентирует релевантный род обобщения интеллектом [27] в деятельности адепта любой религии.
Специфическое свойство цветовой модальности характеризуется оппонентным характером переработки перцептов [28] как идеальных распредмеченных образов, которого не существовало, не существует и не может существовать для осязания, обоняния, вкуса, слуха, речи или письма как функций отработки стимулов, то есть относительно материальных опредмеченных образов. Психология религии как наука о душе в основе своей изучает субъективное, т.е. относительно идеальное. Поэтому и цвет как идеальное является адекватной моделью для познания этого субъективного. В то же время функциональные свойства этого идеального в хроматизме объясняются на основе анализа информационных процессов в зависимости от условий существования системы. И, следовательно, функции личности как открытой системы могут быть достоверно представлены лишь при учете характера информации, циркулирующей в нормальных (более 75 % времени) или экстремальных (менее 25 % общего времени) условиях [29].
«Атомарная» модель интеллекта (АМИ)
Задача подразделения личности на «атомарные» компоненты была сформулирована еще Платоном в «Федре». В ХХ веке Фрейд и Юнг детализировали ее введением гипотетических инстанций, которые в конце века нашли свою динамическую локализацию в определенных отделах ЦНС [30], то есть из разряда метафизических концептов перешли в научную категорию компонентов интеллекта, изучаемых на опыте. В хроматизме за основу была принята динамическая «атомарная» модель личности (АМИ), соответствующая классическому понятию «интеллект» (от лат. «intellectus» – ощущение, восприятие, понимание). Далее интеллект был подразделен согласно его основным функциям: биологическое (бессознание), психологическое (подсознание) и социальное (сознание). Каждый из этих «атомов» интеллекта оказался связанным со следующими функциями и релевантными хром-планами[31]:
Сознание (душа, рассудок,М-план АМИ) – произвольно осознаваемые функции социальной обусловленности, вербального мышления и формально-логических операций при рациональном «понимании» и операциях с цветами, опредмеченными в каких-либо знаках, и/или в словах (в науке, философии и т.п.). К примеру, как замечает Кант, «человеческий рассудок дискурсивен и может познавать только посредством общих понятий»[32]
Подсознание (дух, Ид-план АМИ) – частично осознаваемые функции культурной обусловленности и воображения как образно-логических операций при инсайте и/или эстетическом (внепрагматическом) «восприятии» апертурных цветов (в искусстве, творчестве, игре и т.п.). Следуя Канту, «прекрасно то, что познается без посредства понятия» [33].
Бессознание (тело, С-план АМИ)– принципиально неосознаваемые функции природно-генетического кодирования информации [34] и непроизвольно-биологической обусловленности «ощущений» цвета (аффектов, проявляющиеся втелесныхощущениях, цветовых феноменов, например, по типу «обобщения» спектральных цветов на уровне сетчатки и т.п.).
В АМИ эти компоненты семантически связаны с определенными цветами, которые канонизировались мировой культурой и сведены в таблице 1.
Таблица 1. Историко-методологический базис для построения АМИ
